easy - difficult, and vice versa

…Так уж случается, что после последней записи рекламы K'hawah они едут к Хончолю домой. Не в лав-отель или бар, а домой, ну серьёзно, это ж ни в какие ворота. И он вместо того, чтобы зубами и когтями вцепиться в неприкосновенность своего холостяцкого жилища? почему-то отвечает на чиминово: "Я еду к тебе" коротким хриплым: "Не можешь устоять перед моими чарами, да?" А потом стойко выдерживает её ироничный взгляд и издевательское "пф", и, если честно, сам не знает, почему. Просто это сильнее его, угу. И ещё ему немного лень отшивать её, правда. Ага, ага, оправдывайся ещё, суровый рэпер. Когда они заходят, Чимин комментирует окружающее её пространство полубрезгливым-полувосхищённым: - Ну и бардак, блин!.. - и Хончоль ожидаемо не испытывает по этому поводу ни капли стыда или раскаяния. Знала, на что идёт, что теперь-то. Да и вряд ли общага АОА выглядит изнутри лучше, даром, что девчонки. Пол липкий и явно политый чем-то мало смахивающим на удобрения (разве что для плесени), но Хончоль не стал бы убираться, даже зная, что приведёт домой девушку. Хотя, возможно, стал бы, если бы речь шла о девушке, но тут Чимин, а Чимин – это отдельная тема. Она достаёт из необъятного рюкзака нечто, укутанное в тёмный полиэтиленовый пакет, а потом стукает по столу двумя бутылками соджу, да так, что они едва не разлетаются на мелкие осколки, засыпая и так грязный пол стеклом. - Серьёзно? - Хончоль поднимает бровь (куда уж выше) и не предлагает ничего поесть. Впрочем, Чимин предложения и не ждёт, и Чон едва успевает моргнуть, как она уже прочёсывает его холодильник в поисках вкусняшек. - А кофе этот - просто мерзкий, - сетует она, находя на полках магазинный кислый кимчи и застарелое жаренное мясо. Хончоль не особо вслушивается, что она там бормочет, когда пытается привести еду в божеский вид, потому что слишком сильно занят разглядыванием стройных загорелых ножек в коротких шортиках. Чимин замечает его взгляд и не пытается дать пощёчину или вступиться за свою поруганную честь или сделать что-то ещё этакое, в стиле традишнл, как тёлочки, держащиеся за правила хорошего тона. Хончолю это нравится. Хончолю, если по чести, нравится вся Чимин – от макушки и до пяток – хотя хрен из него это вытянешь. Этот вечер заканчивается для них - ну разумеется - в постели. *** На следующий день Хончолю не везёт проснуться раньше или позже, поэтому в их первое же утро они просыпаются вместе. Одновременно. Чимин садится на кровати спиной к нему и Хончоль почему-то очень доволен, что она не бегает суетливо по комнате, собирая вещи, и не голосит что-то в стиле "Ах, всё это было ошибкой, мне пора идти, не звони мне". Будь так, он смертельно разочаровался бы, на самом деле. Но Чимин не подводит ожиданий. Ну, он радуется ровно до того момента, пока она не встаёт с постели, чтобы пойти в душ. Если честно, такого беспорядка на голове Хончоль не видел никогда. И нет, это был не тот до миллиметра выверенный художественный беспорядок, которым до этого явно занимались десять стилистов на протяжении десяти часов, нееет. Это был вполне себе обычный несимпатичный беспорядок, ясно дающий понять, чем именно они занимались ночью, как долго и в каких позах это было, и вообще. - Ну и ведьма!.. - выдаёт Хончоль оценивающе и сам поражается глубине своего поэтического слога. С утра он не привык выдавать осмысленные вещи, но картина перед глазами толкает его на подвиги. - Пиздюк, - беззлобно отзывается на этот выпад Чимин и уходит в ванную. Хончолю никуда не надо, и он падает обратно на подушку. Телефон нашаривается там же, где-то за десятой складкой одеяла, и охуевшее «Какого хрена?!» нарушает утреннюю тишину квартиры, потому что время не дотягивает до семи утра, а Хончоль не спит. Паршивенько. - Куда собралась? – спрашивает он у вернувшейся Чимин и не интересуется, почему она выбрала именно это полотенце – собственно, его взгляд тоже первым делом притянула бы маньячески настроенная акула на красном фоне. Подарок Донхёка, будь он неладен. Чимин закатывает глаза, продолжая вытирать волосы: - Я, в отличие от некоторых, не страдаю бездельем, угу? – она повышает голос до противно скрипящего, и становится похожа на девчонку. – Расписание, - поясняет она после и уходит на кухню, не удостоив Хончоля и прощальным взглядом. Ему и не надо, он её тоже провожать не будет. Встаёт Хончоль потом, доспав свои законные, а, поднявшись с кровати и прошлёпав по холодному полу босыми ногами на кухню, обнаруживает там некое наскоро приготовленное подобие завтрака, который, видимо, предполагался как завтрак на двоих. Остывший кофе и слипшиеся остатки былой роскоши в тарелке – Хончоль без сожалений выкидывает это в мусорку и краем глаза замечает выбивающуюся из общей картины деталь. На холодильнике висит шесть стикеров вместо