Глава I.
Пока зима ветром дует на город, Бён Бэкхён переминается с ноги на ногу и раздаёт чёртовы листовки, проклиная весь мир за то, что у него нет времени на учёбу. Нда, мечты о высшем образовании остались только мечтами. Да и куда ему?.. — Чанёль? — тихий голос, вышедший из горла с хрипом, прорезал оглушающую тишину после адских звуков. — Чанё… — голос договорить не успел. Сердце, казалось, замерло на мгновение, но на деле — навсегда. Ким Чунмён, 35 лет, врач, время смерти — 8:15. Полу-оглохший парнишка, прижатый телом собственной матери, которая не пристегнулась, тем самым убив себя, к сиденью, тихо простонал в ответ что-то невнятное. Бён Бэкхён, это был он. В глаза заливалась кровь, и разбитые губы болели меньше, чем рёбра, которые будто молотком пробили насквозь. Бён Бэкхён не нашёл своё время смерти. Не нужно было много времени, чтобы понять, что зов отца, Ким Чунмёна, будет лишним. Мёртвые не ответят. Стало сразу ясно, что его мать, полностью проигнорировавшая просьбу в самом начале поездки куда-то (уже плевать, куда) пристегнуться, не осталась живой. Запах крови ударял в нос. «Чанёль». Единственная мысль тут же смогла привести полуоглохшего парня к жизни, и глаза стали лихорадочно рыскать взглядом по салону. Переднее кресло. Голова рухнула, он не двигался. Может, не дышал. От последней мысли Бэкхёну, в одно мгновение потерявшему родителей, стало дурно. Он потянулся к мальчишке, надеясь, что всё обойдётся, и уже услышал вой сирены. Пара миллиметров, он дотронется до брата, проверит, жив ли… И темнота съела сознание парня. Бэкхён тихо ненавидит весь мир, раздавая ненавистные листовки, размышляя о том, повезло ли ему с братом, что они выжили. Мда, у него были мечты о хорошем будущем, университете, он мечтал стать хирургом, но на всё это тот страшный день поставил крест. Раньше его жизнь была в успехах в учёбе, в счастье своего брата и семьи, а теперь… Утро — больница, жалкие минуты с братом в ней, день — работа, чёртова раздача, вечер — снова больница, а потом и бессонная ночь в палате с Чанёлем, ведь он едва может спать последний год. Вместе со сном в ушах визг тормозов, шёпот Бэкхёна: «Чанёль» и ужас. Чанёль обхватывал себя руками и тихо чихал, ловля на себе взгляд уставшего брата, полного укора за то, что мальчишка не попросил закрыть форточку. — Нравится болеть? — голос полон раздражения. Ну ещё бы, парень и так работает до изнеможения, а его братишка не сказал никому закрыть форточку, и теперь ещё болеть будет. Не хватает ему того, что с ним уже стало, что ли? — Сложно было попросить медсестру закрыть форточку? Холодно же. — Её не было на посту, я проверял, — Чанёль стыдливо опустил взгляд, чувствуя вину перед братом. — Я сам не могу дотянуться… — Горе с тобой одно, — Бён Бэкхён треснул двумя пальцами братишке по лбу, с удовольствием слыша, как тот недовольно шипит, — терпи, мелочь. Меньше болеть будешь, — потрепал мальчишку по волосам, замечая, как быстро на смену недовольно сдвинутым бровям пришла до ушей растянутая улыбка. Новая раздача, новая ненависть на мир и крайняя