***
Утро выдалось холодным, поэтому Иван зябко передёрнул плечами, кутаясь в тонкую чёрную кофту и зарываясь носом в синий шарф, болтающийся на шее. Когда Брагинский умудрился встать, то Альфреда уже не было. Некстати вспомнилось, что футболисты всегда рано утром тренируются, и их тренеру плевать, в каком состоянии они приползут на тренировку. Пусть с бодуна, пусть хоть из другой части города, но ровно в восемь они должны стоять на поле и выполнять разминку. Мысленно, Брагинский даже успел позлорадствовать, пусть Джонс помучается, сам ведь прекрасно знал, чем ему обернётся гулянка. Однако наслаждаться чувством мести пришлось недолго, русскому на глаза попало это. Ярко-зелёный рюкзак Альфреда со смешными брелками и с кучей значков-смайликов, он спокойно покоился около ножки кровати. Ну, нет, не говорите ему, что он забыл его. Если бы у Ивана был простой сосед, то тот даже не задумывался бы о такой мелочи, но нет. Джонс же чёртов фанатик футбола, поэтому до самых пар будет усердно заниматься, а когда вспомнит о книгах и тетрадках, то в общагу не побежит. Впрочем, даже не это толкнуло Ивана на следующие действия. В конце первого месяца, когда Брагинский только обустраивался на новом месте, он каким-то образом умудрился забыть сумку в одной из аудиторий, а когда обнаружил пропажу, то было поздно. Кто-то умудрился прихватить сумку и её теперь было не найти, до вечера Брагинский пробегал по колледжу, мысленно подсчитывая, сколько ему будет стоить утрата чужого имущества и покупка нового. Когда Иван в полном упадке пришёл в комнату, то обнаружил там довольного Альфреда, играющего в телефон, и свою сумку, небрежно брошенную на кровати. Как потом пафосно заявил блондин: «Это первый и последний раз, когда я таскаю твою сумку за тебя, больше не забывай». Именно поэтому недовольный и голодный Иван сейчас сидел на трибуне, прижимая к груди зелёный рюкзак, вместо того, чтобы кушать где-нибудь в столовой или готовиться к самостоятельной. Признаться, футболистов гоняли знатно. Как Брагинский успел посчитать, они наворачивали уже седьмой круг вокруг этого гигантского поля, при этом умудряясь ещё что-то весело обсуждать и ржать каждые двадцать секунд. Альфред нашёлся сразу. Он бежал во главе всей группы, размахивая руками и постоянно крутясь на месте, умудряясь даже бежать спиной вперёд, явно разговаривая с остальными. В один из таких моментов, когда вся эта толпа пробегала возле трибун, кто-то слишком громко выкрикнул его имя, и Джонс был вынужден повернуться в сторону сидений. Брагинский видел весь спектр эмоций на его лице, поэтому даже помахал блондину рукой, при этом не меняясь в лице. Казалось, что от этого Альфред удивился ещё больше, а затем запнулся и знатно шлёпнулся на зад, удивлённо смотря на Брагинского. Русский улыбнулся, отворачиваясь в сторону и поглубже зарываясь носом в шарф, краем уха слыша, как приятели блондина подшучивают над ним, явно помогая встать. Через пару минут тренер устало махнул рукой, громко объявляя о тренировочной игре, при этом удаляясь в сторону раздевалки. Иван, не теряя ни секунды, быстро слез с трибун, ступая за скользкую, местами мокрую из-за росы траву. Команда стояла практически в центре поля, бурно споря о том, как они разобьются и кто против кого будет играть. Брагинского заметили только тогда, когда он подошёл к ним практически вплотную, демонстративно покашляв в кулак и жестом предлагая Джонса отойти чуть в сторону. — Небо упало на землю? — весело поинтересовался Альфред, сверкая голливудской улыбкой, но видя недовольное лицо русского, спешно пояснил. — Ты сам пришёл ко мне на тренировку, думал, что этот момент никогда не настанет, ты же далёк от футбола, ботаник ботаником. — Останови