четырех, и два последних отвратительно розового цвета вместо привычных жёлто-зеленых – гадать, кто подпортил натюрморт, не надо. Под циклом из последовательно наклеенных «Не забыть купить новый чайник» => «Новый чайник» => «Чайник» и => «ЧАЙНИК, БЛЯТЬ» Хончоль видит розовый стикер, на котором криво и размашисто выведено «Серьёзно?», а рядом, прямо посреди белой поверхности на другом стикере написано «Хончоль осёл», завершено смайлом, показывающим язык, и… Мелкий почерк снизу договаривает в голове Хончоля язвительным голосом Чимин «и скорострел», и только маленькое сердечко в углу стикера спасает её от участи быть заживо погребённой. Хончоль обещает себе трахать Чимин на протяжении пяти часов в следующий раз, пока у обоих не будет кровавых мозолей. *** Он заявляется к Шиёну в тот же день, когда получает от Чимин смску «Я заеду вечером». Собственно, Хончоль мог бы пойти к своим и зависнуть там пока не потемнеет, но выбирает Гири-хёна, потому что думает, что Донхёк вряд ли… поймёт. Шиён понимает. Причём понимает он буквально с порога – и одного взгляда на Хончоля ему хватает, чтобы выдать не дружественное «Ты какой-то потерянный сегодня», а язвительное: - Я смотрю, ты опять проебался. А Хончолю бы въебать ему за это, сломать очки и разбить нос, но он только садится на диван позади Шиёна и ничего не отрицает. Не хочет отрицать. Потому что да, да, блять, проебался. Проебавшийся Хончоль – классика жанра. Он хрипит, прочищая горло, и тыкает Шиёна в спину горлышком бутылки. Тот смотрит на него из-за очков непонятным взглядом, а Хончоль понимает, что какого-то хера схватил с магазинной полки ликёр вместо коньяка. Ему бы и самому себе въебать не мешало, и Шиёну – за этот взгляд. - Забей, - говорит он и снова тыкает, принуждая поставить на стол. Шиён не спрашивает, «что», от него вообще подобного не дождёшься, а Хончоль не хочет рассказывать (ведь не хочет же?..), и как рассказать, не знает, но говорит упрямо: - Я типа… девушку нашёл, - и тут же понимает, что Чимин была права чертовски, и он действительно осёл. Совсем осёл, с длинными ушами и грустными глазами. Шиён не радуется за него – ясное дело – и не поздравляет. Даже руку пожать не протягивает, только вздыхает длинно и хватается за бутылку ликёра. Хончоль замечает, что ликёр кофейный, и это, наверное, грёбанный знак, ни больше, ни меньше. Ему шиёново благословение не нужно, как и шиёновых философствований, а Шиён никогда не делает того, что от него ждут. Ну вот просто из принципа. - Сочувствую будущей госпоже Чон, - Шиён постукивает ногтями по бутылке, задумчиво смотря в окно. – Или её стоит называть миссис Айрон?.. И теперь Хончоль точно готов ему въебать. Впрочем, и себе тоже. *** Чимин стоит у его дома и прижимает к замёрзшему носу тёплый колючий шарф, поминутно поправляя лямку рюкзака на плече. Хончоль её видит издалека – несуразная фигурка с тоненькими ножками, в огромной пуховой куртке и шапке-гондонке. Недоразумение просто. - Чтоб у тебя ноги отсохли, - желает ему вместо приветствия Чимин и толкает в плечо. Хончоль хватает её за руку и притягивает к себе резко, а она только усмехается почти зло: - Не строй из себя принца из дорамы, оппа, - но Хончоля от показушничества никакими цепями не удержать. (И ещё от желания поцеловать её – тоже.) После того, что он делает языком у неё во рту, Чимин ещё несколько секунд стоит ошарашенная, а потом выдаёт: - Один:ноль в твою пользу, принцы из дорам так не целуются… но, чёрт, ты мог бы поторопиться, я замёрзла! – на что Хончоль только улыбается криво. Улыбается, потому что Чимин ему нравится такая (и любая другая), а криво – потому что не хочет, чтобы она это заметила. Чимин поднимается по лестнице первая, и Хончолю впору выдохнуть с облегчением, потому что больше не надо прятать улыбку. Про три криво приклеенных пластыря на запястье она спрашивает у него уже в квартире, когда Хончоль снимает куртку, и ему легче придумать цветастую историю с подробностями о том, как он подрался с кем-то на улице, чем принять горькую реальность. И Хончоль вовсе не подхватил вирус неудачливости от того мальчишки из YG, нет, просто бутылка ликёра оказалась поистине бесконечной – ну просто потому, что её было невозможно открыть. Шиён пытался, а Хончоль ржал над этим, как упоротый, но потом ему было не до смеха. Он мужик, он сильный, не то, что худосочный и ломкий Шиён – хён признал это почти без лишних разговоров, протягивая ему бутылку. Чёртова крышка никак не хотела поддаваться, и Хончоль уже видел поползшие вверх в полной мстительного удовлетворения усмешке уголки губ Шиёна. Он не мог проебаться снова, вообще никак. Поэтому и рыскал следующие полчаса по шиёнову дому в поисках ну хоть чего-нибудь, что помогло бы ему справиться со злополучной крышкой. (И, честное слово, Хончоль даже думать не хотел о том, откуда