See you then

Стайлз не помнил, когда всё пошло прахом. Быть может тогда, когда его лучшего друга укусил один из психопатов-обортней, гордо зовущий себя альфой, а может быть и раньше. Ясно было одно; теперь ничего не исправишь. Но Стайлз, собственно говоря, уже и не был уверен, что хочет что-то исправлять. Что-то изменилось с того самого момента, когда Скотт обзавёлся своей стаей, что-то в его поведении изначально настораживало Стилински. И это было даже ни неумение контролировать себя, когда тот в очередной раз бросался на подростка, ни подозрительное пренебрежение к своему ингалятору, который, вообще-то, ни раз спасал МакКолу жизнь. Это было нечто иное. То, что всегда лежало на поверхности, и то, чего он так и не увидел. Недоверие. Стайлз думал об этом каждый день. Каждый раз, заглядывая в карие глаза своего бывшего друга, он словно пытался отыскать ответы на свои вопросы, понимая провальность попытки. Ничего на дне зрачков. Лишь неподдельное удивление, когда подросток наконец срывается, кричит и колотит его, не понимая, что со Скоттом не так. Почему он не пытается навалять ему в ответ, хотя мог бы, почему не пытается остановить. – Ты убил моего лучшего друга, - голос Стайлза совсем тихий - ему не нужно говорить громче, чтобы тот, кто стоит напротив и совсем невинно улыбается, услышал его. Стилински не разбирается в химерах, но ему кажется, что Тео превосходит даже тех, кто родился ими изначально. – А теперь ты убиваешь моего отца. Стайлз устал раз за разом терять дорогих ему людей.