свой словесный понос, Джонс, лучше уж качать мозг, чем мускулы, — хмыкнув, легко парировал выпад Иван, замечая, как Людвиг кратко кивает ему головой, выглянув из-за плеча блондина, пепельноволосый быстро кивнул в ответ, возвращаясь к блондину. — Держи, ты забыл. Джонс выглядел удивлённым, увидев в руках русского свой рюкзак. Если честно, Иван даже был готов смутиться, хотя, нет, передумал. Альфред всё ещё тупо пялился на зеленый предмет, будто пытаясь понять, что это вообще такое. Брагинский начал понемногу раздражаться, замечая, как команда уже неприкрыто пялится на них, начиная без скромности шептаться. Недовольно поджав губы, парень спешно впихнул рюкзак в руки блондина, делая пару шагов назад. — Похоже, твоя тренировка последние мозги тебе отбила, — бросил Иван, неопределённо махнув рукой. — Удачи. — Эй, Брагинский, спасибо. Он хмыкнул, ускоряя шаг. Почему-то сейчас ему показалось, что он совершил огромную ошибку в своей жизни. Да ещё и то вчерашнее признание, ляпнутое Джонсом чисто случайно. Странно всё это, конечно.***
- Ну, ты и придурок, ксе-ксе-ксе, — весело тянет альбинос, раскачиваясь на стуле, совершенно не заботясь о том, что практически все в кафе следят за их столиком с явной неприязнью. — Как там у тебя на родине? Что у пьян… — Что у трезвого на уме, у пьяного на языке, — недовольно буркнул Иван, цедя отвратительно горький кофе, делая вид, что он совершенно не знает Байльшмидта, и тот вообще сам подсел к нему. — Во-о-от! Он тебе нравится, ты ему нравишься, вперёд на голубую сторону, — хлопнув руками, отозвался Гилберт. — Ты идиот что ли? — возмущённо поинтересовался Брагинский. — Завязывай бухать, тебе вредно, все мозги пропил, придурок. — Пф, конечно, то-то ты ко мне второй месяц таскаешься, — иронично подняв брови, поинтересовался Гилберт, отламывая себе кусок пирога. — Это ты придурок, и Альфред твой тоже, два сапога пара. Трахнитесь и забудьте, проблему прям такую делаете. — Я так не могу. — Я так не могу, — передразнил того альбинос. — Тогда сиди и жди своего единственного или единственную до конца века. А то у меня денег скоро на кафе не останется, всё с тобой слил на этот дерьмовый кофе.***
Иван как всегда проводил вечер в полном одиночестве, развалившись на кровати, незаинтересованно читая очередной учебник, пытаясь как-нибудь подготовиться к завтрашним лекциям. Времяпровождение обещало выдаться обыденным и скучным. Однако когда на пороге показался непонятно чем довольный Джонс с коробкой из-под пиццы и двумя стаканчиками горячего чая на нём, Брагинский понял, что неосознанно вляпался во что-то нехорошее. Блондин выглядел довольным, поэтому без каких-либо объяснений подошёл к его кровати, гордо отдавая один из стаканчиков. — Если я принёс тебе рюкзак, это не значит, что я объявил дружбу, — зачем-то предупредил русский американца, принимая напиток, на секунду задерживая ладонь на пальцах Джонса. — Не беспокойся, я так и понял, — беззаботно махнув рукой, протянул футболист, укладывая коробку на постель, отставляя свой чай на стол. — Налетай, а я пока в душ. Брагинский подозрительно скосил взгляд на коробку, а затем на стаканчик в собственных руках. Альфред вышел лишь через долгие двадцать минут, в одних потёртых спортивных штанах и с полотенцем на теле. Иван невольно пробежался незаинтересованным взглядом по его фигуре, вспоминая слова Гила. А ведь он не был гомофобом, неизвестно, почему пошёл такой слух. А, да, стереотипам привет. — Ты ничего не съел, — удивлённо вскинув брови, отозвался блондин, бесцеремонно плюхаясь на свободную часть постели, под возмущённый взгляд фиолетовых глаз. — Боюсь, что отравлено, — хмыкнул Брагинский, замечая, как Джонс широко улыбнулся на это заявление. Удивительно, он, конечно, не