у хёна в кладовке взялся домкрат). Разводной ключ обнаружился поблизости от чайных ложек и был очень кстати... пока Хончоль не разодрал себе руку о его железный бок. Крышка ликёра, наконец, поддалась, но ничто не мешало Шиёну гадливо смеяться над истекающим кровью Хончолем. Хончоль не мастер красивых описаний, но неудачливые хулиганы обрастают в его рассказе красочными подробностями, приобретая при этом - неосознанно - черты Гири-хёна. Чимин смотрит на него недоверчиво, и, конечно же, вытягивает из него правдивый рассказ после. - Два идиота, - констатирует Чимин и отправляет Хончоля промывать рану. Он бы, честное слово, сказал, что с ним все в порядке и никакая помощь ему не нужна, но она так смотрит, что желание спорить отпадает с концами. А потом Хончоль удивляется, что Чимин нашла у него в доме перекись и бинт, хотя сам он даже под угрозой смерти не вспомнил бы, где они лежали - и были ли вообще. У него медленно, но верно создаётся впечатление, что Чимин знает его дом лучше его самого, и это царапает по самолюбию... мимолетно. У неё ловкие тонкие пальчики, но когда она затягивает бинт на руке, Хончоль едва не орёт. - Как-нибудь куплю тебе костюм медсестры, - обещает он и добавляет громче. - Покажу тебе, какой я скорострел. Ему не видно, как она усмехается, потому что Чимин склоняется над его рукой и занавешивается волосами. Её выдаёт смех уже после, когда она не выдерживает и смеётся в голос, повторяя: "Ой не могу, ликёр - домкратом!.." и держится за живот. Хончоль хочет возразить, что не домкратом, а всего лишь разводным ключом, но заражается весельем почти мгновенно и смеётся тоже, и - о боже - кажется, он счастлив сейчас. *** Это какой-то кошмар, потому что Хончоль не узнаёт себя. Он не узнаёт себя, его не узнаёт Донхёк, Икдже тоже подозрительно косится из-за дивана, притаившись за спинкой и напевая прилипчивую песенку. Хончоль и сам чувствует себя 17-тилетним пацаном, только-только познавшим все прелести отношений. Да что там - даже не познавшим их ещё в полной мере. Секс - это одно, и это охуительно, когда Чимин - тонкая и гибкая, как кошка, выгибается податливо в его руках, стонет так, что в уши будто налили наркотика. Но отношения... Отношения - Хончоль забыл, что такое, и думал, что вспоминать это ему уже не придётся, потому что нафиг не надо. Ему бы хотелось, чтобы все было легко и на всё плевать, но реальность топчется на нём как слонопотам и язвительно ржёт в придачу. Он хочет делать Чимин счастливой. Он хочет видеть её шальную улыбку, растрепавшиеся волосы и искорки в глазах. Хочет слышать её смех и не слышать её слёз, хочет доводить её и успокаивать, хочет, чтобы она была рядом и, блять, все такое, очень ванильное, за что в компании его обсмеют и затроллят. Но на это Хончолю как раз плевать. В конце концов, Донхеку же можно?.. Его девушка - часть тусовки, и Чон уверен, что Чимин влилась бы туда тоже легко и быстро, как своя. Проблема в том, что Чимин, кажется, не хочет туда вливаться. Не хочет проводить с ним больше отведённого времени или задерживаться у него дома, и всех этих вещей, от которых обычно текут ТПшные тёлочки, тоже не хочет. Хончоль сам себя ощущает ТПшной телочкой, потому что по идее, по логике вещей, это его, как парня, должен интересовать только головокружительный секс без примесей романтики. Но Чимин не такая. Она не занижает своей силы, и речь тут даже не о том, как сильно она могла затянуть бинт на его руке. Она никогда не прикидывается слабой, чтобы выгадать свои девчачьи привилегии, а Хончоль, кажется, немного бесится от всего этого, потому что те самые нормальные отношения, которые он выстроил у себя в больной голове, как раз предполагают мужественного парня (оппа, принц из дорам) и женственную девушку (канонную принцессу). Вместо этого в какой-то из дней, когда из студии его выпинывают волшебным пенделем под зад, потому что сосредоточенности никакой, Хончоль сам встаёт у плиты. Не то, чтобы он вообще помнил, как её включать, потому что последние лет… дцать с хвостиком пользовался только микроволновкой, но теперь ему кажется это необходимым. Назойливый голосок в голове говорит ему о том, что он, наверное, стареет, раз желание защищать и обеспечивать девушку, которую любишь, становится таким непреодолимым. Впрочем, Хончолю плевать. Он находит в интернете самый удобоваримый рецепт и ставит себе задачей приготовить что-то вроде итальянской пасты в своем стиле. К середине его кулинарных изысков кухня загажена так, что вряд ли её когда-либо будет возможно отмыть, но соус готов, и Чон гордится этим так, словно взял олимпийскую медаль. Длинные макаронины угрожающе булькают в кастрюле, и один бог знает, как Хончолю удаётся закончить всё к тому моменту, когда Чимин появится у порога его дома. Она не смеётся над ним, когда видит в коридоре с вилкой