Крушение

*** – Два поезда идут навстречу друг другу со станций, расстояние между которыми 385 километров. Первый поезд вышел на два часа раньше со скоростью 53 километра в час. Поезда встретились через три часа после выхода второго поезда. Найди скорость второго поезда. – Ненавижу эти задачки, – Стив раздраженно мотнул ногой. Чугунная ванна, заменяющая обеденный стол, гулко загудела. Стив ойкнул и запрыгал по кухне на одной ножке, сжимая обеими руками ушибленный палец. – Давай, – беззлобно поддразнил Баки. – Сломай еще ногу. Простуда прошла целую неделю назад, пора уж и от школы отдохнуть. – Пока там проходят похожие задачи? С удовольствием, – Стив вскарабкался на стул верхом и подтянул костлявые колени к подбородку: по полу дуло. – Да это же элементарно. Сначала нужно найти, сколько проехал первый поезд… – В этой задаче не хватает данных, – сказал Стив. – Почему это? – удивился Баки. – Потому что здесь не сказано, когда это было… – Роджерс, не отвлекайся, а? – Не сказано, когда и где поздней осенью сорок четвертого в Альпах это было, так? – Стив, о чем ты? – Плюс какого цвета были поезда на самом деле поезд был всего один матово-черный обтекаемый словно огромная хищная рыба а ведь это тоже важно, так? или ядовитая змея Мисс Браун всегда твердит, что когда читаешь условие, его нужно хорошенько представить. По полу дуло. Сквозняк был ледяным. – Два поезда идут навстречу друг другу со станций, расстояние между которыми 385 километров ты был прав на этом поезде Зола Первый поезд вышел на два часа раньше со скоростью 53 километра в час куда бы он ни направлялся должно быть он им очень нужен – Стив, ты бредишь? Не пугай меня, Стив. – Поезда встретились через три часа после выхода второго поезда... – Стив, почему здесь так холодно? – Ну же, Агент, прекратите трястись и пошевелите мозгами. Почему здесь так холодно? – О какой практической баллистике может идти речь, когда вы арифметическую задачу для младшей школы решить не в состоянии? Сосредоточьтесь, иначе мне придется принять меры. Два поезда идут навстречу друг другу… Почему – …со станций, расстояние между которыми 385 километров. Первый поезд вышел на два часа раньше… Так холодно zurück – Как ты можешь быть уверенным, что это действительно он? Что он всё вспомнил? Эти вопросы Тони повторил раз в пятнадцатый и, наверное, поэтому бесился: бегал вокруг металлического стола, за которым сидел Баки, и останавливался только за тем, чтобы всплеснуть руками. В одном углу молча стояли Сэм и Наташа, в другом – охранники. Стив сидел за тем же столом, только с другой стороны. Баки, насколько позволяли жесткая металлическая спинка и подлокотники, развалился на стуле и иногда, пользуясь тем, что Тони находится у него за спиной, ловил взгляд Стива и выразительно закатывал глаза. – Если он прошел утиный тест, это еще не значит… – Какой-какой тест? – в один голос спросили Стив и Баки. – Если оно выглядит, как утка, и крякает, как утка, то оно в самом деле утка, неучи, – Тони остановился и ткнул в сторону Баки пальцем. – Только, увы, кэп, в нашем случае это не работает. Если он выглядит, как Джеймс Барнс, и разговаривает, как Джеймс Барнс, это еще совершенно не значит… – Маму Стива звали Сара, – подал голос Баки. – Толсто, чувак, – не впечатлился Тони. – «Википедию» сейчас в любой библиотеке почитать можно. – Вместо стелек он совал в ботинки газеты. – Подозреваю, в то тяжкое время так поступал не только он. Плюс один к логике, – Тони навернул еще пару кругов. – Нет уж. Ты должен сказать что-то эксклюзивное, что-то такое, что знаете только вы оба. Баки закатил глаза с такой самоотдачей, что Стив невольно припомнил детскую пугалку про «много кривлялся, таким и остался». – Ну, – Тони остановился перед столом. – Удиви нас. – Ладно. Не хотел я этого говорить… Стив понял, что пора начинать бояться. vorwärts – Итак, начнем сначала. Кто вы? – Барнс. Джеймс Бьюкенен. Сержант. Три-два-пять-пять… – Ясно, достаточно. Что нужно сказать? – Три-два-пять-пять… – Достаточно. К сожалению, этот ответ неверный. *** Протез был новенький, гладкий, отливающий переливчатым металлическим блеском. Протез висел мертвым грузом, перекашивая туловище влево, и чесался по шву как проклятый. Бодрствуя, он еще кое-как сдерживался, но после неспокойного сна просыпался на испачканном матраце, с потеками засохшей крови на груди и темно-красной каймой под ногтями. – Мне жаль, но если инцидент повторится еще раз, спать вы будете на полу. – Пошел ты, – злобно шипел он, щурился на темный силуэт в дверях камеры, пошатывался, пытался придержать протез, весивший по ощущениям пару тонн, оставшейся рукой. – Вы сами прицепили на меня этот кусок железа… – Это ваша рука, Агент. – Какой я тебе к черту… – ну уж нет, он не позволит сбить себя с мысли. – Этот кусок железа, который ни хрена не работает и только стынет, как айсберг. – Когда вы сломали шею доктору Крампе, этот, как вы выразились, кусок железа работал совершенно нормально. Ему стало стыдно. Он не хотел убивать. Просто увидел перед собой две руки – одну свою, бледную, исхудавшую, а вторую словно из того фантастического фильма про роботов, который они смотрели вместе со Стивом… А потом идиот в белом халате наклонился слишком близко, и… всё получилось как-то само, честно. – Мы пришли к выводу, что проблема носит чисто психосоматический характер. Он подавил желание опуститься на колени и пристроить неподъемный протез на бетонном полу, пробурчал устало: – А по-английски? Силуэт в дверях издал едва слышный смешок. В коридоре тоже кто-то захихикал. Наверное, те, с винтовками. Он их видел как-то мельком. Их там было зачем-то столько, будто он какой-нибудь… бешеный слон, не меньше. Ублюдки. Трусливые высокомерные ублюдки. – Проще говоря, стоит вам только захотеть, и все прекрасно заработает, – пояснил силуэт. – И знаете, в наших общих интересах, чтобы это произошло поскорее. – У нас нет и не может быть никаких общих интересов, ты, кусок..! Матрац из камеры исчез. В этот раз он спал на полу. И еще раз. И еще. И еще. Металлический протез стыл на бетоне и обжигал холодом бок. Он слабо надеялся подхватить пневмонию и подохнуть, но ему, наверное, не дали бы. Еды не давали тоже, хотя воды приносили вволю. Протез по-прежнему не работал. Часов тут, естественно, не было, поэтому он не знал, сколько времени прошло, прежде чем дверь снова открылась и на пороге появился знакомый силуэт, а из-за его спины горохом посыпались вооруженные люди в черной форме. Он шатался и горбился, сидя на коленях. Протез тянул ослабевшее тело к полу, словно якорь. Он не сопротивлялся, пока правую руку заламывали за спину и прикручивали ремнями к туловищу, а потом вдруг все исчезли, а перед ним на полу осталась окутанная чудесным запахом миска. В миске была размятая вареная картошка. С настоящим сливочным маслом. Он мог поспорить, что видел, как поблескивают на ней крупинки соли. Поверх лежала ложка. – Вы вынуждаете меня принять меры, Агент. Либо вы используете руку и… – Моя рука привязана, болван. – Вы понимаете, о чем речь. Так вот, либо вы используете руку, либо едите с пола. Приятного аппетита. «Едите с пола». Напугали! Вот ведь ужас какой. – Я тебе не пес. – Дело не в этом, Агент. Дело совсем не в этом. Он даже забыл огрызнуться на «Агента». Пересохший рот затопило слюной. Он попытался сглотнуть, подавился и сплюнул в сторону. Над картошкой поднимался пар. Протез не работал. Он сидел над миской, пожирал ее глазами и чувствовал, как лицо заливает краска. Почему? Ну что тут такого в том, чтобы… – Посуду уберут через две минуты, – спокойно сказал силуэт. Он был очень рад, что не видел в этот момент ни себя, ни тех, кто за ним наблюдал. Он нерешительно наклонился, втянул пар носом, а потом словно просто отключился. Когда очнулся, в желудке осела тяжесть, а миска была вылизана чуть ли не до блеска. Несколько комков картошки были разбросаны по полу, но, правда, он еще не опустился до того, чтобы… – Когда вам освободят правую руку, утритесь, – посоветовал силуэт. – Вы будто не ели пюре, а спали в нем лицом. И хотя протез так и не заработал, голос казался вполне довольным. * А он очень быстро понял, что идиот. Полный идиот. Он же воевал, он знал, что бывает с теми, кто несколько дней голодал, а потом быстро набивал живот чем-то не очень подходящим. То есть, не то чтобы случилось что-то запредельно ужасное, в смысле, заворота кишок он, вроде, не заработал, но, спустя – по ощущениям – пару часов сильной рези в желудке и несколько мучительных, но, к счастью, коротких минут бдения над заменяющей унитаз дырой в полу, все равно самым позорным образом разрыдался. Потому что какой смысл был унижаться перед этими уродами, когда вся эта чудесная еда в итоге оказалась… Дверь за спиной приоткрылась. Он сгорбился и оглядываться не стал. – Не расстраивайтесь так. Просто в следующий раз возьмите ложку и ешьте аккуратнее. В ненавистном спокойном голосе не слышалось даже насмешки. «Сволочь, – подумал он. – Мерзкое нацистское отродье». Дверь захлопнулась, но ненадолго. Скоро все повторилось: ремни, миска на полу. Прозрачный бульон с крохотными кружочками жира пах еще умопомрачительнее, чем давешняя картошка. – Посуду уберут через пять минут, – напомнил силуэт. – Приятного аппетита. Проклятый протез не работал. Мешал скорчиться и дотянуться до миски. Как он проделал это в прошлый раз, черт подери? А время шло. Когда миску осторожно, но твердо убрали из-под носа, он, лежа на животе и неудобно приподняв над полом голову и плечи, слизывал с теплых алюминиевых стенок последние капли. zurück Баки с мерзким звуком поскреб металлическим пальцем по столешнице и с легким интересом попугайчика, выдергивающего у хозяина скальп по волоску, посмотрел на Тони: как отреагирует. Тони поморщился. Очевидно довольный произведенным впечатлением, Баки съехал по спинке стула еще ниже и широко расставил ноги, пнув Стива в колено. – В общем, нам было лет по семнадцать. Я встречался с Дороти Хьюз, и она мне уже совсем надоела. Но прицепилась ведь, как жестянка к кошачьему хвосту. И вот я решил… – Бак, – предупреждающе выговорил Стив. – …решил сказать ей, что у меня появилась другая девушка. Настоящих претенденток, как назло, в тот момент не было, разве что сестра, но Бекка с этой Дороти как раз дружила, так что… – Баки, не надо, – Стив начал приподниматься из-за стола. – …у сестренки удалось разжиться только девичьими шмотками, – Баки начал