впервые видел улыбку этого человека, но чтобы она была адресована именно ему… Такое было редко. — О, не волнуйся, хочешь, я откушу первым? — Это так благородно, мистер Джонс, — усмехнувшись, отозвался Иван. — Прошу. Ели они молча, никаких переговоров и даже случайно брошенных фраз, да и атмосфера была явно ещё та. Брагинский видел, как Альфред порывался разрушить угрюмое молчание. Даже пару раз открывал рот с явным намерением рассказать какую-нибудь смешную историю, но постоянно затыкался, молчаливо жуя пиццу. Брагинскому, если честно, тоже успело приесться это всё, если Джонс хотел с ним поговорить, зачем этот дурацкий предлог? Раньше ему подобное было не нужно. — Ты хотел о чё… — АЛЬФРЕД, ТАМ АРТУР, — дверь резко распахнулась, заставляя Ивана поморщиться от громкого звука, на пороге стоял незнакомый парень. - Упс, я вам помешал? — Есть немного, Мэттью, может быть, ты сам разберёшься? — поинтересовался Джонс, выпрямляясь, будто пытаясь прикрыть собой практически лежавшего поперёк кровати русского. Иван недовольно вздёрнул брови, но промолчал. — Но Артур, — похоже, парень уже был не так уверен в своих словах, потрясённо сверля русского. Хотя, ладно, на его месте, Брагинский был бы тоже удивлён. Двое парней, которые, по слухам, терпеть друг друга не могут, лежат на кровати и поедают пиццу, бесцельно пялясь в стену, романтика, блять. — Что с ним? Если это опять Франциск, — Джонс хмыкнул, откладывая недоеденный кусок. - Я, конечно, герой, но пусть они сами разбираются. — Нет-нет, это другое, так ты пойдёшь? — Извини, Брагинский, в другой раз, — виновато пожимая плечами, отзывается блондин, поднимаясь на ноги, как был полуголым, так и вышел, шархая тапочками. Иван скептически хмыкнул ему вслед. Продолжим что? Жевать и сверлить стену взглядом? Отличное занятие. Вздохнув, русский попытался поудобней устроиться на подушке, а может, Альфред пытался наладить между ними отношения? Нет, бред чистой воды.***
— Записывайте тему, — важно вещала пухлая женщина, размахивая ручкой с мечтательным выражением на лице. Иван вздохнул, подпирая рукой щёку. Биология никогда не была его любимым предметом, что уж вообще говорить. После того странного случая, с Джонсом они не разговаривали практически неделю. Нет, диалоги между ними были, но короткие и переполненные ядом, как обычно. Будто и не было той непонятной попытки подружиться или нечто такого, Брагинский до сих пор не мог разобраться. Да и вообще, американец не ночевал в их комнате последние три дня, пропадая где-то. Как твердили сплетники, Джонс неплохо проводит время с каким-то мальчишкой из сто второго, а там, кто его разберёт. Впрочем, на уроке Альфреда тоже не наблюдалось, и это было странно. Каким бы футболист не был придурком, он не пропускал ни одного занятия, за исключением матчей, но тогда все знали, что тот усердно тренируется или играет. А сейчас полное негодование. Даже местная «элита», которая по несчастью была с Иваном в одной группе, недоумённо переглядывалась между собой, беззвучно интересуясь друг у друга, где Альфред. «Палитесь, голубки», — мысленно тянет Брагинский, внешне оставаясь совершенно спокойным. Ну, нет, так нет, чего это он так распереживался? Джонс не маленький, дорогу найдёт. Будто прочитав его мысли, дверь тихо заскрипела. С разных сторон послышались смешки, которые практически сразу же сошли на нет под недовольным женским взглядом. Вскоре до Брагинского, наконец, дошла причина веселья, в прямом смысле. На соседнем с ним месте уселся Альфред, буквально вынырнув из-под парты. Иван испуганно дёрнулся в сторону, совершенно не ожидая этого, чуть не летя со стула, однако блондин вовремя хватает того, возвращая равновесие. Похоже, «элита» удивлена