в руке, не смеется даже тогда, когда в глаза слишком явно бросается то, какими пакостями он тут занимался. (Хотя сам Хончоль, если честно, от души проржался бы с самого себя, а в конце отвесил бы знатного леща за всю эту фигню.) Нет, Чимин выглядит так, словно хочет что-то сказать, и соблазнительно пахнущие спагетти явно проплывают мимо её взгляда. - Не надо пытаться казаться лучше, чем ты есть, - выдыхает она, смотря Хончолю в глаза, а он замирает смешно и нелепо. Чимин оглядывается вокруг как-то беспомощно, опускает глаза и о чём-то напряженно думает. Потом качает головой и улыбается почти невинно: - Это ты для меня, что ли? Серьезно, суровый рэпер Хончоль, а? Смотри, растреплю всем, что ты носишься по кухне в розовом фартучке и с поварёшкой на перевес. Тот строит премерзкую рожу в ответ и расшаркивается приувеличенно подобострастно: - Прошу к столу, детк. И это «детк» вырывается у него совершенно неосознанно и, кажется, в первый раз, и Хончоль подавляет в себе желание зашить себе рот, чтобы не лажать больше так палевно. Чимин скидывает толстовку и садится, и уже через несколько секунд квартиру и соседние дома оглашает её истошный крик: - Блять, как ты мне предлагаешь это есть?! – а после она носится по кухне в поисках холодной воды чтобы потушить пожар во рту. Когда отпускает немного, но в глазах всё ещё стоят слёзы, она интересуется у Хончоля: - Слушай, серьёзно, сколько перца ты туда всыпал? Я не повар-профессионал, но ты сам-то это съесть сможешь? Хончоль честно пытается и честно не хочет падать ещё ниже, но во рту моментально вспыхивает спящий вулкан и хочется проглотить как минимум Антарктику, чтобы стало хоть чуть-чуть легче. Держать лицо, как ни старайся, не получается, и Хончоль вообще-то не особо привык разочаровываться в самом себе, но сейчас приготовленное им нечто явно нуждается в том, чтобы быть выброшенным на помойку и позором и тибетскими гимнами. - Стой, сядь, - Чимин опережает его действия и спасает замершую от страха пасту, - я сейчас попробую исправить. А потом – Хончоль внимательно намётанным глазом следит за её манипуляциями – она заваривает доширак и смешивает его богичную (итальянскую, между прочим!) пасту с растворимой лапшой и, кажется, остаётся довольна результатом. Острота расходится, делая вкус вполне приемлемым, и после они с Хончолем сидят близко-близко, склонившись над огромной тарелкой получившегося месива, и едят, чуть ли не стукаясь лбами. На время квартиру наполняют только бесценные звуки поедаемой лапши. Потом они играют в приставку, валяясь на полу в комнате, и, чёрт, Хончоль не отказался бы провести так остаток своей жизни. Этой ночью Чимин настолько головокружительна, что Хончолю приходится сдерживаться изо всех сил, чтобы не оправдать позорное прозвище "скорострел". *** Утром Чимин говорит, что больше не придёт. Хончоль всё так же не планирует выцарапывать себя из-под одеяла, но на это заявление заинтересованно поднимает голову. - Только не говори, что собираешься переезжать ко мне, - иронично ответствует он и потягивается. Чимин одевает помятые разбросанные по комнате во вчерашнем порыве страсти вещи. - Не, Хончол-и. Я говорю, что больше не приду, это значит, мы не встретимся больше. Он садится на кровати и смотрит на неё непонимающе. - В смысле? - В прямом, - спокойно отвечает Чимин, и это её спокойствие кажется самым отвратительным, что Хончоль когда-либо видел в своей жизни. Оно бесит, и все вокруг бесит, и ему надо быть спокойнее - ирония! - но он не спокоен. - Чо за выебоны, а? - кидает он хрипло и зло, хотя до сих пор не понимает, что творится. - Что случилось, что ты так говоришь? Чимин поворачивается к нему и улыбается. - Ты Диспатч давно читал, не? Я вообще-то с парнем встречаюсь, если что. С нормальным парнем, окей?.. Не таким, как... – она замолкает. Хончоль зевает и падает обратно на подушку. В голове пусто и звонко. Единственное, о чем он сейчас думает - прощальный секс был хорош. - Окей, - отзывается он безразлично. – Покажешь хоть этого несчастного?.. На одеяло рядом прилетает телефон с красноречивой фоткой на заставке, и, блять, Хончоль смотрит на неё пару секунд, а потом ржёт в голос, почти до слёз. Чимин стоит рядом и сопит недовольно, как бы ни пыталась это скрыть. - Бля, этот что ли? – Хончоль украдкой вытирает уголки глаз тыльной стороной ладони и бросает телефон обратно. Ему до одури смешно и одновременно так паршиво, потому что на заставке её телефона Чимин обнимается с каким-то миниатюрным размалёванным айдолом, и это самый пиздецовый расклад, который только мог случиться. Хончоль понимает, что обманывался всё это время, и, проклятье, он рад был обманываться, но Чимин – больше не его Чимин, Чимин, которая никогда не была его – абсолютно такая же, как все девчонки. Обычная. Так же пускает слюни на раскрашенных