Еще не поздно...

Я снова позвоню... В который раз, Чтоб вас услышать. Это неподсудно. Нет драгоценности Ценнее, чем алмаз, А вы… мое Сверкающее чудо. - Джинни, неужели ты этому веришь, тебе уже за сорок, а до сих пор гороскоп в "Ведьмином вестнике" - любимое чтиво! Что мне выпало? Кардинальные изменения в жизни? С чего интересно? Только этого мне для полного счастья и не хватало, угу... Гермиона. Просто волшебница. Просто жена и мать. Все было слишком просто... И — никак. Цвета, запахи как-то потускнели, мир покрылся пылью обыденности. Она даже не знала, сколько времени пыталась этого не замечать и довольно убедительно делать вид, что ее все устраивает. Нет, когда она уходила в работу и книги, жизнь не казалось пустой и бесцельной, и в те моменты, когда она обнимала и целовала своих детей — чувствовала себя живой. С мужем были вполне гармоничные отношения, и секса хватало с головой, хоть и без экстрима. Казалось бы — живи себе и радуйся. Она и жила, и радовалась. Ровно до того дня, как увидела колдографию своего декана в Пророке. Там было что-то сказано про грядущий юбилей и его празднование. Она сначала на автомате пролистнула страницу, а потом… потом вернулась и всмотрелась в это лицо, такое знакомое, такое... Они с Минервой просто смотрели в глаза друг другу так, как когда-то. Не на первом курсе, и даже не на втором… Она уже и не помнила, когда сердце екнуло в первый раз (но далеко не в последний). . Но как же давно это было!.. Еще до той последней битвы, после которой потух от горя взгляд этой сильной и немного сентиментальной, справедливой и отважной колдуньи. Никогда между ними не было сказано ни одного слова, хотя была та единственная валентинка, оставшаяся без ответа... Всплыло все, что, казалось бы, было навсегда стерто из памяти. Или это ей только так казалось?.. Ведь сколько раз в проеме дверей мерещился знакомый силуэт, сколько раз Гермиона ловила себя на том, что, читая список авторов в первоисточниках и натыкаясь на ее имя на мгновение теряла самообладание. Но даже и не мечтала о том, что когда-нибудь их пути снова пересекутся. На самом деле лет шесть тому назад был один разговор через каминную сеть, который не принес Гермионе ничего кроме огорчения. Речь шла о проделке ее сына и о том, что тот рискует быть исключенным из Хогвардса. И все... Казалось, Минерва смотрела сквозь нее. Отчаянье - страшное чувство... А тут… тут декан гриффиндорского факультета, профессор Мак Гонагалл просто согревала ее своим взглядом. Конечно, это был только снимок в газете, и все видят ее такой. А может быть и не все... И она поняла, что терять уже нечего и каждая минута — это минута жизни очень дорогого для нее человека. И она должна, просто обязана успеть...сказать, обнять, да какая разница, хоть что-то! В эти мгновения Гермионе ни о чем конкретном не думалось — просто тянуло, да так, что не было в этом мире силы, способной ее удержать. Она постаралась сосредоточиться. Внимательно перечитала статью. Конечно же Хогвардс. Кто бы сомневался. А времени, времени оставалось ужасающе мало. Да и приглашение на празднование хоть и не было для ее статуса проблемой, но одни сутки… самый настоящий цейтнот! А ведь еще надо было купить подарок. Ладно купить. Надо было элементарно сообразить, что можно ей подарить. Подарить ей… Мерлин, помоги! И повезло. Невероятно повезло. Маленький серый магазинчик в Косом переулке и бусы из зачарованного морского жемчуга: королевский подарок, да еще и амулет. Пришлось выложить приличную сумму. Гермиона даже не задумалась об этом. «Как-нибудь потом решу, что скажу дома, не обеднею». Упорства как и в юности ей было не занимать, и, одевшись как подобает такому событию, сжав в руке подарок, она аппарировала в Хогсмид. Что она ей скажет при встрече? Узнает ли ее Минерва после стольких лет? Помнит ли? Как бы там ни было — она одна из тысяч ее учеников. Да, из знаменитой троицы, и что? Пусть не последняя на курсе, но время как вода... И опять, опять невероятное везение. Где-то на небесах складывался пасьянс, только в чьих руках были эти карты? Кому там она так угодила, что такое сделала, чтобы это заслужить? Вопросы без ответов, в этот день их было слишком много... В горле внезапно пересохло, и Гермиона зашла его промочить в «Кабанью голову». Все так, как будто это было вчера, даже в этом хаосе есть свой порядок. Все те же скрипящие стулья, тот же самый обожаемый в отрочестве сливочный эль… Она устроилась спиной к входу — не потому что ничего не опасалась, просто хотелось как-то сосредоточиться и разобраться в себе. Слишком много эмоций и воспоминаний тайфуном пронеслись в ее голове, и справиться с ними пока не получалось от слова «совсем». Она задала себе один единственный вопрос и искала на него ответ. Кем для нее была эта уже сильно пожилая женщина? Просто любимой учительницей, которая приняла ее такой, какая она есть? «Грязнокровкой», выскочкой, зубрилкой, вечно находящей вместе со своими друзьями приключения на свою голову и другие места. Эффектной, хоть и немолодой женщиной, чья поддержка и уверенность в победе справедливости, выдержка, отвага, доброта давали ей силы в самое тяжелое время. Многим она была обязана Минерве, но разве это истинная причина? Все было глубже и болезненней. И даже себе, даже сейчас было безумно сложно сказать правду. Но пришлось... Дверь скрипнула, и она бы ни за что не обернулась, если бы ее эффективнее всякого Ступефая не оглушили оттенки знакомого запаха. А потом женская рука тихонечко провела по ее все такой же непослушной копне волос и знакомый до боли голос произнес «Здравствуй, моя девочка, наконец-то...» Гермиона повернулась, подняла почему-то вдруг затуманившиеся глаза, но поняла, что плачет, только почувствовав солёный вкус своих слез. И причин на это было множество. Знакомый и любимый светящийся взгляд. Тепло и запах рук, которые она прижала к своим губам. То, как время и всем небезызвестные события обошлись с ними. И внезапное понимание того, что это ничего не меняет. Вернее, меняет. Начиная со света и теней в таверне. Десятки, да что десятки, сотни солнечных зайчиков на всех стенах. Такая вот беззвучная музыка счастья. По крайней мере, для нее... Мир изменился. Изменился навсегда.