не меньше Брагинского, а то чего они так синхронно обернулись, сверля их недоумёнными взглядами. — Ты придурок? — недовольно шепчет Иван, пытаясь отодвинуться в сторону, однако рука Альфреда всё ещё лежала на стуле, мешая бесшумному передвижению. — Руку убери. — Тише, Брагинский, не срывай лекцию, — шикнул в его сторону Джонс, казалось, назло Ивану, оставляя руку на месте. — Ты испугался, что ли? — Нет, блять, я уже привык к всяким мудакам, выскакивающих из самой жопы бытия, — возмущённо отозвался Брагинский, внепланово переходя на русский, вовремя закрывая рот и отворачиваясь в другую сторону. А ведь день был таким неплохим. — Ты меня сейчас оскорбил? — зачем-то уточнил Джонс, заставляя Ивана удивлённо обернуться, поднимая брови. — Звучало слишком завуалировано и грозно. — Я назвал тебя мудаком. — Ты милый, — усмехнувшись, пояснил Джонс. И вдруг Брагинскому захотелось отодвинуться от блондина на противоположный конец аудитории, или выбежать вместе со стулом, ибо он в него так вцепился, будто прирос. Однако сделать это было невозможно, рука Ала всё ещё лежала на сидушке, занимая полместа. — Прости, мне показалось, или ты только что сказал: «Я с утра выпил бутылочку коньяка, поэтому опоздал». — Поговорим сегодня вечером? — будто не замечая сарказма, невинно поинтересовался Джонс. Иван раздражённо фыркнул, открывая тетрадь. — Ты мастерски игноришь меня, пять баллов. — Вот и договорились. — Офигенно, ты и сам с собой неплохо болтаешь, как я погляжу.***
В комнату они, к удивлению, ввалились практически одновременно. Столкнулись прямо в коридоре и ни слова друг другу не говоря, направились к знакомой двери. Альфред был усталым, но до безумия довольным, обычно он всегда приходил таким с тренировки, а потом либо укладывался играть в телефон, либо куда-то быстро убегал, толком не успев принять душ. Брагинский же преспокойно шёл из библиотеки, перебирая в руках тетради, которые вручил ему преподаватель, чтобы раздать группе. Джонс даже придержал ему дверь, что в конец ошеломило Ивана. Ну не мог он так измениться по отношению к нему из-за какого-то рюкзака. То, что Альфред мог как-нибудь помнить ту пьяную ночь, парень даже не думал. Ну, ляпнул сдуру, с кем не бывает, Брагинский помнил, как когда впервые экспериментировал с алкоголем, был готов переобняться и перецеловаться со всеми, как сообщила ему сестра, в тот момент он любил целый мир, даже противного мужика по соседству, который постоянно крал у них газеты. Ясно, как день, что на утро Иван опять всех ненавидел, но мораль истории не в этом. Впрочем, разговор явно откладывался на некоторое время, так как Джонс смотался в ванную, а зная маниакальную любовь блондина к воде, Брагинский был просто уверен, что тот оттуда в ближайшие тридцать минут не вылезет. Вздохнув, парень скинул сумку возле кровати, ища одежду, в которую можно было бы переодеться. Сегодня вечером Людвиг звал его поиграть в приставку, конечно, это немного ошарашило русского. Он никогда не замечал за младшим Байльшмидтом особого дружелюбия к себе, всё же Иван больше общался с его братом, но приглашение принял. Из ванной Джонс вышел полностью одетый в какие-то новые шмотки. Похоже, тоже куда-то собирается. Ясно, разговор у них будет коротким и непродуктивным, как обычно. Иван отвлёкся от телефона, отправляя сообщение сестре, заинтересованно следя за блондином. Тот дошёл до середины комнаты, складывая руки на груди, хмуро сверля стену взглядом чуть выше головы Брагинского. Разговор, похоже, Альфред начинать был не намерен. Как всегда, всё приходится брать в свои руки. — Может быть, выпьем? — внезапно поинтересовался Джонс, метнувшись в сторону рюкзака. Иван так и застыл с открытым ртом, а ведь он уже