мальчишек, и нет, он не ревнует, конечно. Нет, ещё чего, он не ревнует. Ревновать – значило бы поставить себя с этим мелким пидорком в один ряд, а Хончоль слишком уважает себя для этого. - У нас с ним нормальные отношения, - начинает она, и Чон знает, теперь он знает, что сейчас начнутся типичные девчачьи оправдания, которые нахрен никому не сдались. – Свидания, кафе, романтика. Понимаешь, я просто… - Ой заткнись, - Хончоль усмехается криво и показывает на дверь, - собралась валить – вали. И передай своей тёлочке, что ему с его крохотным членом придётся сильно постараться, чтобы доставить тебе удовольствие, нуууна. Чимин вздёргивает свой хорошенький носик и явно собирается разразиться тирадой в стиле «Вот видишь, о чём я», но он только снова указывает на дверь и клянётся себе больше не верить девочкам, которые притворяются охуенными. В прихожей хлопает входная дверь. *** Хончоль психопат. Он бы сделал множество глупостей, играя с ДиЭнЭйч на желания, потому что Донхёк зачастую предлагает такое, что глаза лезут на лоб, а уши сворачиваются в трубочку, но сейчас он не играет, и Хончоль не играет тоже, так что делать глупости в общем и целом его никто не просит, так почему же делать их так хочется? Он не обижен. Обижаются девчонки и сопливые тряпки, а он, слава богу, ни то, ни другое. Но, блять, если это не обида, то что тогда?.. Он всё ещё motherfuckin' top man, и за ним побегут стада других motherfuckin' top madam на своих копытами стучащих каблуках, но вся гребучая проблема в том, что эти стада ему нахуй не сдались. Как и Чимин, впрочем. Возвращать её он не хочет, но и никого другого не хочет тоже, и это проблема, потому что писать сопливые песенки про любовь - совершенно не его профиль. Донхёк кладёт толстый хуй на хончолевские ежевечерние алко-посиделки на середине второй недели, стойкими оловянными солдатиками остаются Тэгюн и, как ни парадоксально, Икдже, и если Суприм ещё хотя бы делал подобие попыток выпытать у Хончоля причину его форменного запоя и, может быть, как-то помочь, то эти двое, видимо, просто до одури любили бухать. Да Хончоль и сам не рвался грудью на шипы чужого "Ооой, а кто это у нас тут такой грустненький, ооой, а кому это надо подтереть сопли/слюни?", так что вечера проходили в лёгком забытьи, и это приносило долгожданное спокойствие. Вау. Донхёк, не смотря на кажущийся похуизм, умел быть очень настойчивым, когда ему это было нужно, а Хончоль все ещё не рвался рассказывать, и это начало оформляться в причину их преждевременного бромансного разрыва, когда Суприм в пылу страсти не выкрикнул необидное: - Да выеби ты уже кого-нибудь, харэ светить угрюмым спермотоксикозом!.. После чего они оба синхронно заржали и решили назвать так очередной трек. Донхёк всегда видел его лучше других, и единственная позитивная деталь - это то, что в тот момент поблизости не ошивался Хесан, потому что тогда Чону пришлось бы убить обоих. И вовсе он не светил спермотоксикозом. Просто не трахался уже пару недель. *** С Шиёном он встречается примерно через двадцать дней после, кхм, случившегося. Назвать это разрывом или предательством у Хончоля не поворачивался его бескостный язык, но вообразить, что все это было пустяком, и сорвать себе он тоже не мог. Не хватало воображения. - Если ты скажешь, что я снова проебался, я тебе врежу, - первым делом вместо приветствия заявляет Хончоль, а Шиён только пожимает плечами и тянет долгое безразличное "Ааааа...", и Хончоль предпочитает притвориться, что не заметил, как тот, отвернувшись, прошептал всё-таки тихое и злорадное "Проебался". Если честно, он не так уж и хотел разбивать шиёново холеное личико, и это, чёрт возьми, кажется, было проклятым переломным моментом - до этого желание почесать кулаки о хёновский нос появлялось периодически независимо от ситуации. В этот раз они дома у Хончоля, и Шиён, кажется, заинтересованно оглядывается по сторонам (хотя Хончоль не особо может представить себе заинтересованного в чём-либо помимо собственной депрессивной музыки Шиёна), видимо, ища признаки обитания здесь хотя бы подобия существа женского пола. И как он не догадался до сих пор, в чём именно в очередной раз проебался Хончоль – удивительно. Хончоль удивлённо замечает за собой, что с какого-то хера с напряжённым ожиданием ждёт, какой вердикт выдаст Шиён, и тот, как всегда, чует всё своей волшебной внутренней чуйкой. - Стерва?.. – отстранённо тянет он, и Хончоль, вместо того, чтобы с жаром согласиться, бросает сквозь зубы: - Не смей, - и Шиён ухмыляется зло: - И как я могу не сказать, что ты проебался?.. И в этот момент Хончолю становится похуй. Вот реально. На всё. Он толкает старшего в плечо, впечатывая его в стену, и больше это похоже на настоящий удар, потому что разжать кулак удаётся только в последний момент. - Ты жалкий, - говорит