усталость. Бэкхён тихо ненавидит и себя самого, понимая, что как только сегодня вечером вернётся в палату к брату, снова испытает это чувство. Да, это было ничто иное, кроме как… Любовь. Бэкхёну уже доводилось испытывать это чувство, вот только не к собственному брату. Ошибиться он не мог, и да, Бэк — парень действительно крышей съехавший, ведь прекрасно осознавал, что испытывал совсем не братскую любовь… и ничего с этим поделать не мог. В его голове тысячи мыслей. Получится ли вылечить Чанёля? Как сложится их жизнь? Сложится ли она вообще? Что будет с ними дальше? Эти вопросы без ответа скребли по его черепной коробке и днём, и ночью, а ответы никак не могли найтись. Это страшно раздражало, и Бэкхён продолжал ненавидеть эту жизнь, которая в одно мгновение сделалась адом. Очередная аптека, очередные лекарства, очередная трата и кислая мина Чанёля. — Ну что, попросить закрыть форточку мы не можем, лекарства, значит, принять тоже никак не получится? — Бэкхён смотрел на Чанёля, как на врага, хмуря брови и раздражаясь. Этот балбес не хочет принимать кислые таблетки. — Ну что за ребёнок, серьёзно! Тебе нравится болеть? — Не нравится, — Чанёль опустил голову, которую Бэкхён тут же поднял, насильно открыв рот Чанёлю, сунув туда таблетку, поднеся к его рту воду. — Запивай. Я не хочу, чтобы тебе стало хуже, — вздох Бэкхёна слишком уж тяжёлый, и не только потому, что он устал. Он мотается по городу в поисках лучших лекарств, он рвёт свою шкуру на работах, чтобы помочь брату в лечении, чтобы поставить его на ноги после того страшного дня, а этот балбес стесняется попросить закрыть форточку. Серьёзно?! — Спасибо, — Чанёль поставил кружку с водой на тумбочку, не решаясь поднять взгляд на брата. — В следующий раз я попрошу закрыть форточку… — Уж постарайся, — Бэкхён устало вздохнул и понял, что им будет сложно вернуться к тому, что было. Ночью Чанёль кашлял и шмыгал носом, но не просыпался. Форточка закрыта. Бэкхён наблюдал за тем, как регулярно дёргались ноздри брата и думал, что им досталась сложная судьба. Только кому сложнее, ему или Чанёлю — вопрос. Во власти Бэкхёна ли его собственное сердце, которое желало только Чанёля? Во власти Чанёля ли его здоровье, которое катилось к худшему финалу? Во власти ли?..Глава II.
Бэкхён не купил чипсы, которые жутко любит, хотя хотелось. Вместо этого он пошёл на свидание с аптекой и прикупил пару пачек лекарств, поняв, как же сильно ненавидит даже их запах. Единственное, что он взял не из лекарств, это шоколад. О, он знал, как же сильно Чанёль любит сладкое. Зима била его по лицу ветром и холодом, и пока он шёл до больницы, то сотню раз проклял себя за то, что не может вытащить Чанёля на улицу, чтобы он посмотрел на красоты зимнего парка. Уже вечерело, и закат радовал глаз своими оттенками, но Чанёль мог видеть его лишь через окно из своей палаты. — У меня для тебя сюрприз, — улыбнулся Бэкхён, замечая, что мальчик готов вскочить с кровати, встречая. — Только не беги, а то упадёшь ещё... — парень улыбнулся, но брат его не послушал. И упал.Синдром I. Спастическая тетраплегия.