тараторить. – И-вот-я-посмотрел-на-Стива-и-увидел-какой-он-стройный-и-хрупкий-и-короче-мы-его-переодели-представили-Дороти-но-она-не-поверила-что-это-действительно-моя-девушка-и-потребовала-чтобы-мы-поцеловались-и-не-абы-как-а-как-во-французских-фильмах-и-тогда… – Заткнись! – Стив одним прыжком оказался рядом и зажал ему рот. – Тони, теперь ты видишь, что он действительно помнит? Этого-то точно в «Википедии» не прочитаешь! – Ну, мы даже не успели дослушать, чего именно, – в голосе Тони слышался смех, и Стив счел это хорошим знаком. Баки широко и слюняво лизнул его, и Стив, поспешно отдернув руку, принялся тереть ладонь о штанину. – Ладно, – сдался Тони. – Дадим ему испытательный срок, скажем… в полгода. С условием, что он станет носить следящий браслет, а вооруженная охрана будет ходить за ним повсюду. Слышишь, Барнс? Повсюду. – В душ тоже? – невинно спросил Баки. – Нет. Эту обязанность возложим на кэпа, – Тони подмигнул Стиву. – Кажется, вы с ним знакомы достаточно…э…близко. Стив залился краской так, что почти сравнялся цветом с внешней полосой своего щита. Баки разулыбался по-кошачьи. – Пока тесты выявляют, что у него все в порядке, – Тони снова посерьезнел. – Но неплохо бы провести более углубленное исследование. – По-моему, ваши исследования и так были достаточно углубленными, – тяжело вздохнул Баки. – Я как на толчок сажусь, каждый раз боюсь эти исследования на другой стороне увидеть. – Боже, – покачал головой Тони. – Этот парень шутит еще хуже, чем я. Кэп, он у тебя всегда такой был? – Ага, – Стив смотрел на Баки и не мог сдержать глупой блаженной улыбки. – Всегда. vorwärts – Итак. Кто вы? – Барнс. Сержант. Три-два-пять-пять… – Ясно, спасибо. Что нужно сказать? – Три-два-пять-пять… – Достаточно. И снова ответ неверный. «Поступаю в ваше полное распоряжение» – вот как надо говорить. *** Протез не работал. Приходилось, как говорил силуэт, принимать меры. В первый раз его привязали к стулу (протез оставили свободным) и отхлестали по щекам. Совсем небольно, но очень обидно. Он кипел от ярости, плевался и сыпал на нескольких языках всеми самыми грязными словами, подхваченными в доках и окопах. – Владеете иностранными языками? – невозмутимо заметил силуэт (в ярко освещенном лампами помещении, он, разумеется, перестал быть силуэтом, но так было привычнее). – Неплохо. Мы обязательно поработаем над этим. Потом. Когда вы станете сговорчивее. Протез висел потенциально смертельно опасным, но сейчас совершенно бесполезным грузом. С каким удовольствием он бы посворачивал шеи всем этим выродкам! Только руку протяни… В смысле, не руку, а этот идиотский кусок металла. Снова оказавшись в камере, он боролся с мрачными предчувствиями. Он мог предположить, что последует дальше. Сначала это будут пощечины, потом – тумаки, потом – стек, а дальше… Но никто его больше и пальцем не тронул. zurück Тонкий ручеек воды, извиваясь по плитке, подобрался к кроссовкам, и Стив отстраненно пожалел, что не разулся. Впрочем, это было бы негигиенично. С другой стороны, после нескольких огнестрельных ранений испугаться грибка? Смешно! Да и какой тут грибок. Плитка отдраена так, что с нее пить можно. – Мою маму звали Сара, а твою – Уинифред. Мы жили в Бруклине. Учились в одной школе. А когда моя мама умерла, стали жить вместе. Ты работал в порту, я брал заказы на рисование. Ты пахал как проклятый, но на развлечения тоже время оставалось. Мы часто ходили в кино. Еще ты таскал меня на двойные свидания… абсолютно провальные, если честно. Как-то раз мы поехали на Кони-Айленд. Эх, Бак, какие там были хот-доги! Желтая горчица, целая гора белого лука… Удовольствия море, но о свежести дыхания можно забыть надолго. Стив поглядывал на Баки, но из вежливости не поднимал взгляда выше колен. Баки мелко переступал на мокрой плитке. Несмотря на горячую воду, забавно поджимал пальцы. – Кстати, о пальцах. То есть, не кстати, но… прости, я совершенно не знаю, о чем говорить. В голове все путается. Так вот, о пальцах. Помню, мы как-то делали уроки у меня дома. Нормального стола не было, приходилось класть доску на старую ванну. И вот, я сидел, болтал ногами, болтал-болтал, а потом кэээк вмазал большим пальцем прямо по ванне. А она ведь чугунная. Звон пошел по всей квартире, но орал я, наверное, громче… Мысли исчезли окончательно. В голове сделалось пусто-пусто, как в той самой чугунной ванне из детства. Шум воды разбавлял тишину, но не делал молчание менее гнетущим. – Бак, – тихо проговорил Стив. – Ты помнишь хоть что-то? Скажи что-нибудь. Несколько секунд всё оставалось по-прежнему, а потом шум воды резко оборвался. Ступни Баки тихо зашлепали по мокрой плитке. Левую лодыжку обхватывал увесистый черный браслет слежения. Небольшую душевую Баки пересек несколькими широкими, неуклонными, словно наползающий вражеский танк, шагами. Кажется, останавливаться он не собирался. Стив поднялся быстро и плавно, проехался спиной по влажной от пара стене. – Баки? Бледное небритое лицо облепили длинные волосы. Глаза походили на голубые стеклянные шарики. Баки обхватил его голову ладонями, взял за уши и придвинулся невозможно близко. Его дыхание пахло перебитым мятой ацетоном. – Хайль ГИДРа, – выдохнул Баки. И надел его затылком на тонкий металлический крюк для полотенец. vorwärts Мальчику было лет шестнадцать на вид, и он тоже был американским солдатом. У мальчика были заплаканные глаза, и этими заплаканными глазами мальчик восхищенно вытаращился на него. – Джеймс Барнс? Настоящий? Вы живы? – Я… – выдавил он, почему-то чувствуя себя неловко. – Я… Повинуясь невидимому знаку, человек в черной форме накинул мальчику на голову мешок и вытащил из-за пояса пистолет. Он снова был привязан к стулу, а стул – привинчен к полу. Он не мог двинуть ни рукой, ни ногой. В смысле, правой рукой. Проклятый протез остался совершенно свободен. Человек в черной форме стал совсем рядом, на расстоянии примерно в полметра. – Ну что, Агент, – проговорил силуэт. – Не хотите спасти мальчика? Вам даже напрягаться не нужно, просто махните рукой и выбейте пистолет. – Моя рука, – процедил он, изо всех пытаясь оживить неподатливые мышцы и заставить мертвый металл двигаться. – Моя рука привязана. – Всего лишь небольшое усилие, – силуэт пропустил его слова мимо ушей. – В качестве поощрения я, пожалуй, даже прикажу освободить этого мальчика. А пока его судьба в ваших… Хм, простите за каламбур. В вашей руке. – Пожалуйста, – выговорил он. – Я не могу. Пожалуйста. Выстрел показался слишком тихим: только сейчас он заметил глушитель. Когда он перевел взгляд на мальчика, тот лежал на полу, а по серой ткани мешка расползалась темная клякса. – Как говорят, наше дело предложить, ваше отказаться, – вздохнул силуэт. Он запрокинул голову и яростно, без слов, заорал в высокий белый потолок. Чертов протез даже не шевельнулся. На этот раз в миске на полу лежал нарезанный кусок стейка. Не вполне прожаренное мясо сверкало розовыми краешками на срезе. Он смотрел в миску и ощущал, как к горлу подкатывает тошнота. Они же не могли… Или..? – Посуду уберут через две минуты, – привычно напомнил силуэт. Он не притронулся к мясу. – Кажется, мы вас разбаловали, – заметил силуэт. – Хотите поголодать пару дней? Или… О. Кажется, чертов ублюдок читал мысли. Иначе как бы догадался о том, что творится у него в голове. – Если я правильно догадываюсь, о чем вы думаете, – медленно проговорил силуэт, – стоит назначить вам встречу с психиатром. Вы что же, решили, что мы задумали подать этого несчастного мальчика, которого вы не пожелали спасти, вам на ужин? Он промолчал. – Я догадываюсь правильно, – утвердительно проговорил силуэт. – А ведь ваша карта сообщала о здоровой психике. Честно скажу, я от вас подобного не ожидал. Он сам от себя подобного не ожидал. Он понятия не имел, откуда взялись такие мысли. Полный бред. Наверное, в конце концов он все-таки свихнулся. – Я скажу, чтобы вам принесли картофельный салат, – решил силуэт. – Но имейте в виду, Агент, подобные мысли очень нездоровы. Постарайтесь впредь их не допускать. – Иначе придется принять меры? – огрызнулся он, хоть и с меньшим запалом, чем хотелось. – Если состояние вашего здоровья потребует этого, – отозвался силуэт, – разумеется. zurück Сверху обрушилась пригоршня холодной воды. Стив вскочил и схватился за голову. Короткие волосы слиплись от влаги, а не от крови. Череп был совершенно цел. Мазнув взглядом по стене, никакого крюка Стив не нашел. Еще бы. Кто станет оборудовать душевую такими опасными предметами. – Не ори, – сердито сказал Баки из-под полотенца. – А то они подумают, что я тебя убиваю, и прибегут на помощь. А я тут без штанов, как дебил. Широкое полотенце, обернутое вокруг его бедер, испещряли псевдоегипетские узоры. Вторым, маленьким и темным, он вытирал голову. – Давай тебе из него парик сделаем, – рассеянно предложил Стив. – Если прислонишься к стене, сойдешь за египетскую фреску. – Роджерс, ты проснулся вообще? – заботливо спросил Баки. – А то давай я тебе еще один холодный душ организую. Воды здесь много. – Я… – Заснул. Именно. Сверзился со скамейки башкой об пол. Хорошо, что мозгов нет, а то мог бы и сотрясение заработать. Ты по ночам чем занимаешься? Бегаешь? Стив машинально потер затылок, который уже почти перестал ныть. Баки, подозрительно поглядывая на дверь, бросил полотенца в угол и поспешно оделся. Его левую лодыжку обхватывал увесистый черный браслет слежения. – Да так. Думаю. – И что? Надумал чего полезного? Потому что если нет, лучше не майся дурью, а побеседуй со своим начальством, чтобы разрешили мне мыться одному. Они правда думают, что я смешаю коктейль Молотова из зубной пасты и шампуня? Или просочусь в водосток и отправлюсь в увлекательное путешествие по канализации? – Я попробую. Прости, если мое присутствие… – Твое присутствие тут ни при чем, Роджерс. Но сама идея меня угнетает. – Извини, что так вышло, – еще раз повинился Стив и нарочито шутливо поинтересовался: – Я могу чем-нибудь заслужить твое прощение? – Хммм, – Баки поскреб лохматый затылок. – Разве что копченым лососем в козьем сыре в том лофте около Ист-Ривер. – «Виск-энд-Лэдл»? Но туда же очередь на полгода… Баки вздернул брови и посмотрел очень жалобно. Уголки губ подергивались. – Хорошо-хорошо, – сдался Стив. – Напрягу Старка. Непролитые слезы в светло-голубых глазах мигом превратились в озорной блеск. Баки широко улыбнулся и направился к двери. – Постой, – осенило Стива. – Ты там раньше был, что ли? – Ага, – отозвался Баки. – Но как? – Да вот так. Я же не знал, что туда