Ich werde dich beschuetzen

Резкий вздох вспарывает тишину, и Ник резко садится в постели - напряженный до звона нервов, охваченный необъяснимой злостью, растерянный. Лишь спустя несколько секунд он постепенно начинает расслабляться, выпуская из подрагивающих пальцев смятый и влажный от пота шелк простыней, и медленно откидывается назад, пока боль накрывает его снова, горячей медленной волной накатывает снизу и тяжело ложится на грудь, заставляя дыхание часто и хрипло биться на запекшихся губах. Лихорадка отнимает те силы, которые успели скопиться за время прерывистого и краткого сна, и Ник в изнеможении хочет застонать, но даже голос покинул его, оставив взамен только еле слышные хрипы, будто у раненого, измученного зверя. Возле лица появляется чья-то широкая ладонь, опускается на покрытый испариной лоб, даря прохладное, успокаивающее прикосновение, и кто-то, склонившись над ним, произносит негромко: - Спи. Время еще не пришло. Ты же не собираешься умереть вот так, правда, мальчик? «Я жив», - хочет сказать Ник, грудь его слабо вздымается и опадает, и капельки холодного пота скользят по вискам и шее, раскаленные свинцовые веки отказываются подняться, а властная чужая ладонь все так же лежит у него на лбу, забирая жар и не позволяя поднять голову с подушки. Где-то глубоко внутри, под ребрами, все охвачено ритмично пульсирующим пламенем - боль не утихает, она горит все так же ярко, охватывая все тело до самых кончиков пальцев и превращая внутренности в оплавленный, скорченный ком. - Спи и не тревожься ни о чем. Здесь им тебя не взять. «Где я? Что произошло? Кто должен прийти за мной?» - Ник пытается напрячь голосовые связки, но с потрескавшихся и перепачканных ссохшейся кровью губ слетает только бессвязный жалобный вздох. Сознание переполнено отрывками воспоминаний о том, что произошло накануне, тени мечутся перед внутренним взглядом, оскаленные пасти, нечеловеческие лица, звуки ударов и шорохи пульсируют в переполненной гулом голове. Но знакомый низкий голос продолжает окутывать его, отвлекать от перепутанных мыслей, и Ник уплывает, растворяется в звучании этого голоса, послушно отдается ему во власть и засыпает вновь - неспокойно, поверхностно. Иногда мечется по постели и царапает простыни, будто в попытке вырваться и сбежать, и тогда сильные ласковые руки удерживают его, не позволяя биться, как выброшенной на берег рыбе. Принц Ренард всю ночь охраняет сон Ника. Не отводит внимательного немигающего взгляда, прислушивается к каждому шороху, зная, что эта ночь может окраситься свежей кровью еще до рассвета: те, кто ищут его и Ника, близко, еще немного, и можно будет различить их затаенное дыхание. Принц стережет своего Гримма, сидя у изголовья кровати. Кисти его рук лежат на коленях, широкая спина ссутулена - виден каждый выступ гибкой дуги позвоночника - и легшие поверх лопаток сумрачные тени подрагивают, будто сложенные драконьи крылья. Под его кожей пробегает еле уловимая рябь - игра света? Или что-то другое, опасное, темное, жаждущее проступить на поверхность? Что-то, что томится в предвкушении битвы?.. Те ужасы, что скрываются в ночной тьме, льнут к окнам, ищут путь внутрь, безмолвно наблюдают за двумя фигурами в комнате и ждут, ждут своего часа, чтобы войти без приглашения. Свет месяца узким лезвием косы падает на пол спальни, выхватывая из темноты покрытую пятнами крови одежду, похожую на сброшенную гигантской змеей кожу. Когда к ним придут, Ренард будет готов встретить врага во всеоружии. Ему есть, что защищать, кроме собственной жизни.