Сладости вместе с препаратами рухнули на пол вместе с пакетом, Бэкхён в одно мгновение оказался рядом с Чанёлем, боясь, не ушибся ли он сильно, а тот счастливо засмеялся, будто ничего страшного не произошло: — Бэкхён-хён, ты такой смешной, когда пугаешься! — улыбка у мальчишки широкая, и он совсем не понимал, что у Бэкхёна сердце в пятки рухнуло. — Горе ты моё... — устало вздохнул Бэкхён, поняв, что зря испугался. Чанёль тут же переменился в лице, поняв, что расстроил парня. — Будь аккуратнее. — Я больше не буду падать! — улыбнулся, надеясь, что брат заразится его улыбкой. И это произошло. Пока они ещё могли улыбаться. Бэкхён нахмурился, недоверчиво смотря на Чанёля. Прошло два дня с момента падения Чанёля, и пока ничего страшного не происходило, но парень всё ещё боялся оставлять брата одного. — Ёль, я выйду ненадолго? — он улыбнулся, глядя на незамедлительный кивок брата. — По одному делу выйти надо, — по интонации Чанёль понял, что это за дело. — Но. Есть одно большое «но». Будь аккуратен, пока меня нет. Тебя ни на минуту ведь оставлять нельзя… Если что, зови медперсонал, хорошо? — Есть, сэр! — мальчишка улыбнулся и кивнул, готовясь исполнять приказ, вызывая тем самым улыбку у брата. — Всё будет сделано! — Надеюсь. — Чанёль проводил взглядом уходящего парня и тут же настроился на серьёзную работу. Надо сделать братишке чай. О, он давно хотел выполнить эту сложную миссию. Бэкхён заботится о нём, как мамочка, а в ответ Чанёль не может дать ничего. Так дела не делаются! С этим лозунгом он уверенно свесил ноги с кровати, встал на пол и дошёл до чайника с кружками. Запах чёрного чая тут же разнёсся по палате, и мальчишка счастливо улыбнулся, представляя, что наверное, Бэкхён будет рад такому сюрпризу. И вот, чай уже готов, осталось только донести его до маленького столика у кровати Чанёля, и мальчишка уже сделал шаг вперёд, как вдруг… Руки обмякли, пальцы внезапно ослабли, и кружки с заветным напитком выпали из рук, разбиваясь вдребезги. Ноги подкосились, а в голову неожиданно заплыл туман. Чанёль едва мог понять, что буквально через минуту далеко не ушедший Бэкхён уже хлопал его ладонями по щекам и звал медперсонал, панически боясь того, что Чанёлю стало совсем плохо. — Без меня тебе нельзя делать ни шагу, понял? — Бэкхён хмурился, просверливая взглядом брата. — Уже второй раз такое. — Я больше не буду... — уныло протянул мальчишка, получая очередной болезненный щелчок пальцами о собственный лоб. — Правда-правда… По коже Бэкхёна ползли мурашки, когда он в очередной раз прочёсывал сеть в поисках информации о синдроме Альперса. Слепота, судороги, потеря координации движений… Это все о Чанёле... Пока лишь два синдрома, но остальным ничего не препятствует к проявлению. От этих мыслей парня аж передернуло, и он закрыл ноутбук, приводя себя в чувство. — Всё будет хорошо, мы справимся... — он едва верил в эти слова. Но всё же…* * *
— Серьёзно?.. — пока Бэкхён пытался осознать слова лечащего врача, ему хотелось пустить себе пулю в голову. Он и сам осознавал, что зря надеется на лучшее, но старался отогнать эти мысли. — Вы сами должны понимать, что такой прогноз для пациентов с этим диагнозом неизбежен. — Отчеканил врач как обычно, без чувств, без эмоций, просто. Это его работа. Бэкхёну хотелось врезать этому человеку, разукрасить его личико с кривой бородкой парой синяков, но он сдержал себя, да ещё и поблагодарил его. За то, что подтвердил страшный прогноз. За то, что в одну секунду уничтожил мир Бэкхёну. В палате гробовая тишина, только тиканье настенных часов било по ушам, и не больше. Бён прижимал к себе сонного Чанёля, не в силах поверить, что у них осталось очень… очень мало времени. Что он мог сделать? Что он должен был сделать? Н и ч е г о. Он ничего не мог, кроме как смотреть на смерть самого дорогого, что есть в его жизни. Успокаивающе гладил по голове, слыша, как тихо плачет мальчишка. Бэкхён с болью осознал, что чёрт возьми, Чанёль же ещё совсем ребёнок… Он даже не прожил ничего. И ему самому хотелось плакать, но держался, не мог дать слабину перед тем, кто сам уже сломлен. — Я умру?.. — голос