очереди на полгода. Влез на кухню и налопался всего от пуза. Лосось в сыре особенно удался. – Придурок, – восхищенно протянул Стив. – Сопляк, – небрежно отозвался Баки. – Не надо напрягать Старка. Они еще гордиться будут, что символ нации… – Влез к ним на кухню и стащил килограмм копченого лосося? – с ужасом переспросил Стив. – Ох, Бак, я уж успел отвыкнуть от твоих гениальных идей. Баки приветливо кивнул охранникам за дверью; самый младший побелел и отшатнулся. – Ну что я могу тебе сказать, Роджерс. Привыкай заново. Теперь это надолго. vorwärts В ярко освещенной комнате его снова привязали к стулу. Человек в черной униформе стал перед ним и прицелился ему в лоб. – Ну что ж, Агент, – сказал силуэт. – Мне было бы очень жаль заканчивать наше сотрудничество так быстро, но если вы не в состоянии призвать к порядку собственную конечность, нашу дальнейшую работу я считаю бессмысленной. «Это не моя конечность! – хотелось заорать ему. – Мою руку вы отрезали и прицепили на ее место мертвый холодный и абсолютно бесполезный кусок металла!» Но он был слишком занят тем, что с облегчением думал: «Наконец-то». Он перевел взгляд с темного дула на палец на спусковом крючке. Обычный палец с небольшой царапиной и коротко обрезанным ногтем. Палец дрогнул и медленно надавил на хвост спускового крючка. Вот и все. В момент выстрела он зажмурился. И понял, что не умер. Открыл глаза и наткнулся взглядом на глянцевую поверхность, отливающую под лампами яркими переменчивыми бликами. Собственное металлическое предплечье. Он опустил руку, та пошла гладко и послушно, словно родная. Сжал-разжал пальцы. Покрутил кистью. И лишь потом понял, что никакого выстрела не было – только сухой щелчок осечки. – Простите за эту небольшую мистификацию, – пояснил силуэт. – Вы слишком ценное имущество, чтобы вот так просто дырявить вам череп. Он хотел умереть, но тело приняло решение за него. Ладно… Только где эта треклятая рука была раньше, когда из-за него погиб тот мальчик?! – Да вы эгоист, Агент, – в тон его мыслям заметил силуэт. – Но это вполне естественно. Своя рубашка ближе к телу, и так далее, правильно? Внутри приливной волной поднималась темная взвесь – вина, отчаяние, злость. Ничего. Теперь у него есть металлическая рука. Рабочая. Непривязанная. Интересно, хруст сломанного хребта больше похож на приглушенный выстрел или щелчок осечки? Шею сзади кольнуло. – Даже не думайте, – мягко проговорил силуэт. И все лампы разом погасли. * Когда он очнулся, на полу стояла миска с густым гороховым супом, в котором плавали гренки. Правая рука была прикручена за спиной. Немного кружилась голова. Очень хотелось есть. Он привычно лег на живот, губами вытащил из супа ложку и принялся вылавливать кусочки поджаренного хлеба. И только на последнем понял, что ведет себя, как идиот. Рука ведь работает. Левая, конечно, но какая разница. – Дошло, – благодушно прокомментировал силуэт в дверях. – Не огорчайтесь, после снотворного всегда голова медленнее соображает. Не в снотворном было дело. Дело было в том, что он привык. Привык хлебать свою еду у ног этих ублюдков не как собака даже, а как… Он так и не смог придумать подходящего сравнения. Суп расплескался по стене, а миску он смял в металлическом кулаке, будто та была картонной, и бросил к вычищенным ботинкам силуэта. – Впечатляет, – от благодушия не осталось и следа. – Но я никак не могу одобрить подобное поведение. Придется принять меры. Он невольно вздрогнул всем телом. Люди в черном целились из дверного проема. Но теперь он понимал, что винтовки наверняка заряжены дротиками со снотворным. Смысла бросаться под выстрелы не было. – Начнем с того, что умеет каждый пятилетний ребенок, – силуэт кивнул на стену. – Убрать за собой. Он огляделся: ничего, что можно было бы использовать в качестве тряпки. Едва ли ему принесут ведро и швабру. Разве что собственные штаны остаются. Или матрац порвать? Неудобно, конечно, но потом, наверное, можно сполоснуть, хотя сохнуть будет долго… – Языком, – спокойно уточнил силуэт и на полный возмущения взгляд пожал плечами. – Что я вам могу сказать, надо было думать раньше. Пожалуй, оставлю вас с этим заданием. Мой вам совет: не тяните. Поверьте, когда суп протухнет, его вкусовые качества сильно пострадают. – Сука, – безнадежно сказал он вслед. Силуэт обернулся через плечо и добавил: – А за это перед едой вам будут фиксировать обе руки. Я вижу, есть с пола вам нравится больше. Он еще несколько минут колотил в дверь металлическим кулаком, просто чтобы отвести душу, а когда устал, направился к стене. В конце концов, суп, наверное, даже еще остыть не успел. zurück Копченый лосось был розовым и в меру острым, белый сыр таял на языке. Они сидели в темном, похожем на пещеру зале, освещенном несколькими свечами, и с аппетитом поедали поджаренные кусочки хлеба, намазанные мягким сыром и переложенные тонкими ломтиками рыбы. – Я уже и забыл, как ты умеешь подбивать меня на всякие противозаконные глупости, – виновато вздохнул Стив. – По-моему, в этой истории забывать должен я, – возразил Баки. – И хватит бухтеть. Ты же им денег отстегнул столько, что они смогут себе еще три забегаловки купить. А вообще, надо было заставить Старка платить – за то, что не смог выбить нам столик. – Он смог, – ради порядка поправил Стив. – Нам двоим, да, смог, а десяти охранникам, очевидно, нет, – Баки облизал пальцы и фыркнул. – Я понимаю владельцев. Тут и двоих шкафов не прокормить… Кстати, будешь десерт? Там кто-то кокосовые маффины заныкал. Они чуть-чуть подсохли, но мы люди не гордые. – Нет, – вздохнул Стив. – Пока не лезет. – Вина? – Баки жестом фокусника вытащил из-под стола бутылку с длинным горлышком. Идти за бокалами было лень. Несколько минут они молчали, глядя на свечные огоньки и передавая друг другу бутылку. Вино дразнило язык и совершенно не пьянило. – Мы прямо как на романтическом свидании, – сыто вздохнул Баки. – И, как обычно глупые люди поступают на глупых романтических свиданиях, я хочу сделать тебе предложение. – Чего? – Стив не выронил бутылку только благодаря сверхчеловеческой реакции. – Я не о том предложении, ты, извращенец, – рассмеялся Баки. – Я просто хотел вот что предложить. Давай убежим. – А мы не… – Стив выразительно развел руками, обозначая нахождение за пределами базы и отсутствие охраны, – …уже? Вон, старкфон от сообщений разрывается, скоро сам Тони прилетит и пару ударных групп приведет. – Это несерьезно, – отмахнулся Баки и полез в карман. – Перед тем, как попасть в гостеприимные тиски Старка, я надумал пару вещей, которые хочу успеть сделать. – Перед чем? – Стив поставил почти пустую бутылку на стол. – То есть? – Успеть сделать перед тем, как что? – Просто сделать, – дернул плечом Баки. – Как писал тот русский со странными глюками, человек смертен внезапно. Нам с тобой, конечно, повезло в этом смысле, но… кто знает, повезет ли в следующий раз. – О, – только и сказал Стив. – Ну же, Роджерс, не впадай в депрессию. Лучше попробуй угадать, что у меня в списке. – Ладно, – Стив стряхнул укол тревоги. – Сейчас скажу. Увидеть море? – Ты банален, – ухмыльнулся Баки. – И кстати, этот фильм я смотрел еще в ГИДРе. – Они там тебе кино показывали? – удивился Стив. – Ну, положим, не совсем мне. Был какой-то очень длинный и муторный тест, не помню на что, но там все сидели и чего-то ждали. А чтобы не скучать, смотрели фильмы на ноутбуке. Поверишь ли, половина персонала ревела навзрыд. – О, – снова сказал Стив. Кажется, он многого не знал о ГИДРе. – А что с ними стало после просмотра«Хатико»… – мечтательно добавил Баки. Воображение у Стива закоротило и отключилось окончательно. – Но мы уходим от темы, – встрепенулся Баки. – Угадывай. И подключи фантазию. – Большой Каньон? – И это ты называешь фантазией? – Ладно-ладно, – вскинул руки Стив. – Эмм… слетать в Австралию? – Мы там были несколько лет назад, – отмахнулся Баки. – С Рамлоу. Я нырял в «Крокодиловой Пещере». – И что, Рамлоу позволил тебе плавать с крокодилами? – Вообще-то нет, но он был слишком сильно занят, чтобы мне запретить. – И чем же? – чувствуя подвох, поинтересовался Стив. – Отвлекал крокодилов. Взрыв смеха чуть не загасил свечи. Бутылка все-таки вылетела из рук, и пришло время Баки демонстрировать сверхчеловеческую реакцию. – По-моему, ты все это выдумываешь, – утирая слезы, проговорил Стив. – Вот еще, – не согласился Баки. – Я просто пытался искать положительные моменты. Но ты не отвлекайся, угадывай. – Даже и не знаю. Побывать во всех странах мира? – По-моему, я был во всех странах, – задумчиво проговорил Баки. – Но командировки это совсем не то. Еще варианты? – Не знаю, – сдался Стив. – Рассказывай. – Не-а, – Баки, начавший было вытаскивать ярко-желтый стикер, передумал и сунул его обратно в карман. – Я буду говорить по пунктам. Так интереснее. Ну что, убежим? – Сначала вернемся и повинимся перед Тони, – Стив поднялся из-за стола. – Посидим спокойно недельку, соберем вещи, усыпим внимание. А потом убежим. – Вот это мой мальчик, – похвалил Баки. – Старк решит, что мы опять в какой-нибудь ресторан свалили, а когда хватится, мы уже будем на Филиппинах. – Первый пункт? – догадался Стив. – Ага. Только надо что-то придумать с рукой и этой штукой, – Баки приподнял широкую штанину, обнажая браслет. – Боюсь, водолазный костюм на нее не налезет. vorwärts – Кто вы? – Три-два-пять.... – Ясно. Что нужно сказать? – Три.. – Давайте я подскажу. «Поступаю в ваше полное...» – Иди нахрен. – Грубо. Хотелось бы напомнить, что мы с вами интеллигентные люди, но, похоже, интеллигентный человек тут один. И вы вынуждаете этого человека принять меры. * После того, как рука заработала, его режим сильно изменился. Теперь в камеру он возвращался только для еды и сна, а все остальное время проходило в спортивном зале, на стрельбище, в учебном классе, в медицинском кабинете – бесконечные часы за физическими упражнениями, стрелковой подготовкой и баллистическими таблицами, осмотрами и тестами. Спать и есть полагалось по какому-то загадочному графику, который ему все никак не удавалось понять. Иногда на сон отводилось часа два, иногда чуть ли не сутки. По ощущениям. Нигде не было ни часов, ни календарей, ни даже окон. Он понятия не имел, сколько сейчас времени, какое время года или хотя бы суток. Его не выводили на свежий воздух. Вместо солнечного света полагалась закрытая вертикальная кабина, с потолка и пола которой горели круглые, ослепительно яркие лампы. Случалось так, что он просыпался, а потом