Destruction

— Рен, — коротко, со свистом выдыхает Хакс, злобно смотря в забрало черного шлема. У него выдался чрезвычайно тяжелый день, и теперь, окидывая взглядом исполосованную лазерным мечом панель управления, генерал с трудом сдерживает подступающее бешенство. — Еще раз что-нибудь сокрушите на моем корабле, я вас трахну. Отымею так, что мало вам не покажется. Это ясно? Из-под маски доносится едва слышный смешок, и Хакс, резко развернувшись на каблуках, удаляется прочь из разрушенного помещения, потому что еще немного, и он потеряет остатки самоконтроля и начнет крушить собственный звездолет, а этого ему хочется меньше всего. Направляясь в командный отсек, Хакс думает, что Кайло Рен ненормальный и выводит его из себя специально, потому что знает: это, как и многое другое, сойдет ему с рук, Сноук простит любимому ученику все, что угодно. Хакс даже слегка скрипит зубами при мысли об этом. Рен появляется в поле зрения вечером того же дня — уже без маски, с торчащими во все стороны смоляными кудрями, в чем Хакс находит еще одну причину для недовольства. Генерал считает, что волосы должны содержаться в идеальном порядке, если и не в таком идеальном, как у него самого, то хотя бы не топорщиться, как пучки от старого веника. Рен широко улыбается, словно задумал очередную гадость, и эта улыбка Хаксу тоже совершенно не по душе. — Я сломал! — с гордостью объявляет Рен, и глаза его светятся чистой, ничем не замутненной радостью идиота, который впихнул в двигатель гоночного кара дерьмо банты и с нетерпением ждет, когда транспорт начнет работать, разбрызгивая отвратительную субстанцию на мили вокруг. Хакс с трудом подавляет отчаянный стон. — Что вы сломали? — спрашивает он каким-то тонким, жалким, обреченным голосом. — Плазменный экран в тренировочном зале. И еще дроида-уборщика — он сам виноват, что попался под горячую руку, — Рен ухмыляется, явно довольный собой. Хакс цедит сквозь зубы ругательство и быстрым чеканным шагом направляется в зал для тренировок. На пороге его действительно встречает дроид-уборщик, разваленный пополам одним ударом меча и явно не подлежащий восстановлению. Генерал переступает через него и идет туда, где висит на стене огромная новенькая плазма. Точнее, висела, и новенькой ее теперь назвать трудно: экран исполосован так, словно по нему с дюжину раз туда и обратно прошлись когти вампы, и часть осколков осыпалась на расположенные внизу беговые дорожки. Хакс оборачивается к Рену, который неотступно следовал за ним до места своего преступления. Тот по-прежнему слегка ухмыляется, склонив голову набок, и смотрит на него выжидающе. — Вы что, ненормальный? — осведомляется Хакс спокойным, усталым голосом. Весь гнев его куда-то улетучился — на больных обижаться дело не только неблагодарное, но и совершенно бесполезное с практической точки зрения. — Ну зачем? Зачем вы это сделали? Рен с интересом оглядывает учиненные им разрушения, словно и не имеет к ним отношения, и медленно переводит взгляд на генерала. В глубине темных глаз таится нечто такое, что по какой-то причине совсем не нравится Хаксу и заставляет его нервно сглотнуть. — Помните, что вы обещали сделать, если я опять начну крушить ваш корабль? — наконец произносит Рен, впиваясь взглядом в лицо генерала. Хакс на мгновение теряется, хмуря брови, — но лишь на мгновение, а потом в памяти всплывает утренняя угроза, брошенная в сердцах и уж точно не от избытка самоконтроля. Ох, мать твою. Твою ж мать… — А ведь можно было и на словах все объяснить, — вздыхает Хакс, подцепляя пальцами пряжку ремня.