хотел съязвить по поводу тупости и отмирания языка, ну да ладно. — Выпьём? — Ну да, водку. — Водку. Ты серьёзно? — Я слышал, что у вас её все пьют, ну, в России. — А-а-а, медведь, водка, балалайка, шапка ушанка и так по списку, — усмехнулся Брагинский, сил злиться на Джонса из-за дебильных стереотипов уже не было, привык. — Я не пью, как насчёт колы? — У меня на неё аллергия, — хмуро отозвался блондин, усаживаясь на свою кровать, всё так же сжимая в руках рюкзак. — Вау, у американца аллергия на колу, ты уверен, что ты не англичанин? — Ха-ха-ха, уверен, — передразнил его Джонс. — Я хотел тебе сказать, что ты нравишься Людвигу. — Прости? — Ну, он пригласил тебя сегодня к себе, так? — выжидающе посмотрев на русского и дождавшись кивка, Альфред продолжил. — Он хочет с тобой переспать, возможно, какие-то длительные отношения, я не вникал. — Зачем ты мне это говоришь? — прищурившись, поинтересовался Иван, не до конца понимаю, к чему именно клонит американец. — Ну, ты ведь гомофоб, — как само собой разумеющее, произнёс Джонс. — Я спасаю твои нежные чувства, Людвиг неплохой парень, я бы не хотел, чтобы ты давал ему ложные надежды. — У-у-у-у, бля-я-ять, ясно, — хлопнув руками по коленям, еле как, сдерживая смех, протянул Брагинский. — Я хочу открыть тебе секрет, не всё, что пишут в интернете правда, Джонс. Который раз убеждаюсь, что футбол игра для слабоумных. — Э-э-э?! — Я не гомофоб, — поднимаясь на ноги, довольно улыбаясь, пояснил Брагинский. — Я бисексуал, и если это всё, то я иду к Людвигу. — Иван, подожди! — Альфред подскочил следом. Надо отдать должное, лицо у неё было ещё то, хоть фотографируй и на стену вешай, дабы всё время вспомнить, как же тупо он может выглядеть. — Это правда? — Я тебе ещё в первый день пытался сказать, — пожимая плечами, односложно произнёс Иван, мысленно удивляясь, как это они быстро перескочили на имена. — Но ты ведь у нас самый умный, ха-ха-ха, ну ты, блин, даёшь, Джо-о-о-онс.***
— Теперь мне всё ясно, — авторитетно заявил Гилберт, закинув ногу на ноги и скрестив руки на груди. — Мелкий поссорился с итальянцем и теперь пытается переключиться на тебя, умно. — Не сказать, что я был особо удивлён, но, всё же, — взмахнув руки, пожаловался тому Брагинский, водя стаканом из стороны в сторону, тем самым болтая на дне остатки сока. — Но Джонс меня, конечно, насмешил. — По твоим рассказам, он тупой стереотипный американец. — Ну, знаешь ли, он производит такое впечатление, — пожав плечами, невинно отозвался Иван. — Хотя иногда бывает и ничего. — Если ты мне говоришь всё, то я на все сто процентов уверен, что ты ему нравишься, — усмехнувшись, пояснил Байльшмидт. — И вообще, я говорил тебе, чтобы ты больше не тащил меня в кафе. — Тебе жалко что ли, всё равно практически ни с кем не дружишь. — Ксе-се-се, неверно, — альбинос внезапно поддался вперёд, понижая голос. — Ко мне на работу парень перевёлся, аристократ аристократом, и имя такое, м-м-м, Родерих, кажется. Симпатичный. — Иногда мне кажется, что вокруг меня одни голубые, — зачем-то сообщил Гилберту Брагинский, улыбаясь. - Ну, я счастлив за вас, наверное. — Будешь счастлив тогда, когда мы сойдёмся, — беззаботно фыркнул парень, откидываясь на спинку стула. — А теперь, вперёд и с песней, и забудь, наконец, о дурацких стереотипах! Как малые дети, честное слово. — И что ты предлагаешь? — Косплей кроликов, Брагинский, — с умным видом протянул Байльшмидт. — Я предлагаю вам с Альфредом косплеить кроликов, а теперь свали отсюда, кажется, я вижу Родериха. — Пф, удачи, старичок.***