вдруг оказывалось, что снова пора спать. – Но я только что проснулся, – возражал он. – Что за глупости, – отвечал силуэт. – Прислушайтесь к себе. Вы ведь хотите спать, правда? Он прислушивался. Веки опускались, тело охватывала тяжелая истома. – Не может быть, – бормотал он. – Я… я теряю время. – У вас опять какие-то нездоровые идеи, – вздыхал силуэт. Он быстро замолкал. Нездоровые идеи не поощрялись. Озвучивая подобные мысли, можно было легко вынудить их принять меры. Их. Они. Силуэт. – Когда вам надоест звать меня болваном и прочими несимпатичными прозвищами, Агент, –проговорил как-то, скупо улыбаясь, силуэт, – можете обращаться ко мне «куратор» или «сэр». А имя мое вам знать ни к чему. zurück В кафе-баре было немноголюдно: Стив, Баки и десяток охранников, которые держались на приличном расстоянии и изо всех сил маскировались под гражданских, решивших выпить коктейль-другой. Бармен, стратегически забившись в угол у противоположного конца барной стойки, потел, вздрагивал от каждого звука и нервно полировал стаканы. – У меня есть идея, – сказал Стив, пригубив пиво. – У меня тоже, – Баки покосился на «свиту» и наклонился поближе. – Я решил проблему с транспортом. – А я с браслетом. Видишь, как удачно получилось, – обрадовался Стив. – Помнишь Скотта Лэнга? – О, человек-блоха? – Муравей, вообще-то, – фыркнул Стив. – Не надо оскорблять тех, кто собирается тебе помочь. – Я не оскорблял, я перепутал, – с очень честным видом принялся оправдываться Баки. – Пауки, муравьи, мотыльки… Один фиг. – Ладно, неважно. Я договорился. Он снимет с тебя браслет и вернет его в твою комнату. Выиграет нам немного времени. – Здорово. И что ты ему за это должен? – Почему ты сразу решил… – под скептическим взглядом Баки Стив быстро сдался. – Ладно, я пообещал, что побуду Санта-Клаусом на Рождественском балу в школе Кэсси. Сам, между прочим, предложил. Он был готов помочь просто по знакомству. Ты же знаешь, как он…как он… – По тебе тащится? Знаю, – ухмыльнулся Баки. – Надеюсь, он не будет слишком громко восхищаться твоими бицепсами, а то я ему живо усики пообломаю. – Не ревнуй, – Стив хлопнул его по металлическому плечу. – Лучше расскажи, что у нас с транспортом. – Это тоже сюрприз, – оскалился Баки. – Завтра утром берем вещи, встречаемся с этим твоим Скоттом, а потом сразу вылетаем. – Так мы все же полетим? – Не порти сюрприз, Роджерс, – прошипел Баки. Он металлической ладонью поймал лучик из окна и безошибочно послал солнечный зайчик в глаз бармену: – Приятель, можно повторить? Тот вздрогнул и выронил стакан. Остальные «посетители» тут же встрепенулись, и атмосфера в кафе-баре стала какая-то наэлектризованная. Баки вздохнул и в который раз закатил глаза. * – Интересно, сколько раз нам придется сбегать от охраны, прежде чем они дотумкаются, что миссия невыполнима, и уволятся по собственному желанию? – вслух подумал Баки. Стив и не подозревал, что обещанный транспорт спрятан именно здесь, в Адирондакском национальном парке, круглый год кишащем отдыхающими. Впрочем, Баки быстро свернул с туристической тропы и уже около часа вел Стива по смешанному лесу. По пути он беспрестанно болтал, перескакивая с темы на тему: от преимуществ последнего купленного шампуня к слабым местам экспериментального легкого бронежилета, от надетых в честь избавления от браслета узких джинсов к вчерашней полосе препятствий и обратно. Учитывая сумки, темп ходьбы и неровную землю, не будь он суперсолдатом, давно бы запыхался. Стив перепрыгнул через корень и с улыбкой покачал головой: в их районе все знали наверняка – Джеймс Бьюкенен Барнс способен вусмерть заболтать даже старую мисс Райтон, безнадежно оглохшую двадцать лет назад. – Я тебя не утомил? – будто прочитав его мысли, спросил Баки. – Не-а. Если честно, чем дальше, тем больше я понимаю, что ужасно соскучился, – признался Стив. – Готов слушать двадцать четыре часа в сутки. – Ловлю на слове, – хмыкнул Баки, перескочил узкий ручеек и резко остановился. – Мы заблудились? – осведомился Стив. – Вот еще, – оскорбился Баки. – Мы пришли. – Что-то я ничего не вижу. – А пока ничего и нету. Но скоро будет. И если хочешь добраться дотуда одним куском, иди за мной и повторяй все мои движения. * Тусклый металлический купол был накрыт маскировочной сеткой, которую Баки принялся стягивать только после того, как приложил ладонь к считывающему устройству около дверей. – Отключил охранную систему, – пояснил он. Стив помогал ему, но довольно рассеянно. Его не отпускала одна мысль. – Скажи-ка, – начал он. – Мы шли на корточках, ползли, прыгали… Это я понимаю. А зачем нужно было скользить боком, тянуть носки и махать руками? Баки выронил сетку и согнулся от смеха. – Так. Баки. – Да ладно, Роджерс. Где я еще увижу Капитана Америку, который выполняет глиссад? Довольно топорно, кстати. – Это из балета, что ли? – Стив смутно вспомнил, как Наташа упоминала нечто подобное. – Когда ты уже научился балет танцевать? – Да уж не в Бруклине, – фыркнул Баки, снова берясь за сетку. – Парни в доках меня бы не поняли. – В ГИДРе? – недоверчиво переспросил Стив. – Но зачем… – он осекся и нахмурился. – Эй-эй, – замотал головой Баки. – Не туда думаешь. Если ты сейчас воображаешь, что какие-то извращенцы напяливали на меня балетную пачку с пуантами и наслаждались зрелищем, то все было не так. Просто кое-какие элементы входили в гимнастическую подготовку, так что балетных выступлений я пересмотрел порядком, вот всякие прыжки и шаги и запомнились. Он нажал что-то еще, и невидимая до этого дверь отъехала в сторону. Внутри оказался ангар, посреди которого стоял небольшой хищный на вид джет. – А вот и наш транспорт, – Баки похлопал его по темному боку, словно лошадь. – Тазик, знакомься, это Стив Роджерс. Стив Роджерс, знакомься, это Тазик. – «Тазик»? – переспросил Стив. – ТЗК? Как расшифровывается? – Не обижай его, – Баки суетился вокруг, что-то проверял. – Какое еще ТЗК? Топливозаправочный комплекс? Сам ты комплекс. А он Тазик. – Тазик, – недоверчиво повторил Стив. – В смысле, такая круглая лоханка? – Угу, – Баки исчез внутри. – А почему вы назвали джет Тазиком? Надеюсь, не в соответствии с летно-техническими характеристиками? Или на нем всех укачивает? – Все у него с характеристиками нормально, – минут через пять Баки снова спрыгнул на пол, вытирая руки небольшим полотенцем. – Пассажировместимость шесть человек, крейсерская скорость три тысячи километров в час, заметность понижена практически до нуля, вертикальные взлет и посадка. И топлива на наш век хватит. А если тебя на нем укачает, то сам виноват. – Как самолет назовешь, так он и полетит, – перефразировал Стив поговорку, помогая загрузить в салон багаж. – Ты когда-нибудь видел, как летают тазики? – Если хорошо пнуть, и тазик полетит, – пообещал Баки и занял место в кресле пилота. Купол над ними раскрылся, и джет с ревом взмыл в по-утреннему бледное небо. vorwärts – Видите эти блоки? Ваша задача сложить их в пирамиду. Все. Если пирамида обвалится, придется начать сначала. Разбросанные в углу огромного пустого спортзала бетонные блоки были разного размера, так что взгромоздить их друг на друга, было, в принципе, несложно, хотя физически достаточно утомительно. Когда он закончил, то был весь в поту, правая рука подрагивала от напряжения. – Отлично, – силуэт одобрительно кивнул, а потом подал знак десятку солдат в черной форме. Через три минуты блоки снова усыпали холодный дощатый пол. – Развалилась, – покачал головой силуэт. – Какая досада. Придется вам начать сначала, Агент. – Иди к черту, – сказал он, раздувая ноздри. – Я эту долбаную пирамиду построил, а что твои прихвостни ее развалили, так теперь пусть сами обратно и складывают. Сказал и сразу же напрягся, понимая, что непременно будут последствия. Но последствий не было. Ему даже не связали руки за едой, как обычно поступали, если он вел себя как-то не так. Тонкие полоски маринованной селедки были вкусными, а главное, их положили много: если на качество еды он пожаловаться не мог, то количеством его обычно не баловали. Масштабы катастрофы он осознал только тогда, когда, решив запить неожиданно сытный обед (ужин? завтрак?), увидел, что жестяной таз, который в его отсутствие постоянно пополняли свежей водой, пуст. Явно не просто так. Они никогда ничего не делали просто так. Больше из камеры его не выводили. В принесенной еде непременно оказывались то острые приправы, то слишком много соли – и скоро есть он перестал: язык распух во рту, словно ком ваты, в сухое горло будто муравейник запихнули, ныла голова, а сердце колотилось, как бешеное. Он лежал на полу, уткнувшись пылающим лбом в прохладную стену, и сосал пальцы металлической руки. Слюна почти не выделялась, но они хотя бы были холодными. Он уже подумывал о том, чтобы пить собственную мочу, пока она еще есть, когда дверь открылась и вместо охранника с миской на пороге появился силуэт. – Не мусольте пальцы, Агент, что вы как ребенок. Слов он не услышал. Взгляд приклеился к запотевшему стеклянному кувшину в руке силуэта. – Да, это вам, – подтвердил силуэт. – Но прежде скажите-ка мне, что вы вынесли из этого инцидента? – Я… – в горле скреблись тысячи кошек. – Я… Он зашелся сухим кашлем и вдруг испугался, что не сможет ничего сказать и воды ему не дадут. Что силуэт просто перевернет кувшин и выльет ее. Только бы здесь, а не в коридоре. Пожалуйста. Тогда можно будет слизать лужицы. – Ладно, вижу, что с разговорами придется обождать. Давайте сделаем так: я скажу за вас, а вы обозначите свое согласие, хорошо? Он кивнул. – Я искренне надеюсь, что вы вынесли из инцидента следующее, – ровный голос силуэта стал жестче. – Приказы выполняются безоговорочно. Если вам скажут выстроить эту пирамиду во второй раз, вы строите. В десятый – тоже строите. В двадцать пятый – аналогично. Это ясно? Он кивнул, не отрывая взгляда от туманно-белой стенки кувшина, на котором капля оставила темную дорожку. – Если вам нужно уточнить параметры задания, уточняйте. Если у вас появляются идеи по поводу оптимизации способов выполнения задания, высказывайте их, вас выслушают и обдумают ваше предложение. Но ставить под сомнение необходимость исполнения приказа не смейте. Это ясно? Он кивнул. Сама позиция была не нова. Он же воевал. Он умел выполнять приказы. – Что ж, – чуть мягче хмыкнул силуэт. – Вижу, вам не терпится приступить ко второй части нашей встречи. Силуэт опустился на колено, но не поставил кувшин на пол, а смочил пальцы в воде и протянул руку. И он