Шиён, морщась от боли в ушибленной спине, а потом – и за это Хончоль хочет сварить его в адском котле или поджарить на сковородке или сделать ещё что-то такое, из-за чего тому будет так же смертельно больно, - потом… Шиён добавляет одними губами: - Мне нравится. …после Хончоль будет объяснять себе собственное поведение тем, что хёна просто необходимо было заткнуть. Он будет долго доказывать себе, что сделал то, что сделал – от злости или обиды (и похуй даже на то, что обижаются только девчонки и тряпки), или от чего там ещё. Хончоль будет уверять себя, что его не повело тогда с шиёновской виктимности и откровенного желания огрести по полной, которым тот светил на весь дом. И уж точно Хончоль будет отрицать, что Донхёк был прав. Но всё это будет чёртовыми отговорками, сладкой ложью самому себе и откровенным пиздежом, потому что… ну, просто потому что. Хончоль хватает Шиёна за шею, будто хочет придушить, и он на самом деле хочет, но помимо плесени и бардака ему не хватало только трупа в квартире, и это не самое лучшее решение – заиметь таковой. Хончоль ничего не говорит, потому что не видит необходимости, и Шиён (он видит), понимает, что младший собрался сделать, но не собирается протестовать, и это только подстёгивает желание сильней. Хончоль целует его, но на самом деле это больше похоже на попытку откусить Шиёну его ядовитый язык, а Шиён, сука, отвечает на поцелуй, и это тем отвратительнее, что Хончоль всё понимает, но противостоять себе не может – у него не было секса уже хрен знает сколько. И он рад обманываться снова – у Шиёна с Чимин ничего общего, но он доступен. И какого хрена Хончоль опять думает о Чимин?.. - Сначала разберись со своими заёбами, - выдыхает Шиён, когда Хончоль резко разрывает поцелуй и отступает на шаг назад. У Хончоля дежавю, потому что он уже слышал этот звук закрывшейся двери совсем недавно, но он в прострации и думает о том, зачем Шиён это сказал. Сначала – перед чем? Разобраться с заёбами – как будто его это касается!.. Как будто это, блять, что-то значило!.. Хончоль повторяет про себя «Я не гей», но легче не становится. Он всё ещё хочет трахать Чимин, но то, что Шиён хочет его, - схуяли? – делает его самолюбию хорошо. *** Хончоль не мстительная сука. Нет, зачем, ему это не надо. Ещё Усон сказал, что их команде никогда не стать Мстителями, и Хончоль (несмотря на то, что въебать Олти за это захотелось знатно) склонен был согласиться с его словами. Зачем мстить, если мир дружба жвачка? Сейчас Хончоль понимает, что раньше ему просто было похуй. Никто и ничто не задевало его так сильно, чтобы внутри горело от желания ответить тем же. Он пьёт пиво с Донхёком и думает над словами Шиёна. Донхёк вон тоже не сука, но у него явно побольше воображения, и он походя выдаёт тысячи идей пулемётом, одна краше другой - и почему Хончоль не додумался рассказать ему раньше?.. Но он все равно выбирает тысяча первую, и несколько дней пребывает в эйфории от раздумий над осуществлением плана. Эйфория сменяется истеричным смехом в тот момент, когда идею слышит Суприм. Хончоль не фанат писать крупномасштабные планы с квадратиками для галочек после выполнения каждой его части, так что он тупо рассказывает всё Донхёку, когда они спускаются в метро, чтобы разъехаться по домам, минут за 15 до его закрытия. Тогда непомерно громкий смех младшего оглашает пустынные подземные залы и отражается эхом от стен, а парочка загулявших подростков, которым уже наверняка давно названивает маман, со страхом шарахается от двух пьяных ржущих мужиков. - Ебать, хён, ты серьёзно?.. – Донхёк украдкой вытирает уголки глаз, потому что, по факту, «ей богу, я давно так не ржал, хён». - Ну да, - меланхолично отвечает Хончоль, и его спокойствие, кажется, первый раз в жизни достигает уровня богичной буддистской расслабленности Донгына, о которой уже легенды ходят. – А чо нет-то? - Да ничо, - хихикает Суприм, но тут же натягивает намеренно серьёзное выражение лица и хлопает Хончоля по плечу. – Давай, мужик. Я верю в тебя и длину твоего члена. И Чон только улыбается в ответ, решая не исправлять младшего, что речь вообще-то шла о длине его языка. *** Хончоль не сталкер от слова совсем, ему никогда в жизни не приходилось следить за кем-то, так что на то, чтобы выяснить, где и когда можно подловить (маленькую и беззащитную) стервозную суку Чимин, уходит несколько дней. Вместо того чтобы послать план подальше, Хончоль только загорается идеей всё сильнее, отчего-то уверенный в своей правоте. Шиён ему не звонит. Не звонит, не пишет, и не пытается связаться, и Чон снова будет отрицать, что это не выступает одним из решающих факторов его мести. Конечно нет, причём тут вообще Шиён, правда?.. Вопрос о пользе скрытых каналов связи Хончоль решает к концу последнего дня и явно в их пользу, потому что наплести с три короба