Людвиг был интересным. Серьёзно, слишком серьёзным и ответственным, но достаточно интересным человеком. Брагинский мог разговаривать с ним часами, обсуждать книги или пройденный материал, Байльшмидт-младший умел поддержать разговор, с ним не возникало неуютных пауз, да и вообще, он был таким правильным и педантичным, что иногда сводило зубы. Ивану он нравился, действительно нравился, но только как друг и не более, поэтому Брагинский пытался не давать ему ложных надежд. Пусть Гилберт и Джонс утверждали, что он влюблён в него, сказать что-то было сложно. Людвиг был спокоен, и не стремился перевести их отношения на какой-то другой уровень, казалось, довольствуясь тем, что есть. С Альфредом после того разговора Брагинский общаться почти перестал, они и так не были шибко друзьями, но сейчас казалось, что они вернулись к тому, с чего начали, то есть обоюдный игнор. Каждый из них приходил в комнату поздно ночью, Джонс покидал её рано утром, Иван часов в девять, так и жили практически три месяца, пока не наступила весна. Как оказалось, весной кто-то из «элиты» устраивал вечеринку по поводу своего дня рождения. То ли это был Франциск, то ли Ван, сказать точно Иван не мог. Да он и не спешил ни на какие вечеринки, хотя по волнению, было ясно, что попасть туда хотят многие. Так одним прекрасным вечером Брагинский получил прямое приглашение, и не от кого-либо, а от самого Бонфуа. Если честно, он был удивлён. Они с французом никогда не общались, что уж там про общались, они в сторону друг друга то не смотри, а тут целое приглашение, да ещё и лично. Плюс наглый Франциск не отставал от него до тех пор, пока Иван полностью не согласился. Как позже оказалось, туда пойдёт и Людвиг, который тоже хотел взять Брагинского с собой, но был опережён. Вечеринка проходила в частном доме в пятницу вечером. Иван опоздал часа на два. Людвиг, похоже, помирился со своим итальянцем, это было ясно по недовольному ворчанию Гилберта, поэтому русский не рискнул мешать их воссоединению. Именинник находился уже в состоянии алкогольного опьянения, поэтому принял Брагинского как своего, расцеловав в обе щеки и приняв подарок, аккуратно завёрнутый в фиолетовую обёртку. Спустя десять минут Иван был предоставлен самому себе. Мимо него ходили незнакомые личности, некоторых он видел в коридоре, некоторые были из команды по футболу. И что удивительно, последние с ним здоровались, пожимали руку и даже ворошили волосы на голове, что невольно раздражало и удивляло. Где-то здесь даже мелькнул Людвиг, обжимающийся с невысоким шатеном. Брагинский с чистой совестью пошатался по дому около получаса, раз двадцать подумал, что лучше бы он вообще не приходил сюда, однако уходить было поздно. В доме орала музыка и пахло перегаром, пьяные люди разом атаковали гостиную, требуя бутылочку, и Иван решил спешно слинять на второй этаж, надеясь, что это не запрещено. Наверху было тише и спокойней, не считая чьей-то блевотини посередине коридора и обжимающей парочки в углу, которая при ближайшем рассмотрение оказалась смутно знакомой. Иван тихо прошёл мимо, прошмыгнув в ванну, как ему показалось. Ванная комната сама по себе была огромной и белоснежной, с непривычки даже в глазах зарябило, наверное, именно поэтому он не сразу увидел, что не один. На полу, облокотившись спиной о душевую кабинку, сидел знакомый блондин в наушниках, медленно кивая в такт музыки, в руках он сжимал бутылку с не начатым шампанским, а на шее алел засос. Иван хотел было выйти, но что-то всё же дёрнуло подойти. Он так давно не видел Альфреда, что невольно соскучился по его дебильной улыбке и дурацкой манере поведения. Может, Гилберт был прав, и ему действительно нравится этот американский придурок? — Эй, Джонс? — тихо поинтересовался Брагинский, тряся парня за плечо. Блондин недовольно приоткрыл глаза, впрочем, увидев, кто именно его будит, тут же выпрямился, снимая наушники. — Ты в