вдруг вспомнил заваленную снегом деревушку и тощих полудиких собак, злобных и трусливых, словно шакалы. Один пес бегал вокруг полевой кухни, визжал от голода, но стоило замахнуться в его сторону куском хлеба, шарахался прочь, словно от брошенного камня. Тогда он, не слушая красочных историй про бешенство и болезненные уколы в диком количестве, отошел на несколько шагов в сторону, присел и протянул на развернутой ладони кость. Пес, прижав уши, раболепно извиваясь, полз к нему на брюхе, глухо рокотал горлом и смотрел зверем. Он… забыл, что было дальше. Прозрачные капли собирались на кончиках длинных, затянутых в черную кожу пальцев и готовились сорваться вниз. Он не понимал, почему эти пальцы и капли оказались настолько близко, ведь силуэт не двигался с места. – Вы смотрите на меня так, будто сожрать задумали, – заметил силуэт. – Не надо, Агент. А то я рассержусь. Он поспешно опустил взгляд и осторожно поймал капли на язык, едва задев кожу. Силуэт снова хмыкнул, поднялся и отряхнул идеально выглаженную брючину. Кувшин остался на полу. – Когда утолите жажду, ожидаю вас в зале, – силуэт остановился на пороге. – Вы же понимаете, пирамида сама себя не построит. Он смотрел на кувшин, на капли конденсата, на крохотные редкие пузырьки. Силуэт многозначительно молчал. – Да, – встрепенувшись, хрипло выдавил он. Силуэт все еще молчал. – Так точно… сэр. Дверь закрылась. Помня о том первом неудачном опыте с картофельным пюре, он пил медленно и осторожно. Его никто не торопил. zurück – А я говорил, что надо было посмотреть в интернете прогноз погоды, – заявил Стив. Они благополучно прибыли на остров Себу, Филиппины, и угодили прямиком в дождливый сезон. Небо затянуло, по рокочущим внизу пологим волнам хлестал дождь. Джет, подобно вертолету, завис в воздухе, и они вышли на край опустившейся под его брюхом платформы, жмурясь от мелких жестких, словно камушки, капель. Берег темнел всего в сотне метрах поодаль. Стив через край присмотрелся к волнам и нахмурился: показалось, что под поверхностью воды мелькают смутные тени. – Ну и ладно, – небрежно пожал плечами Баки. – Мы же не загорать прилетели. – Кстати, а зачем мы прилетели? – Снорклинг, – кратко отозвался Баки. – Бак, поплавать с маской и трубкой мы и в Майами могли. – А с акулами не могли. – С какими еще…?! С этими словами и мощным тычком в спину он полетел вниз. Ушел глубоко в бурлящую мутную воду, но тотчас же пробкой вылетел на поверхность. И выскочил чуть ли не по пояс, когда в паре метров справа медленно заскользило что-то гигантское и не желающее заканчиваться. Рядом в волну головой вперед красиво вошел Баки и через секунду вынырнул, отфыркиваясь. – Вот, держи, – он отцепил от пояса и протянул Стиву очки для плавания. – Блин, тут какие-то чудовища! – мало что не взвизгнул Стив. – И это человек, который сражался с исполинским левиафаном в Нью-Йорке, – покачал головой Баки. – Правда, Роджерс, я был о тебе лучшего мнения. – Не смешно, – Стив невольно поджимал ноги, справедливо опасаясь за их сохранность: сыворотка сывороткой, а отгрызенные полтуловища даже она не отрастит. – Лучше объясни, что под нами плавает. – Я же сказал, акулы, – Баки нацепил очки и стянул мокрые волосы в пучок. – Как-то очень спокойно ты об этом говоришь. – Так они ж китовые. – Да я как бы вижу, – в очередном силуэте, неспешно проплывающем мимо, по самым скромным прикидкам насчитывалось с полтора десятка метров. – Буду утешаться тем, что она не раздерет меня на куски, а проглотит целиком. Интересное у тебя представление о веселье. – Ох, Стив, – вздохнул Баки. – Прав был Старк, ты неуч. Китовые акулы едят мелких креветок и всякий другой планктон. А плавание с ними – самое известное развлечение на Филиппинах. Их тут прикармливают. Несчастные акулки не догадались, что в такую погоду с завтраком облом. Надо было креветочек прихватить. – А ты не мог обо всем этом рассказать до того, как выпихнул меня из джета? – Стив выдохнул с облегчением и принялся всматриваться в воду даже с некоторым интересом. – С ними можно нырять? – Их можно даже потрогать, – ухмыльнулся Баки. – Только если хвостом по башке прилетит, мало не покажется, так что поосторожнее там. Стив в полной мере оценил преимущество своих легких и кровообращения, позволяющих задерживать дыхание гораздо дольше, чем обычному человеку. Дождь и волны совершенно не мешали под водой. В отличие от одежды и ботинок, кстати. Баки, несмотря на металлическую руку, плавал ловко, словно дельфин. Они некоторое время держались около трех огромных пятнистых рыбин, неспешно круживших под самой поверхностью воды. На плоских головах то и дело разверзался огромный круглый рот, в который вполне бы поместился человек. Потом одна из рыб решила отправиться по своим делам. Стив и Баки переглянулись, глотнули перемешанного с дождевой водой воздуха, нырнули обратно и аккуратно уцепились за треугольный спинной плавник. Акула отнеслась к неожиданным пассажирам с присущим многим гигантам пофигизмом, и они катались до тех пор, пока не сообразили, что если акула унесет их в открытый океан, то разыскать джет в такую погоду будет сложновато. Но тут дождь стих, и небо начало светлеть. – Тучи расходятся, – с сожалением заметил Баки. – Погода здесь неровная. Пора уматывать, а то туристы набегут. О том, чтобы оставить свисающий из джета трос, он позаботился заранее, так что через четверть часа они уже переодевались в салоне. – Китовые акулы гораздо лучше левиафанов, – вынужден был признать Стив. – Freilich, – Баки, подключив фен, сушил волосы и руку. – Что? – Еще бы, говорю. Ты удивишься, но следующий пункт тоже включает катание на больших животных. – С синими китами плавать не стану, даже не проси. Баки ожесточенно приводил себя в порядок, пытаясь удержать одновременно фен, расческу, резинку и неожиданно кокетливое розовое ручное зеркальце, явно одолженное на неопределенный срок у девочек-секретарей. Девочки, кстати, его (Баки, а не зеркальце) просто обожали, несмотря на заявленную потенциальную опасность для общества, и тот жаловался, что после всех чаев, конфет, печенья и домашних пирожков скоро в это самое зеркальце просто перестанет помещаться. – Не бойся, малыш Стиви, – ехидно проговорил Баки, отложил свои парикмахерские принадлежности и похлопал его по плечу. – Всего лишь слоны. Мы летим в Тайланд и будем там кататься на слонах. – Ну ладно. Только… Баки? – он тоже положил руку Баки на плечо. – Сделай одолжение. Не сбрасывай меня на слона прямо из джета, договорились? – Конечно, – легко согласился Баки. – Так и хребет сломать недолго. Бедный слон такого не заслужил. vorwärts Он замечал, пока еще был на это способен, что они безукоризненно вежливы. Кроме куратора, с ним работали и другие, но все они были так же аккуратно одеты, носили такие же черные кожаные перчатки, говорили такими же ровными мягкими голосами. Он не различал лиц. Они все были «силуэт» – высокая резкая фигура в дверях, от которой зависело всё. Его никогда не наказывали: наказания – для детей и животных. Но порой им приходилось принимать меры, и он изо всех сил старался свести количество этих случаев к минимуму, хотя получалось не всегда. Его кормили очень вкусно, но слишком мало. После нескольких десятков возведений одной и той же бетонной пирамиды в разных концах спортзала, после кроссов и полос препятствий, после стрельбы и зубрежки миска пивного супа или пирожное пралине только разжигали аппетит и не приносили насыщения. Потом выяснилось, что можно попросить добавки. Если отказывали в первый раз, можно было повторить попытку. Он быстро выяснил, что между двумя попытками должно пройти какое-то определенное время, хотя так и не смог понять, какое именно. Зато он понял наверняка, что просить в третий раз – крупная ошибка. Чтобы отойти в уборную, нужно было спросить разрешение. С первого-второго раза могли и не отпустить, но в конце концов всегда отпускали. Инцидент случился только однажды, когда он слишком долго тянул с просьбой и не сумел дотерпеть до очередной попытки. Ему позволили переодеться, назвали происшествие досадным недоразумение и принимать меры не стали. Перед едой нужно было показать руки. Он долго тер их щелочным мылом, отмывая порох и ружейное масло, чистил ногти, вытряхивал из-под пластин пальцев песок и мелкие камушки. Если руки оказывались недостаточно чистыми, нужно было пойти и вымыть их заново. Никаких последствий промашка за собой не влекла, но каждый раз, когда не удавалось пройти проверку с первого раза, он ощущал жгучий стыд. – Дисциплина, – говорил куратор. – Дисциплина, Агент. И личная гигиена. Кстати, когда вы в последний раз мыли голову? Волосы отросли, опускались ниже ушей. Он никогда в жизни не носил длинные волосы. При стрельбе они иногда лезли в глаза, и приходилось собирать их в пучок. Когда он попросил постричь их, ему отказали, а он уже хорошо знал, что допытываться о причинах отказа не стоит. zurück – Бак! Баки! Баки лежал на узком раскладном сиденье, вытянувшись в струнку и запрокинув голову. Из-за стиснутых зубов рвались тихие, животные какие-то звуки. Стив окликнул его еще раз, потом все-таки тряхнул за плечо и отскочил подальше, спасаясь от возможного удара. Но Баки не стал отбиваться – просто открыл глаза и вопросительно посмотрел на него, будто и не спал вовсе. – Что случилось? – Стив испугался: куда естественнее было бы, начни Баки отмахиваться и озираться. – Ты говорил, что тебе не снятся кошмары. – Мне и не снятся, – Баки сел и потянулся за маленьким цифровым фотоаппаратом. – А вот это сейчас что было? – Ну откуда мне знать? Я же спал. А ты тут орешь, за плечо дергаешь, чуть руку не оторвал, – Баки демонстративно покрутил правым плечом. – Надеюсь, ты поставил автопилот? Или повторим «Полет Валькирии» вдвоем и у берегов Испании ради разнообразия? – За кого ты меня принимаешь? – обиделся Стив. – Не дуйся, Роджерс, – Баки сел и похлопал по сиденью рядом с собой. – Давай лучше фоточки из Тайланда посмотрим. – Ты уже смотрел, – ради порядка проворчал Стив. – Там на Испанию хоть места хватит? – На память места не жалко, – парировал Баки. – Нам бы водонепроницаемый чехол, я б и акул снял… Нет, вот ты только глянь… sieh nur! Как тот слон тебе в штаны полез! Стив спрятал лицо в ладонях. Эту фотографию Баки показывал ему раз в десятый, не меньше, и каждый раз пересказывал происходящее в подробностях, будто самого Стива там не было. На фотографии изукрашенный в цветочек слон действительно совал хобот куда не