пропитан страхом, сказано всё с заиканием: — Я умру, Бэкхён?.. — эти глаза полны ужаса, они смотрели прямо в глаза брата, и последний проклинал себя в тысячный раз за то, что ничего не может сделать с треклятым диагнозом и спасти, уберечь, с о х р а н и т ь. — Нет конечно! — парень нахмурился, изображая крайнее недовольство. — О чём ты? Разве мой ушастый Чанёль может умереть? — он потянул темноволосого за лопоухие уши, замечая, как быстро мелькает по лицу брата удивление: — Ты ведь не можешь оставить братишку одного, правильно? — чёрт возьми, Бэкхён улыбался сейчас. Улыбался, словно человек, который знал, что всё будет хорошо. Словно человек, который верил в то, что всё наладится. Как человек, который пытался верить в лучшее. — Да, не могу, но… — Значит ты будешь жить, Чан, — каждое слово произнёс чётко, надеясь, что мальчик поверит. Он должен поверить. — Слушай меня, братишка. Ты не умрёшь, слышишь? — слёз на щеках Чанёля нет, совсем нет, мужчины ведь не плачут, да… — Ты будешь жить, — обхватив мокрые щёки испуганного страшным будущим Чанёля руками, он говорил: — Ты справлялся со всеми трудностями, ведь так? Справишься и с этой! Да, будет очень сложно, но ты ведь сможешь! Я буду рядом, Чанни, слышишь? — заплаканные глаза смотрели на Бэкхёна с уже поломанной верой. Верой… которая таяла... — Мы переживём это, ты обязательно вылечишься, и всё будет хорошо! Это утешает. На время. Кого Бэкхён пытался обмануть? Или, может, не обмануть, а утешить? Он пытался верить в несбыточное, пытался заставить верить и того, кого любит больше, чем следовало. Он пытался верить. Верить и жить... Каждый день — бессмысленные игры, слабые, но всё-таки искренние улыбки Чанёля и счастье Бэкхёна оттого, что Чан, кажется, не сильно зацикливается на том, что будет в будущем и старается жить сегодняшним днём, получая от него лучшее. Пока Чанёль ночью тихо сопит во сне, брат любуется мордашкой младшего и ловит себя на мысли, что не сможет без него, наверное. Целуя спящего мальчишку в лоб, Бэкхён изо всех сил старается верить в лучшее. Каждый новый день Бэкхён пытается сохранить улыбку на лице брата. Каждый новый день — игры, шутки и сладости, которые Чанёль очень любит. И казалось, что всё становится лучше, ведь новых симптомов не было, казалось, казалось… Пока… — Бэкхён-хён, откуда у тебя такие кроссовки? Они крутые... — мальчик восхищенно смотрел на обувь только что пришедшего из магазина брата, который принёс новую порцию сладостей. — Дашь померить? — Купил недавно, крутые, да? — парень довольно улыбнулся, тут же радуясь тому, что и Чанёль улыбнулся ему в ответ. — Хочешь поносить? — Можно? — глаза мальчишки засияли, и когда он уже стоял в обуви, совсем не подходящей ему по размеру, он чувствовал себя наконец с ч а с т л и в ы м. И движения в этот раз не были такими плохими, и Чанёль даже хорошо ходил, у него получалось нормально делать шаги и не падать. Наверное, тот день был самым счастливым. До тех пор, пока он не начал повторяться вновь и вновь, став кошмаром для Бэкхёна. Откуда у тебя такие кроссовки?Откуда у тебя такие кроссовки?
Откуда у тебя такие кроссовки?
Синдром 2. Проблемы с памятью.
Пока Чанёль спит, Бэкхён целует его губы невесомо, даже слишком, и чувствует, как в сердце расползается страшная боль. Боль, которую не залечить ничем... Завтра будет новый день. День Чанёля. День рождения смысла жизни Бэкхёна. Бён уже готов поздравить брата хоть за день до, но удерживает себя и счастливо представляет улыбку Чанёля, когда тот увидит гигантский торт, что купил ему брат. Завтра будет новый день. День Чанёля. Завтра будет… Завтра будет день Чанёля. Завтра Бэкхён удивит брата большим тортом, о котором тот всегда мечтал. Завтра будет день, когда… — С днём рождения, Чанёль! — со счастливой улыбкой войдя в палату, Бэкхён выкрикивает своё: «Тадам!», демонстрирует братцу большущий торт, надеясь встретить в ответ тоже улыбку и счастье в родных глазах, но… Чанёль не двигается больше. По спине Бэкхёна катится ледяной пот, а глаза почему-то направляют взгляд на часы.8:15
«Мы распяты на циферблате часов» Станислав Ежи Лец