Можжевельник

Проникая сквозь узкое зарешеченное окно под потолком, слабые вечерние лучи тускло поблескивали на толстых прутьях, отделяющих камеру от коридора. Молочно-белые стены светились в полутьме. Подложив камзол под голову, Том лежал на расстеленном кафтане, бездумно пялясь в потрескавшийся потолок. Было душно и жарко, даже жарче, чем в тронном зале. От жары его разморило, мысли отяжелели. Иногда он перекатывался на пол в бессмысленной попытке освежиться — камень грел не хуже обогревателя. Разговор с королём внёс в его душу смятение, которое он был не в силах усмирить. И даже не обещание скорой смерти было тому причиной. Нет сомнений, он боялся; когда по приказу короля две серые тени, слабо похожие на людей, окружили его — от страха он не мог идти — ноги подгибались, не слушались. Его привели в камеру, и то, что это тюрьма, он понял только по решётке: ни жирных наглых крыс с блёклыми голыми хвостами, ни побелевших от времени человеческих черепов, ни даже мудрых слепых узников по-соседству — ничего и никого. Чисто, сухо и безмолвно, как в музее. Но смятение было по другому поводу. Том гордился тем, что всегда знал, когда ему лгут. Так привык, что забыл вслушиваться в смысл. Он уже раз десять пожалел, что решил пробраться в кабинет миссис Коул. Том давно мечтал порыскать в документах, вдруг там указан адрес матери или отца, а тут случай удачно подвернулся: утром примчался доктор скандалить, что дети не получают рыбий жир в должном количестве. Первой ему под руку попалась Черри, она мигом сломалась и сбежала рыдать в кладовку, на её защиту встала миссис Коул, а новенькая Марта металась между несчастной подружкой и брошенными на произвол детьми. Том порадовался бестолковости доктора, попробовал бы сам хоть раз напоить извивающихся двухлеток гадкой и отвратительной жидкостью, враз бы передумал бузить. Миссис Коул, конечно, закрыла кабинет на ключ, но Тому он и не требовался: пара шпилек да ловкие руки — обычное уличное волшебство. Внутри витал неуловимый застарелый и неприятный запах. Первым делом Том ринулся к столу, заваленному бумагами. Счета, письма с отказами, расписки. В верхнем ящике лежала засаленная бухгалтерская книга, в нижнем — истрёпанная полупустая фляжка. Не долго думая, Том отхлебнул. Горло обожгло, на глазах выступили слёзы. «Жуть, — подумал он и быстро сунул фляжку на место. — И зачем это вообще пьют?». Он так увлёкся, разгребая документы в шкафу, что не услышал шаги в коридоре. Щёлкнула, поворачиваясь, дверная ручка. Деваться было некуда, и Том, сминая бумаги, забрался внутрь шкафа. Осторожно прикрыв дверцу, мышью затаился в темноте. Как на зло, нос зачесался от пыли. Сжавшись и зажмурившись, Том всеми силами пытался сдержаться. Но не сумел — чихнул как выстрелил. И рухнул спиной назад. Он лежал на чём-то мокром. «Откуда здесь вода? — подумал он. — Неужели ведро разлил?». Но не было же ведра. Белый свет слепил глаза. Приподнявшись на локтях, он огляделся сквозь полуопущенные ресницы: его окружал зимний лес. Когда он сел, дремавшая под снегом ловушка пришла в движение. Он повис на дереве бестолковым зайцем. Септим же сразу сказал: «я ждал тебя». Ему бы вдуматься. Но нет, развесил уши и повёлся, как девчонка на новую куклу. Мозг отключился после «нужен наследник» и «передаст власть». В бессильной злобе Том ударил кулаком о стену. Теперь было ясно, что ловушку расставили на него. Септим её и подготовил. Но Гарри нашёл его раньше, а затем и Селена подоспела. Белая нежить. Том криво улыбнулся. Принц жизни. Гарри принц смерти, стало быть? Нет, король. Он же король теперь. Жизнь и смерть. Солнечный и зимний король. Что-то шевельнулось в глубине памяти — смутно, точно рыбий силуэт на дне озера. Тень легла на лицо, причудливо растеклась по стене, и сверху позвали: — Эй! Том запрокинул голову. Просунув длинную шею между прутьями решётки, на него смотрела костлявая жёлто-бурая птица. Заходящее солнце подсвечивало оранжевым светлую каёмку перьев. Её очертания напомнили Тому картинку из энциклопедии, а затем в памяти возникла недовольная Селена… — Длинный язык! — воскликнул Том. — Тсс! — зашипела выпь. — Не кричи, ты что! — Ты — выпь, — Том послушно понизил голос. — Длинный язык. — Я выпь, — согласилась птица. — Но не Длинный Язык. Я — Тре-Ло. — У тебя длинный язык, — возразил Том. — Это ты предсказала, что два брата-врага