знакомому менеджеру АОА и узнать маршрут передвижения одной небезызвестной особы – легче лёгкого. Он оказывается в том клубе за пару часов до её появления и первый раз в жизни (снова! сколько первых раз в жизни уместилось в последний месяц?..) не нажирается до скотского состояния от нечего делать. У него, в конце концов, стратегия и всё такое. Чимин входит через десяток отстойных треков (и как кому-то здесь вообще может нравиться?..), и Хончоль не спешит подниматься с места и бросаться ей навстречу, в который раз проверяя её на типичность. Бинго, сэр! Она идёт к нему первой, и он с мстительным удовлетворением снова думает, какая же она стерва. В его голове это звучит голосом Шиёна. - Что ты здесь делаешь? - А ты? – парирует он, стараясь не обращать внимания на банальность произнесённой фразы. – Где потеряла своего голубка с маленьким ч… - Заткнись! – Чимин кричит, но этого не слышно за грохотом блевотной музыки, а Хончоль хватает её за руку и притягивает к себе, так что она запинается о заботливо подставленную ногу и неловко падает на его колени. - Какого чёрты ты творишь? – вскидывается Чимин после, пытаясь подняться, но он крепко сцепляет руки на её талии и шепчет на ухо: - Ты скучала. И – чёрт возьми! – Хончолю впору ставить галочку рядом с первым пунктом плана, потому что она не отрицает сказанного. Хочет что-то сказать, дёргается, сопит возмущённо и явно испытывает некие моральные терзания от необходимости врать, и, как следствие, соврать не может. - Пусти меня, сейчас же! – шипит Чимин, толкая его локтем. – Я не стану… что бы ты там не задумал, я не буду… - Изменять своему пааарню? – договаривает за неё Хончоль, вытягивая гласные. – Для чего же ты тогда пришла сюда, да ещё совсем одна?.. В этот раз она врёт не краснея: - Скоро придут девочки, мы договорились… - Да что ты?.. – саркастически перебивает её Хончоль и зарывается носом в её волосы. – И почему мне кажется, что девочки не придут?.. Чимин замирает на его коленях, перестаёт двигаться совсем и выдыхает. - Ты следил за мной? – выдаёт она самое тупое из возможных предположение, а он только усмехается. - Надо оно мне, нуна. Это, видишь ли, жест доброй воли. А то, знаешь, неудовлетворённость – такая мерзкая штука… - Пошёл ты нахуй со своими подачками, мудак! – орёт она, и теперь уже на них оборачиваются остальные присутствующие, и Хончолю срочно нужно исправить положение – он на минном поле, подрывается на каждом слове, но всё равно выигрывает. Выигрывает, когда поворачивает Чимин к себе, делая вид, что так и надо, и засасывает её, не давая отстраниться. Первые порывы её ударить его, прекратить и убежать сменяются якобы вынужденным покорением судьбе, и в этот раз она так славно играет свою роль, что Хончоль больше не удивляется, как не замечал этого раньше. Но он делает то, что делает, и он делает это мастерски. У Чимин сбивается дыхание, ослабляется хватка на его плечах и глаза нездорово блестят в неровном посекундно вспыхивающем свете клуба. - Зачем?.. – спрашивает она после, и Хончоль снова готов удавиться от количества пафоса и шаблонности в этом слове. - Ну как же, нуна. Просто хочу сделать тебе приятно. Не все ведь такие расчетливые суки, как ты, - шепчет он прямо ей в ухо, и – неужели – она уже не порывается убить его за эти слова. Они оказываются в вип-комнате, и Чимин удивляется, как они получили её так быстро, а Хончоль замечает, что заказал её ещё раньше, и Чимин называет его сволочью, хотя в том, что всё пошло по заранее продуманному хончолевскому сценарию, виновата только она сама. Они не тратят много времени на то, чтобы раздеться, разбрасывая одежду и белье по комнате, и это снова страсть, но в этот раз страсть злая и душащая, потому что Чимин в открытую бесится оттого что не может противостоять себе, а Хончоль просто играет свою роль, выполняя план, его актерские умения явно страдают. Впрочем, лучше переиграть, чем недоиграть, верно?.. Хончолю впору завязывать черенки от вишен языком, потому что он выделывает с Чимин такое, что её просто на кровати подбрасывает, как взрывом. Он вцепляется в её бедра, намеренно оставляя синяки, чтобы их увидел её размалеванный пидорок, если, конечно, у них есть секс и они не держатся на свидания за ручку, томно смотря друг другу в глаза. Ей так хорошо, что комнату оглашают даже не стоны - крики - и самооценка Хончоля взлетает до небес, потому что тело Чимин говорит честнее, чем её ядовитый рот, и ей нравится, ей нравится, а больше ему ничего не нужно. Это, можно сказать, последняя галочка в плане, и дальше идти уже за рамки намеченного, но Хончоль идёт, и хуй знает, зачем ему это сдалось. Он целует её мокро и глубоко потом, а у неё сбилось дыхание и грудь (её маленькая привычно ложащаяся в ладонь грудь) вздымается лихорадочно быстро. Чимин шепчет: - Я тебя ненавижу, - но глаза у неё блестят так, что Хончоль понимает: на самом деле она сказала "У меня не было никого лучше тебя". - Я бы сказал "обращайся, нуна", но знаешь... - он поднимается на ноги, потягивается, и как бы тоже перегибает с театральными эффектами, заканчивая слишком показушно, - ...