порядке? — Что ты здесь делаешь? — Твой друг пригласил меня, — пожимая плечами, кратко отозвался русский, разглядывая блондина. Тот выглядел несколько замучено, даже удивительно, он настолько привык видеть его бодрым и весёлым, что несколько опешил при виде такого Джонса. — Какой из? — Франциск. — О-о-о, теперь всё ясно, — горько усмехнулся Альфред, кидая взгляд голубых глаз на бутылку в руках. — Как тебе вечеринка? — Ну, до твоего опыта посещения тусовок мне далеко, — улыбнувшись, протянул Иван. — Но почему-то мне кажется, что среднестатистическая. — В точку. Парни невольно рассмеялись от такой жалкой шутки, внезапно оказавшаяся слишком забавной. Брагинский смахнул невидимые слёзы, задумчиво смотря на американца. Он не знал, с какой целью продолжает сидеть здесь. Уместней было бы вернуться обратно в общежитие и засесть за книги, или же посмотреть какой-нибудь фильм, но нет, он с упорством продолжает находиться здесь, даже не зная, что именно делать. — Ну, я пойду? — спрашивает Иван больше у себя, чем у Альфреда. — Подожди, — Джонс поддаётся чуть вперёд, обдавая его запахом дорого одеколона, дёргая за руку, практически силком заставляя сесть рядом с собой. — Я хотел тебе кое-что сказать, выслушаешь? — Я весь во внимании, — важно кивает головой Брагинский. Он чувствует себя немного неуютно, практически сидя на коленях у блондина, ощущая, как собственное сердце заходится в бешенном ритме, готовое вот-вот выскочить из груди. Вдруг Джонс тоже слышит его? — Возможно, это покажется тебе слишком ванильным, но лучше уж сказать сейчас, чем потом сожалеть и молчать, ха-ха. Когда я впервые увидел тебя, то подумал, что мы могли бы переспать, не перебивай, — помассировав пальцами висок, попросил Альфред, оставляя бутылку в сторону, заглядывая в глаза Ивана. — А когда узнал о том, что ты из России, то невольно понял, что у нас ничего не получится. Два года назад я был влюблён в приезжего русского, он был в нашем городе проездом, но взглянув на него я понял, что пропал. В тот момент у меня был любовник, уж не знаю, как он прознал о моей симпатии, но когда мы с ним ссорились, он с горяча крикнул, что в России ненавидят геев и если я к кому-то из вас полезу со своей голубизной, то зубов не соберу. — В чём-то он был прав, — усмехнувшись, всё же не удержался Брагинский, но видя недовольный взгляд, поднял руки в защитном жесте. — Продолжай. — Наблюдая за тобой, я убедился в этом высказывании. Ты дико бесился, когда видел меня с парнями, да ты вообще дико бесился, когда видел поблизости геев, — Альфред устало откинулся на кабинку. — А я с каждым месяцем влюблялся в тебя ещё сильней, понимая, что окончательно пропадаю. И когда я узнал, что Людвиг хочет попытаться наладить с тобой отношения, то вспылил, даже подрался с ним. — Вау, то-то у него был такой здоровенный синяк на левом боку, — удивлённо протянул Брагинский, вспоминая, как один раз блондин переодевался при нём, и Иван чисто случайно заметил здоровую отметину тёмно-синей окраски. — А потом ещё ты со своим «я бисексуал», — с какой-то непонятной нежностью отозвался Джонс, подаваясь вперёд, соприкасаясь лбом со лбом ошарашенного Брагинского. — Я тогда так рассердился на тебя, на себя, думал, ты всё это время надо мной шутил, а я как дурак вёлся. — Действительно, дурак, — согласился русский, опуская взгляд на бледные губы Альфреда. — А ты сказать мне об этом не пробовал? — Я говорил. — И когда же? В своих мечтах? — Когда пришёл с Ваном. — Ты был пьян, — недоверчиво прошептал Иван, почему-то не желая знать правду, которую Джонс вот-вот обрушит на него. — Я был абсолютно трезв, — улыбнувшись, протянул блондин, практически соприкасаясь губами с Иваном. — Брагинский, я люблю тебя, может, начнём