надо, а во всем были виноваты поспешно купленные на глазок чересчур просторные шорты и застрявший за поясом арахисовый орешек. Сам Стив не заметил, а слон учуял тут же. Стив, еще не очухавшийся от трансвестит-шоу, куда под шумок затянул его Баки, подумал было, что тут даже слоны…хм…со странностями, но к счастью, своими гениальными догадками поделиться не успел, а то Баки не иначе как помер бы от смеха. – Теперь можешь рассказывать направо и налево, что у тебя в штанах целый хобот, – мечтательно добавил Баки. – Побывал. Один раз. – Бак, – Стив залился краской. – Я тебе плавки куплю, – решил Баки, с бешеной скоростью перелистывая тысячу пятьсот фото. – Ну, знаешь, такие, с ушками и… – Я тебя сейчас стукну, – предупредил Стив. – Я тебе стукну, – Баки погрозил ему металлическим кулаком. – Впрочем, можешь закидать меня помидорами. За бортом Буньоль. * На Ла Томатина, всеобщий бой помидорами на центральной площади, они едва не опоздали, но оторвались уже по полной. Закидать Баки помидорами у Стива не получилось: тот сам всех закидал. Металлическая рука, стратегически прикрытая рукавом водолазки и перчаткой, действовала, словно небольшая катапульта. Если бы Баки скрупулезно, как требовали правила, не давил помидоры перед броском, не обошлось бы без жертв. Стив использовал только одну руку: под мышкой он держал здоровенный свиной окорок, который перед томатным боем триумфально достал Баки, под аплодисменты практически взлетев на верхушку натертого мылом высокого столба. Терять трофей ему не позволяли совесть и сохранившееся со времен Великой Депрессии уважение к еде. Правда, на сотни тонн помидоров это уважение почему-то не распространялось. Наверное, было слишком весело. – Ну почему эта штука длится только час? – пожаловался Баки, подставляя бока под струи воды (симпатичные юные горожанки с удовольствием согласились окатить их из шланга). – Я еще не набросался. Давай купим грузовик помидоров и продолжим, а? Так они и поступили. На 72 часа их не задержали только благодаря узнаваемой физиономии Капитана Америки и десятку автографов и селфи. Зато на фотоаппарате, который Баки героически собственным телом защитил от воды, помидорной жижи и цепких ручек местных полисиас, появилась еще сотня фотографий, а в какой-то домашней кафешке им даже приготовили на ужин тот самый окорок. Да-да. С помидорами. vorwärts – Кто вы? – … – Что нужно сказать? – … * Он принимал очень много таблеток: маленьких и белых, крупных и цветных. Таблетки приносили в бумажном стаканчике, и, проглотив их, нужно было показать, что во рту ничего не осталось. – Витамины, – куратор нахмурился, но все-таки ответил на его вопрос. – И другие препараты, которые крайне необходимы вам для оптимального функционирования. Вы принимаете их ради собственного здоровья, Агент. Не советую ими пренебрегать. Несколько раз он все-таки вывернул предложенный стаканчик в унитаз, а потом его отвели в темный кинозал и показали слайды, на которых крупным планом демонстрировались последствия отторжения тканей и органов. Под впечатлением от увиденного он глотал таблетки беспрекословно и некоторое время с тревогой поглядывал на левую руку. От металлического шва расползались лучи рубцовой ткани, плечо ровно ныло, и тягучая боль отдавалась в ключицу, ребра и лопатку. – Вам кажется, – объяснил доктор, к которому он как-то обратился с жалобой во время очередного медосмотра. – Фантомные боли. Очень частое явление при ампутации. Я назначу вам массаж, если хотите. Вы регулярно принимаете свои лекарства? – Конечно. – Продолжайте в том же духе, иначе ситуация может ухудшиться, – доктор уткнулся в листок, испещренный какими-то графиками и потерял к нему интерес. zurück – Тебе все-таки снятся кошмары, так? Баки сделал то, что ему удавалось лучше всего (ну, помимо стрельбы из всех видов огнестрельного оружия и владения десятком единоборств) – закатил глаза. Они сидели на берегу одного из искусственных озер в Палермских лесах. Из ближайшего павильона доносилась негромкая музыка. Одной рукой Баки бросал уткам крошки песочного печенья, а другой поглаживал крупного белого щенка с розовой мордой и раздутым розовым пузом. Щенок с удовольствием грыз металлические пальцы, пока его хозяйка, жгучая девушка в красном, благоговейно взирала на эту картину и, очевидно, ни слова не понимала по-английски. – Сегодня мне снились кровавые реки, – раздраженно сказал Баки. – Я опустил туда палец, лизнул, и оказалось, что это томатный сок. А у меня ни соли, ни горчицы. Ну разве не кошмар? – Тебе бы все хиханьки, – вздохнул Стив. – Мне семьдесят лет было не до смеха, – огрызнулся Баки. – Хоть тут посмеяться успею. – До чего? – очень спокойно спросил Стив. – В смысле? – До чего успеешь? – До тихой смерти в возрасте ста…э…ста семидесяти лет в окружении праправнуков и охраны Старка, конечно, – Баки взял щенка на руки и встал. – А если серьезно, ты зануда, Роджерс. И цепляешься к словам. Лучше попроси девочку сфоткать нас со щенком, а потом наймем хореографа. – Кому? – Тебе, кому ж еще, – Баки похлопал его по спине. – Мы в Аргентине, Стив. Я научу тебя танцевать танго, даже если это будет последним, что я сделаю в своей жизни. – Бак… – Молчи, – Баки повернулся и приложил металлический палец к его губам. Что было бы, пожалуй, чересчур романтично, не будь палец так щедро перемазан липкой слюной белого щенка. * Через неделю Стив вынужден был признать, что если так пойдет дальше, Баки придется прожить подольше ста семидесяти лет. – Я не понимать, – жалобно проговорил Федерико, их инструктор, смуглый парень с длинными ногами и талией настолько тонкой, что, когда они с Баки пытались показать Стиву нужные па, тот не за шагами следил, а все беспокоился, что Федерико под рукой Баки невзначай переломится пополам. – Я не понимать, сеньор Роджерс. Вы иметь все данные, но танцевать, как…как… омбу. – Что за омбу? – подозрительно поинтересовался Стив. – Это такой дерево, – Федерико изобразил в воздухе что-то объемное и негнущееся. – Простите, сеньор. Но если вы совсем не танцевать, я придется принять меры… Не успел Федерико закрыть рот, как к нему подлетела темно-синяя молния и с разгону впечатала его в стену. Вот теперь он точно не переломился лишь чудом. – Нет! – прорычал Баки, и только Стив, знавший все его интонации, распознал в злобном рыке нотки паники. – Он ничего не сделал! За что? – металлический кулак врезался чуть левее виска несчастного инструктора. – Mistkerl! Сукин сын, тебе не за что его нак… – Баки, – Стив потянул его за воротник. – Отпусти. Баки подчинился сразу и отступил, тяжело дыша. Он мог стремительно кружить по залу часами и ничуть не взмокнуть, но сейчас на облегающей рубашке расползались темные пятна. От него потянуло тем кислым нездоровым потом, который бывает не от физической нагрузки, а от болезни или ужаса. – Простите, – поспешно сказал Стив хватающему воздух Федерико. – Не оставите нас на минутку? Федерико исчез с впечатляющей скоростью, и у Стива появилось подозрение, что больше они его не увидят. Тем более, деньги за обучение уже внесены. Баки, пряча глаза, дрожал, смаргивал и быстро облизывался. – Идем проветримся, – Стив вывел его из зала в маленькое патио. Было уже темно. Пахло нагретой за день пылью и незнакомыми цветами. – Он сказал что-то не то? Баки сглотнул и запрокинул голову к небу. – Помнишь, ты когда-то говорил, что со дна колодца даже в самый яркий день можно увидеть звезды? – невпопад спросил он. Стив тоже посмотрел в небо. Погода стояла ясная, но звезды если и были, то городские огни их совершенно заглушали. – Нет, – признался он. – Неважно. Главное, я помню. Так вот. Когда… когда я упал, то лежал там и думал, что со дна ущелья, наверное, тоже можно увидеть звезды. – Но? – Но надо мной было только серое небо и снежинки, – Баки покачал головой. – А потом стало так темно, что звездный свет, наверное, просто не смог пробиться через эту темноту, понимаешь? – Нет. Баки улыбнулся: – Что ж, по крайней мере, честный ответ, – он вздохнул. – Полетели домой, Стив. Что-то я устал. – Еще бы, – Стив изо всех сил старался сдержать дрожь в голосе. – Ты неделю пытался научить меня танцевать аргентинское танго, любой бы с ног свалился. – Ага, – Баки обеспокоенно оглянулся, нашаривая фотоаппарат. – Ты же просил Федерико нас фотографировать, пока мы танцевали, так? – О да, – пробормотал Стив. – Мой позор запечатлен минимум на пяти десятках кадров. Баки, прислонившись к перилам, щурился в экранчик, и его лицо под неверным изменчивым светом снова казалось спокойным и расслабленным. – Ты уже побывал везде, где хотел? – спросил Стив. – Угу, – рассеянно отозвался Баки и вздернул уголок рта: должно быть, какой-то момент показался особенно смешным. – Есть еще один пункт, но его я хотел дома сообразить. А что? – Ты не возражаешь, если мы напоследок слетаем кое-куда на мой выбор? Баки посмотрел на него заинтересованно, выключил фотоаппарат и улыбнулся так же задорно, как раньше: – Удиви меня. vorwärts – Поезд двигается на скорости 60 километров в час… Его, с завязанными глазами, вывезли на автомобиле и выпустили на большую поляну, со всех сторон окруженную лесом. Стояла зима. Солнце в бледно-голубом небе висело низко над деревьями. Он, одетый в тренировочные штаны, ботинки, перчатки и балаклаву, открывающую только глаза и нос, выполнял всевозможные задания инструкторов в неглубоком снегу. Левая рука жглась, словно раскаленное железо – он пытался держать ее на излете от туловища. С отвычки от сухого зимнего воздуха из носа вяло сочилась кровь и впитывалась в шерстяную ткань. Когда он вернулся в автомобиль, его начало колотить. В салоне было теплее, чем на улице, но ненамного. Он снял перчатки и балаклаву, разулся, накрыл замерзшие ноги предложенным грубым толстым одеялом. Выпил немного тепловатой воды. Дрожь не отпускала. Должно быть, были предусмотрены еще какие-то тренировки, потому что они не стали уезжать, а прямо на месте приступили к теоретической подготовке. –… по мосту высотой сто шестьдесят метров. Поезд на мосту. Темный виадук на фоне поросших заснеженными елями горных склонов. Он вспомнил, как лежал на спине на твердом снегу и кровь точно так же, медленно, будто неохотно, сочилась из ноздрей и изо рта. Он слышал где-то, что даже в самый ясный день со дна колодца можно увидеть звезды. Наверное, звезды видны и из ущелья, если только оно достаточно глубокое. Почему-то ему казалось, что нужно обязательно успеть увидеть звезды. Но видел он только