Не услышишь

      Ребёнок, скрывающий свой силуэт за спинами взрослых.       Кто его послушает? Кто его заметит?                     Эй, сестрица, почему ты молчала? Почему не говорила всего, что тревожило твоё сердце? Это лицо, полное боли — я не могла на него смотреть, и всякий раз чувствовала, как сердце неприятно сжималось в тиски.       Ты доверяла мне, я знаю. Как доверяла никому другому. Я — твоя частичка, я — твой ангел хранитель. Верный подручный пёс, готовый на всё, лишь бы ещё один раз увидеть улыбку, скрытую обычно за маской властности. Наследница, надежда рода. Тебя любили и ненавидели.              Эй, сестрица, а помнишь те вечера? Когда, оградившись от мира, мы просто мечтали. И ты, вбираясь с ногами на кровать, с грустью рассказывала мне о том, чего так сильно желаешь, открывая сердце, открывая душу, без утайки, о самом сокровенном.       Ты знала, что я понимала тебя. Маленькая девчонка, не повидавшая жизни, но сумевшая почувствовать всю боль и грязь этого мира. Ты не скрывала всего этого от меня, не таила — показывала, марая руки: мои, твои, и громко смеялась, говоря, что всё пройдёт; вся боль утихнет, уляжется, забудется.       Я любила и ненавидела тебя за это.              Эй, сестрица, так почему же ты лгала? Обещание, данное в тот вечер: «Никогда не забудешь»? Никогда не предашь»? Но почему тогда я видела, как тело твоё, холодное, уже неживое, опало на землю, мараясь в грязи? Столь чистый цветок с гнилыми корнями. То было неизменным отличием нашего рода.       Ты запланировала это с самого начала. Знала, что я не отступлю, не предам, не разглашусь. Доверяла мне все тайны, но не договаривала самого важного. Демоническое оружие? Захват тела? Жалкая смерть, которой достоин каждый глупец, подобный тебе.       Я до сих пор не простила тебя.                     Сестра, скажи мне, что с тобой?       Скажи мне, отчего болит так сердце,       Когда теперь, вставая перед ненавистным мне человеком,       В его глазах я вижу именно тебя?