но иди-ка ты лучше нахуй. Чимин вскидывается и смотрит на него зло - снова. Её настроение меняется с периодичностью раз в секунду, и он сравнил бы её с пмсной бабой, но, постойте-ка!.. кажется, она и есть пмсная баба. - Что кому ты хотел доказать, ублюдок? - кричит она, пока Хончоль натягивает ботинки. Он поднимает на неё самодовольный взгляд и пожимает плечами беспечно: - Ты лежишь напротив с раздвинутыми ногами - по-моему, всё, что я хотел, я уже доказал. Когда он закрывает за собой дверь, то слышит, как с той стороны об неё разбивается что-то стеклянное. *** Хончоль вспоминает о Шиёне спустя два дня, а о груди Чимин задумывается спустя десять. Эта тенденция ему нихера не нравится, особенно учитывая то, что он не знает, почему оно так. Шиён в его голове как навязчивая мысль, как призрак какой-то, предлагающий ему решить "их последнюю проблему" как в том сериале со скрытой, но так отчаянно просвечивающей пидорастичностью. Но хуйня же всё это, да? Хончоль решал свою проблему с Чимин, а Шиён вообще ни при деле, тогда почему Чон думает о его помятом лице, грязных волосах и худющем теле больше, чем о накрашенной, уложенной и мягкой Чимин со всеми её девчачьими прелестями, которые так приятно трогать?.. Шиён всё знает - не может не знать, хотя Хончоль в душе не ебет, какие у него каналы связи. А если знает - значит ждёт действий (ну, или сидит в студии и дрочит на собственные меланхоличные треки, Хончоль думает, что только этим он и занимает всё своё свободное время). Ему не сдалось действовать. От слова совсем. Донхёк в этот раз не поможет со своими фантастическими планами, так что Хончоль доводит себя сам. Едва ли не планомернее, чем в прошлый раз, хотя теперь у него никакой проблемы. (Не считая чудовищного желания вновь столкнуться с шиёновской виктимностью и сделать с ней что-то плохое. Но лучше, конечно, что-то плохое сделать с самим Шиёном, да). Хончоль не хочет объяснять самому себе это желание. Не хочет и не объясняет, с него станется не заморачиваться, особенно теперь. Хончоль ненавидит людей, которые ведут себя по схеме: "Когда я не могу получить что-то, я буду говорить, что хочу этого, а когда возможность появится, пойду на попятный". Гири - из тех. Хончоль, следовательно, и его ненавидит, но хочет больше. Шиён нелогичный, а Сеул - слишком большой город, чтобы знакомого можно было встретить тупо на улице, даже в спальных районах. Хончоль, конечно, знает, где Шиёна искать, но тот пропадает и из привычных кафешек и клубов, а интересоваться его местонахождением у джастов Чон не стал бы даже если бы апокалипсис обещали после обеда. В конце концов он заявляется к Шиёну домой, разумеется. О не_купленной бутылке чего-нибудь алкогольного (залог и необходимая константа их встреч) Хончоль вспоминает уже у двери, две секунды думает вернуться, а потом посылает необходимости к черту. В конце концов, он даже не решил, зачем туда идёт, так что уж теперь?.. Шиён встречает его на пороге: заспанный, кем-то зашуганный и почему-то злой. Хончоль отталкивает его плечом, и старший спрашивает язвительно: - Ну? - а тот готов прочитать целый трек с двумя хуками о том, что, наверняка, Шиён любит его - проебавшегося - но молчит. Оба молчат. - Решил, - хрипло выдаёт Хончоль, так и не придумав достойного ответа, и он готов опять въебать себе за то, что топчется на пороге как ебанная 12-летняя девочка. Толкать хёна снова не хочется. Его бы к стенке, его бы... Шиён выдаёт после полминуты молчания отчаянно-равнодушно: - Как мотивация?.. - и он лучший актёр, если речь идёт о том, чтобы изобразить безразличие, но Хончоль видит, что он играет, а ещё Хончоль идёт напролом. Он говорит: - Заткнись, придурок... хён, - и забывает о шиёновской виктимности, потому что шиёново отчаяние нравится ему гораздо больше. ...Хончолю нравится целовать мягкие девчачьи губы, вдыхать полной грудью запах цветочных духов и сжимать пальцы на тонкой талии, но сейчас его ведёт с потрескавшихся сухих губ Шиёна, от которого пахнет сигаретным дымом, и с его же тела, заключённого в необъятную толстовку. Шиён вырывается и он явно предпочёл бы уйти и дальше дрочить на свои песни, но Хончоль в первый раз за последние два месяца ощущает себя на своём месте, и он не уйдёт. Шиёна не хочется обеспечивать, и Хончоль не чувствует к нему того водоворота чувств, который у него был к Чимин, но с Шиёном ему лучше, потому что - не смотря на всю свою сложность, Шиён простой. Шиён поймёт. А ещё Шиён явно не станет встречаться у тебя за спиной с ебучим размалёванным айдолом.