вернут магию в Королевство и отгонят старое зло. Это благодаря тебе я здесь оказался! — Предсказал, — поправил его Тре-Ло. — Оказался ты здесь благодаря ему, а благодаря мне ты всё ещё жив. Том сердито обвёл руками вокруг. — Я в тюрьме! — Но ты жив, — выпь нахохлился. — Моё пророчество убедило Линта. Линт передал весточку госпоже. Госпожа спасла тебя. — Спас меня Гарри, — возразил Том. — Король Севера. — Так это правда? — оживился Тре-Ло, распластавшись грудью на решётке и вытянув шею. — Правда, что тёмный король вернулся? — Да, — подтвердил мальчик. — Но я не понимаю. Ты же сам предсказал, что мы придём. Почему ты удивлён? — Я солгал, — спустя минуту молчания виновато признался Тре-Ло. — То есть никакого пророчества не было? — Никакого пророчества не было. — Но… зачем? — Ты даже не представляешь, что тут творится, — выпь тяжело вздохнул. — Магии нет. Никто никому не доверяет. Одна надежда, что помрёт от старости, а он взял и придумал, как позвать тебя. Пришлось изворачиваться и врать на ходу. — И ты не придумал ничего лучше, чем изречь ложное пророчество? — Как поглядеть, не такое уж ложное. Твой брат же тоже пришёл, — напомнил выпь важно. — Мы не братья, — опроверг Том и, подумав, добавил: — И не враги. — Всё это детали, — отмахнулся Тре-Ло. — Главное то, что вы оба пришли. Подумать только, даже когда я лгу — я прав. — Какая разница? — мальчик сел на пол и обнял колени. — Меня убьют. — Поэтому тебе надо сбежать. — Как? — Том кивнул на решётку. — Мне никаких сил не хватит, чтобы дверь открыть. — В моё ложное пророчество поверили не только из отчаянья, — хитро усмехнулся Тре-Ло. — Я не так хорош в предсказаниях, как кентавры, но точно знаю, если я буду здесь, ты сумеешь выбраться. Собственно, поэтому я и прилетел. Думаешь, иначе бы я решился? Так что давай, выбирайся, нам надо сбежать побыстрее, если меня хватятся, то отдадут Аластору. А хватятся меня скоро. Я уже не успею вернуться. Назад пути нет. — Линта отдали Аластору, — хмуро ответил мальчик. — Знаю, — выпь переступил на тонких длинных лапках. — И если бы ты знал, чем славен сей бездушный кусок полена, ты бы оценил мой безумный шаг. Так что давай, выбирайся. — Да как я выберусь?! — внезапно разозлился Том. — Мне что, сказать «сезам, откройся!»?.. И махнул рукой в сторону выхода. Толстые прутья решётки смялись, будто бумажные, выгнулись наружу, петли вырвались из стен, каменная крошка усыпала плиты. Покачнувшись, дверь с грохотом рухнула, протяжно зазвенела, закачалась на полу. — Шумно немного, — подытожил Тре-Ло, — но действенно. А теперь давай так же с окном! Да побыстрее, побыстрее! Какое замечательное заклинание, это твоё «сезам, откройся». Том захлопнул открывшийся в изумлении рот. Он двигал вещи, но это всегда требовало усилий и сосредоточенности. Окно пустовало, наверное, умница Тре-Ло решил убраться подальше. «Вот же дурость», — подумал Том, но махнул рукой: — Сезам, откройся! Как и дверь, решётка на окне выгнулась, прутья расколи камень, белая пыль осела на полу и частично одежде и лице Тома. — Ещё разок! — крикнул откуда-то снаружи Тре-Ло. — Сезам, откройся! — воскликнул воодушевившийся Том. На этот раз он почувствовал силу, возникшую под ладонью. Невидимая волна ударила в окно, вышвырнув изуродованную решётку прочь. Радость от предвкушения свободы вмиг схлынула, стоило ему осознать, что даже в прыжке он не достаёт до окна. — Высоко! Выпь впорхнула в камеру, подняла с пола засыпанный каменной крошкой камзол. — Хватайся! Том вцепился в полы камзола. Они оба одновременно услышали, как в отдалении зазвенела, открываясь, дверь в темницу. Тре-Ло взмахнул крыльями — они взлетели вверх. Том застрял в окне, выпустил кафтан из рук. Цепляясь за стену и извиваясь ужом, он расцарапал себе локти, содрал кожу с боков, но вырвался. Свесился наполовину, зацепившись ступнями о стену. Далеко внизу бушевало море. Тёмно-синие волны пенились, обнажая острые скалы. — Ты чего застыл? — Тре-Ло призывно тряхнул камзолом перед носом. Том с трудом сфокусировал на нём взгляд. Посмотрел на выпь, посмотрел на море. — Ты меня уронишь! — Не уроню! У него сердце провалилось в пятки, когда ноги оторвались от стены. Пальцы судорожно вцепились в камзол. Но боялся напрасно — выпь удержал его. Тяжело махая крыльями, он понёс его куда-то вверх и вбок. Том старался не смотреть вниз: он до одури боялся высоты.