всё сначала? Русский улыбается, окончательно сокращая ничтожное расстояние между ними. Они целовались медленно и тягуче, будто пытаясь запомнить каждую секунду, проведённую вместе. Иван обречённо застонал, усиливая напор, запуская руки в мягкие блондинистые волосы, сжимая их, как давно мечтал сделать. Джонс сжал его в руках, притягивая ближе к себе, им было абсолютно плевать, что подумают люди, зашедшие в ванную. Если им нужен туалет, пусть идут на улицу, плевать на всех, сейчас они заняты друг другом, остальное может и подождать. Удивительно, как глупо всё вышло. Они оба были помешаны на дурацких стереотипах, совершенно забыв о собственных чувствах. А ведь всё могло разрешиться намного быстрее и безболезненней. Вот уж точно, придурки.***
— Как думаете, сработало? — поинтересовался Мэттью, бросая взгляды в сторону лестницы, периодически смачивая горло пивом. Он всё ещё никак не мог успокоить дыхание от недавних обжимательств за углом, поэтому был красным и смущённым. — Ну, они либо потрахались, либо друг друга убили, — пожимая плечами, философски заметил Артур. — Третьего не дано. — У них любовь, прямо как у нас, — весело пропел Франциск, обнимая англичанина за плечи, притягивая того к себе. — Верно, mon amour? — О, заткните его кто-нибудь, иначе это сделаю я, — недовольно скосив взгляд на наглого блондина, устало простонал Кёркленд. — Я с радостью приму от тебя любое наказание, Артюр. — Не коверкай моё имя, виносос, — пихнув Франциска локтём в бок, отозвался англичанин, хотя было ясно, он совершенно не против такого внимания, даже согласен. — Может, проверим их? — несмело предложил Мэтт, тяжело вздохнув. Всё же судьба брата-близнеца невольно беспокоила его. — Пускай наслаждаются друг другом, mon ami, — пропел Франциск, хитро прищурившись. — А мы можем и поразвлечься. Ребятки, кто пойдёт на второй заход в игру бутылочка?Спустя некоторое время.
— Я тебе с самого начала об этом твердил, — фыркнул Гилберт, рисуя какие-то кружочки на салфетке, скучающе смотря в окно. — Два стереотипных придурка. — Ну, уж извини, — беспомощно развёл руками в стороны русский, заинтересованно пытаясь рассмотреть художества друга. — Альфред милый, когда не тупой, — улыбнувшись, явно что-то вспоминая, невпопад ответил Иван. — Кстати, а как твои дела с, эм, Родерихом? — Мы не слюнявые подростки, которые не могут разобраться в своих розовых соплях, — возмущённо отозвался Байльшмидт, кидая на парня недовольный взгляд красных глаз. — У тебя ничего не получается? — с ложным сочувствием поинтересовался Брагинский. — Он натурал, — фыркнув, нехотя признался Гил. — И у него есть подруга, которая чуть не пришибла меня сковородкой. — Я думаю, что в наших встречах теперь буду нуждаться не я, а ты, — усмехнувшись, протянул Иван, видя, как альбинос недовольно сморщился, будто съел лимон. — Не нуждаюсь, я могу справиться и без твоих дурацких советов. — Ну-ну, а это не он идёт? — поинтересовался Брагинский, поворачивая голову в сторону окна. — Где? — Шу-чу. — Ха-ха-ха, — вяло махнув рукой, отозвался Байльшмидт. - Эй, а вот это уже твой сюда бежит, смотри-ка как стремительно, походу решил, что у нас тайная свиданка, ксе-ксе-се. — Где? — Иван непонимающе выгнул брови, через секунду действительно замечая недовольного Джонса. - О, и, правда. Ладно, я пошёл, ещё увидимся? — Я позвоню тебе. — Я знал! — Заткнись и иди быстрей, не хочу получить фингал под глазом, — закатив глаза, манерно отозвался Гилберт, пытаясь скрыть довольную улыбку, которая так и рвалась наружу. А тем временем Иван уже что-то объяснял Альфреду, держа того за руку и стремительно отводя подальше от кафе. Ну, вы ещё и поцелуйтесь прям под окнами, придурки. О, поцеловались. Ну, точно придурки.