редкие белые снежинки в светлом небе. – Под каким углом к горизонту следует направить ствол винтовки, чтобы попасть… Его колотило – не то от холода, не то из-за памяти. Условие задачи отказывалось укладываться в голове. – Ну же, Агент, прекратите трястись и пошевелите мозгами, – попенял инструктор. – Сосредоточьтесь. Он не мог. Упомянутый в задаче поезд виделся словно наяву – матово-черный и хищный, будто огромная змея. Поезд, стряхнув его со своего гладкого бока небрежно, как пушинку, исчезал в туннеле, а он с криком летел вниз, вниз… – Сделаем перерыв, – недовольно проговорил инструктор. – Вы совершенно неспособны сконцентрироваться. Надеюсь, отдохнув, вы возьметесь за работу как следует, иначе, вы же понимаете, мне придется доложить об этом вашим кураторам. А они примут меры. Он прижал пальцы к вискам и зажмурился. Всё верно. Нужно просто сосредоточиться. Под закрытыми веками над белыми вершинами гор вспыхивали звезды. Он раздраженно заворчал, открыл глаза и зашарил взглядом по салону, надеясь отвлечься. Инструктор на переднем сиденье шелестел записями и на него не смотрел. Между сиденьем и дверцей виднелся желтоватый бумажный краешек. Он пригляделся и оцепенел. Газета. Ему никогда не давали свежей периодики. На занятиях иностранными языками он читал только обучающие тексты и старые газеты и только в образовательных целях. Инструктор листал учебник, пристроив толстую стопку бумаги на планшет, что-то записывал. Едва дыша, он потянулся к газете и, подстроившись под шелест перевертываемой страницы, резко выдернул потрепанный по краям лист. «СТРАНА ВСЕ ЕЩЕ ОПЛАКИВАЕТ КАПИТАНА АМЕРИКУ» Заголовок бросился в глаза сразу же. Он забыл как дышать. «СТРАНА ВСЕ ЕЩЕ ОПЛАКИВАЕТ…» Стив. Стив погиб. К своему стыду, он редко вспоминал Стива. Первое время еще надеялся, что Стив внезапно появится и спасет его, как тогда, в Аззано, но не слишком долго. Чудеса редко случаются дважды. Потом ему стало не до того. А еще позже все как-то затерлось, подернулось дымкой, вспоминалось словно старая фотография или приятный, но почти позабытый сон. И только после этого он перевел взгляд на дату. Сколько-сколько времени прошло? В глазах потемнело. В правой руке он сжал газетный лист, а левой одним ударом вынес дверь. И, стряхнув с колен одеяло, бросился в лес, петляя зигзагами, чтобы избежать выстрелов вслед. В него не стреляли. Его не преследовали. zurück – Знаешь, Стив, я человек широких взглядов и всегда открыт для предложений, но сенсорная депривация… – Заткнись, – Стив остановил его, придержав за плечи. – Как думаешь, где мы? Баки смешно задергал носом и принялся кривляться, пытаясь хоть немного сдвинуть повязку: – Слышу волны, шелест пальм и какую-то пьяную корейскую компанию на три часа. Хм… На море? – Сейчас я сниму повязку, а ты посмотри вниз. Угадай, что увидишь? – Ну… песок. Возможно, шлепанцы и пару дохлых медуз, – фыркнул Баки. – Давай, Стив, не томи. – Не угадал, – Стив взялся за конец широкой ленты, приспособленной под повязку. – Звезды. – Ну разве что морск… О. Пару минут Баки не двигался вообще и выглядел так, будто не верил собственным глазам. Потом присел и набрал в ладонь – почему-то металлическую – немного воды: капли неоново-синими шариками побежали по пальцам. Баки неуверенно засмеялся и отпечатал ладонь в мокром песке, оставив светящийся след. Посмотрел вверх, на усыпанное звездами небо, потом на море, в котором огоньков было столько, что по черной воде к берегу бежали флюоресцирующие голубые волны. – Стив, скажи, что это не паленые ромовые коктейли виноваты. – Вообще-то это виноват планктон с каким-то неприличным названием, – Стив присел на корточки рядом и провел ладонью по воде, оставив угасающую дорожку. – Но «Море звезд» мне нравится больше. – О, – снова сказал Баки и сел на песок. Небо перекликалось с морем, прибой мерцал, и казалось, что темный берег усыпан не то тлеющими синими угольками, не то мелкими драгоценными топазами. – Ты сказал, что скучал по звездам, – наконец, нарушил тишину Стив. – Прошлое не изменить, но сейчас… вот… – Это прекрасно, – просто сказал Баки, а потом встал и начал стаскивать темно-синюю рубашку. – Ты куда? – Шутишь, Роджерс? Купаться, конечно. – Вообще-то, они довольно ядовитые, – предупредил Стив. – Вообще-то, у меня сыворотка, мамочка, – Баки медленно зашел в воду по колено и оглянулся на него через металлическое плечо. – И потом, терять нечего, так ведь? – Бак, – Стив, изнывая от неясной тревоги, приподнялся, но Баки сделал еще несколько широких шагов и нырнул. Было видно, как он скользит под водой, в яркой синей вспышке, словно странная падающая звезда, сгорающая в атмосфере. Все это выглядело настолько сюрреалистичным, настолько похожим на кадр из фантастического фильма, что Стиву стало не по себе. Показалось, что, когда свечение угаснет, Баки там не будет, что он окажется в каком-то другом мире, откуда его уже никогда не вернуть. Он сам не заметил, как оказался по пояс в воде. Но Баки вынырнул, изогнувшись в дугу, и тряхнул головой, взметнув каскад синих огоньков. – Эй, Стив, смотри! – крикнул он. – Я плыву по Млечному Пути! Стив покачал головой и вернулся на берег. Баки забавлялся в волнах, швырял в воздух пригоршни светящейся воды и крутился вокруг своей оси, очерчивая быстро гаснущие окружности и сердечки. Потом выбрался из моря и махнул Стиву: – Роджерс, догоняй! Твердый песок отзывался на удары босых ступней короткими яркими вспышками. Стив так загляделся под ноги, что, когда Баки резко остановился, налетел на него, и они оба рухнули на мелководье. – У тебя светлячки в волосах, – заметил Стив. Баки сверкнул быстрой улыбкой. – Я так рад, что вернулся, – он, повернувшись к морю, вытянул руку и лениво просеял песчинки между пальцами. – Спасибо, что привез меня сюда. Kak by ya hotel zapomnit’ etu noch navsegda. – Что? – нахмурился Стив. Баки посмотрел на него, вскинув бровь. – Уши с утра киселем мыл? – весело поинтересовался он и поморщился. – Слезай с меня. Давай оденемся и сфотографируемся пару раз. – Пару сотен раз, ты имел в виду? – Стив вскочил на ноги и галантно предложил Баки руку. Баки так же галантно принял руку, сильным рывком швырнул Стива в мерцающую прибрежную пену и с хохотом умчался к рюкзакам. Под ногами у него вспыхивали и тут же гасли нездешние созвездия. vorwärts Он долго бежал по рыхлым сугробам, запинался о корни, но боли в босых ногах не ощущал: то ли сказывался адреналин, то ли они просто потеряли чувствительность от холода. Пару раз он останавливался, прислушивался (не слышно ли хруста снега под ботинками и лая овчарок), пытался читать дальше статью (так и не смог оторвать взгляда от заголовка), потом бежал дальше. Наконец, деревья начали редеть. Он прибавил шагу, надеясь непонятно на что. Наверное, за лесом начнутся поля, а где поля, там и фермы с мирными жителями. Может быть, кто-нибудь спрячет его. Может быть, получится выйти на связь со своими… Где они теперь? Где похоронили Стива? Или его тело тоже лежит в каком-нибудь безымянном ущелье? Лес, словно живой, зашумел, качнул ветвями и вытолкнул его на опушку. К бетонной стене в три роста с колючей проволокой поверх. Над стеной виднелись вершины гор. Перед стеной тянулась перекопанная, присыпанная порошей полоса земли метров в десять шириной. Через каждые несколько шагов торчала серая табличка с надписью «Осторожно, мины!» Он уже давно расхотел умирать. Умирать не полагалось. Сбегать, наверное, тоже. Что он себе думал? Он сел в снег, расправил скомканный газетный лист и, борясь с подступающей сонливостью, пытался хотя бы начать читать статью до тех пор, пока не послышались шаги. – Решили прогуляться, Агент? Не было овчарок, не было отряда с автоматами – только куратор, один из докторов и с полдесятка людей с винтовками. Он снова скомкал газетный лист и с силой бросил его к ногам куратора. Комок тотчас же ушел в рыхлый пушистый снег. – Стив умер, – пробормотал он. – Что за Стив? – Стив Роджерс! – вспышка злости заставила его стряхнуть дрему и вскинуть голову. – Капитан Америка! Парень, который взрывал ваши чертовы базы по всему миру! Куратор и доктор переглянулись. Пожали плечами. – Капитан Америка? – вежливо переспросил куратор. – Судя по вычурному имени, что-то из комиксов. Вы не староваты, чтобы увлекаться комиксами, Агент? – Какого… – он задохнулся от возмущения. – Что вы выдумываете? – По-моему, это вы выдумываете. – Газета! «Страна продолжает оплакивать Капитана Америку», – он заволновался, попытался было встать, но не почувствовал ног. – Возьмите газету! Там всё написано! – Вы имеете в виду тот лист, который так любезно мне передали? – саркастично осведомился куратор. Ему стало неловко. Не стоило так поступать. Наверняка последуют меры. Но куратор со вздохом приподнял полы пальто, опустился на колено и долго шарил в снегу. Проклятье, неужели так сложно отыскать скомканную бумажку в десяти сантиметрах снега? – Ага, – удовлетворенно сказал куратор. Выпрямился, отряхнул брюки, развернул комок, нацепил на нос очки в тонкой оправе… Он бы дрожал от нетерпения, но дрожь уже давно отпустила. – Я тоже не одобряю межнациональные браки, но все же не понимаю, чем эта заметка вас так взволновала, – куратор снова снял очки. – И причем тут Стив Роджерс? Мужчину в статье зовут Петер Шульц, если я не ошибаюсь. – Что??? – он потянулся вырвать газетный лист из пальцев куратора, но не упал только потому, что оперся о землю металлической рукой. Куратор сам подошел и отдал ему лист. «ДАЖЕ РУКОПОЖАТИЯ БЫЛИ ЗАПРЕЩЕНЫ, – гласил заголовок. – ЛЮБОВЬ ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ». – Нет, нет, нет, – пробормотал он. – Я же видел… – По вполне понятным причинам мы не выписываем американские газеты, Агент, – сказал куратор. – А наша страна Стива Роджерса, даже если бы он не являлся плодом вашего воображения, оплакивать бы не стала. И только сейчас он понял, что статья написана по-немецки. А та… То, что он видел… На каком языке был заголовок? Благодаря постоянным занятиям, он свободно читал по-немецки, русски и французски. Он перестал замечать разницу. На каком языке была написана… Когда куратор обхватил его челюсть затянутыми в неизменную черную кожу пальцами и приподнял ему голову, прикосновения он почти не почувствовал. Как и того, что кто-то накинул ему на плечи давешнее одеяло. – У вас сильное переохлаждение, – мягко сказал куратор, глядя ему в глаза. – Вы нездоровы. Мы с самого начала заметили это, но надеялись, что лекарства помогут. – Я… – его снова начало клонить в сон. – Я здоров. – Бредовые идеи, галлюцинации, суицидальные намерения… – Я не пытался умереть. – Вы ушли в зимний лес почти без одежды и босиком. И присели почитать газету на краю минного поля. Если не расценивать это как суицидальные намерения, то как? С ответом он не нашелся. Думать не получалось. Получилось только беспомощно возразить: – Но я принимал все таблетки. – Доктор Шлаг? Из-за спины куратора вышел доктор: – К сожалению, душевный недуг не всегда удается победить при помощи одних только медикаментов. – Я хочу выздороветь, – сказал он. – Вы выздоровеете, – пообещал доктор. – В нашем распоряжении имеются эффективные современные процедуры… – Какие? – перебил он. – Общая криотерапия, – ответил доктор. – И ЭСТ. zurück – Дом родной, – проговорил нараспев Баки и деловито отряхнул руки о передник «Поцелуй повара». Стив пожал плечами. Тони, вроде, не очень рассердился и был готов принять их обратно с минимальными карательными мерами, но Баки выклянчил еще сутки и попросил Стива снять на это время маленькую квартирку в Бруклине. – У тебя интересный список, – начал Стив, незаметно стянув пальцем комок сливочного сыра. – Поездка по миру и чизкейк? – Ну да, – Баки огрел его концом полотенца, очевидно, за «незаметно» украденный сыр. – Я весь из себя такой таинственный, такой непредсказуемый. – Только не говори, что чизкейк тебя тоже в ГИДРе готовить научили. – Не думаю, что поставка свежей выпечки входила в мои функциональные обязанности, – суховато отозвался Баки. Стив понял, что прямо сейчас у друга нет настроения шутить о своем пребывании у ГИДРы, и благоразумно молчал все время, пока тот священнодействовал: что-то смешивал, взбивал, переливал, пробовал. Что, впрочем, не помешало ему стащить еще немного сыра, печенья и сливок. Баки, очевидно, слишком занятый готовкой, не стал колотить его полотенцем и ограничивался суровыми взглядами. Заговорил Баки только тогда, когда вытащил из духовки готовый нежный светлый корж в твердой коричневой корке и поставил его на стол: – Я еще не успел поблагодарить тебя. Это был лучший отпуск в моей жизни, правда. Теперь можно умирать со спокойной душой. Стив похолодел. Баки целых две секунды смотрел на него ужасно серьезными глазами, а потом расхохотался и благодушно проговорил: – Ох, Стив. Видел бы ты свое лицо. Verstehst du denn gar keinen Spaß? – Ты опять говоришь по-немецки, – ледяной ком внутри таять не спешил. – Зачем ты говоришь по-немецки? – О, – сказал Баки. – В смысле, ты совсем шуток не понимаешь? – Если честно, такие шутки мне не нравятся, – Стив опустился на табурет и только сейчас почувствовал, как мелко и противно подрагивают ноги. – Прости, – Баки стряхнул с передника невидимые крошки. – Я просто хотел сказать «спасибо». – Мы съездим еще, – с непонятным самому себе отчаянием проговорил Стив. – Снова на Мальдивы. В Австралию. К Большому Каньону, хоть это и чертовски неоригинально. Зачем ты меня благодаришь так, как будто…как будто… – Как будто мы не купили клубничный соус, – договорил Баки. – Что? – Ладно. Ты меня раскусил. Я благодарю тебя не по доброте душевной, а просто подлизываюсь, – Баки указал на дымящийся чизкейк. – К нему обязательно нужен клубничный соус, а мне ужасно лень идти в магазин. – По-моему, я его видел на ленте, когда мы на кассе стояли, – Стив открыл холодильник и осмотрел полки. – Значит, у тебя галлюцинации, – заключил Баки. – Нет, серьезно, я помню, как мы его покупали. – И с памятью проблемы, – добавил Баки. – Это возрастное. Попроси завтра у Старка, чтобы подыскал тебе хорошего… Кто там нарушения памяти лечит? Психиатр? – Но я уверен… – Не сучись, Роджерс. Ты просто не хочешь идти в магазин. А между прочим, чизкейк с клубничным соусом это совершенно не то, что чизкейк без… – Хорошо-хорошо! Иду! Стив набросил куртку и выскочил за дверь. Уже на улице он обернулся и увидел в окне Баки. Баки показал ему средний палец металлической руки и приветственно помахал лопаточкой для выпечки. vorwärts Ремнями его перевили, словно мумию бинтами в том учебнике истории, который они листали вместе со С… Так, не думать. Он должен хорошо себя вести. Он должен быстрее выздороветь. Металлическую руку сдерживали дополнительные тяжелые фиксаторы. – Во избежание травм, – туманно пояснил доктор Шлаг на его вопросительный взгляд. Если бы он и захотел уточнить, при чем тут травмы, то уже не смог бы: между зубов сунули резиновую капу. Когда к вискам стали пристраивать обмотанные марлей электроды, он почувствовал сильный безотчетный страх, от которого грудная клетка начала вздыматься чаще, а глаза – слезиться. – Я не буду врать, что процедура безболезненна, – проговорил куратор, который стоял тут же, среди полудесятка собравшихся у его койки людей. – Но сеанс полностью амнезируется. Вы очнетесь и просто не вспомните боль, а потом обязательно почувствуете себя лучше. Доктор Шлаг отошел к небольшому темному ящичку на прикроватной тумбочке и повернул круглый переключатель. Что-то вспыхнуло, ярко, словно тысяча звезд, и стало темно, а когда он очнулся – дезориентированный, дрожащий, мокрый, перепачканный слюной и сочащейся из носа кровью – то действительно не помнил боли. Не помнил человека из газеты. А еще не помнил своего имени, и имени своей матери, и того, что нечто подобное вообще положено помнить. Но куратора он вспомнил сразу же. – Кто вы? – спросил куратор. – Агент. – Что нужно сказать? – Поступаю в ваше полное распоряжение, сэр. – Молодец, – куратор коснулся его влажных от пота волос и сказал кому-то: – Поздравляю, коллеги. Вот теперь можно приступить к настоящей работе. Агент не понял, к чему прозвучали слова, но его это совершенно не волновало. zurück Очереди в супермаркете были бешеные. Поставив на ленту бутылку клубничного соуса, Стив ощутил сильное дежавю и решил еще раз хорошенько обыскать кухню. И если выяснится, что Баки просто сунул бутылку невесть куда и забыл про нее, мало ему не покажется. Кухня встретила его чистотой. Посуда была вымыта и убрана, аккуратно сложенный фартук висел на крючке, чизкейк стоял на прежнем месте. – Эй, я купил твой соус! – громко сказал Стив и открыл холодильник. И первое, что увидел там – бутылку клубничного соуса. Желание надрать Баки задницу почему-то испарилось в момент. Едва не оторвав дверцу, Стив захлопнул холодильник. Уголком глаза он заметил что-то маленькое на столе, рядом с чизкейком. Под тарелкой обнаружилась розовая салфетка с нацарапанной фломастером запиской: «Через час спрячь его в холодильник и оставь на ночь. Завтра уже можно есть, не забудь съесть кусочек и за своего лучшего друга. Еще раз спасибо за всё. Прости меня. Баки». – Бак… – салфетка выпала из пальцев и спланировала прямо на чизкейк. – Баки! Стив бросился в спальню, которую занял Баки, но в комнате никого не оказалось. Потом он ворвался в свою спальню. Баки был там – лежал ничком в узком пространстве между диваном и шкафом, уткнувшись лицом в стянутый с подлокотника скомканный свитер Стива. *** Два поезда идут навстречу друг другу со станций, расстояние между которыми 385 километров. Первый поезд вышел на два часа раньше со скоростью 53 километра в час... Тощий бруклинский мальчишка из далеких двадцатых годов был неправ. В этой задаче, напротив, слишком много данных. Совершенно неважно, на какое расстояние и с какой скоростью идут поезда. Просто один поезд идет vorwärts, вперед. А второй – zurück, назад. И однажды они обязательно встретятся. А когда они встретятся, будет Entgleisung. Крушение. *** – Он знал, что все закончится так. Специально отослал меня из дома. А когда я вернулся… Он просто лежал… с моим свитером… – Стив с усилием потер глаза. – Ну, знаешь… как умирают собаки… на вещах хозяина, если… если хозяина рядом не… не… – Перестань, – Сэм тронул его за плечо. – И не вздумай себя винить. Откуда тебе было знать. – Но я по крайней мере должен был остаться рядом с ним, – Стив сморгнул слезы. – Ему, наверное, было страшно. Одиноко. – Или он вспоминал, как вы замечательно провели время, и радовался, что успел сделать все, что хотел, – Сэм кивнул на зажатый в его руках телефон. – Ты не можешь знать, о чем он думал. Так что не… – Кэп, Сокол, – Тони распахнул дверь, – заходите. – Мы ждали восемь часов, – Сэм убрал руку с плеча подскочившего Стива. – Какого черта? – Быстро только крольчата делаются, – вспыхнул Тони. – Я, между прочим… Не слушая его, Стив протиснулся в лабораторию. Баки сидел около стола – с прямой спиной, но ненапряженный, безо всяких фиксаторов. Увидев Стива, он поднялся. Не попытался напасть, но и не бросился навстречу – просто встал и спокойно ждал, расслабив плечи. – Сядь, приятель, – сказал ему вернувшийся от двери Тони. Баки слегка кивнул, обозначив понимание, но подчиняться не спешил. – Кэп, скажи ему, чтобы сел. – Эм… – Стив кашлянул. – Сядь. Баки снова опустился на стул. – И ты садись. Можешь присесть рядом, он не кусается, – вопреки собственным словам, Тони предусмотрительно устроился по другую сторону стола. – Что ж, кэп, у нас, как водится, две новости. Большая плохая и маленькая хорошая. Не буду даже интересоваться, с чего начать, и скажу сразу. Плохая новость состоит в том, что он не Джеймс Барнс. – То есть… личность Баки, – медленно начал Стив, – все это время распадалась, пока не разрушилась окончательно? – Нет. Личности Баки не было изначально, – Тони постучал пальцем по столешнице. – Образно говоря, в свое время они вырезали его личность, а потом вставили ее поверх свеженькой личности Зимнего Солдата, как бы на чистый слой, который послужил чем-то вроде одноразовой маскировочной сетки. С программой автозапуска и самоликвидации. Когда возникла необходимость, слой активизировался: бац, и перед нами незабвенный сержант Барнс, точно такой, каким ты его запомнил. – И что послужило триггером к самоликвидации? – Стив принялся судорожно вспоминать: где он промахнулся, что сказал или сделал не так. – Я прямо вижу, как ты ищешь, в чем бы себя обвинить, – фыркнул Тони. – Не старайся. Едва ли был какой-то триггер. Очевидно, просто время вышло. Это как саморазлагающийся пакет из супермаркета. Несколько недель или месяцев – и фьють, как ничего и не было. – Получается… – Да, кэп, – кивнул Тони. – Прости, но боюсь, это конец. У Стива снова подкатило к горлу, за веками стало горячо, но плакать при всех он не собирался. – Ты говорил, есть еще маленькая хорошая новость? – Ах, да. Теперь он видит в нас кураторов, а не цели. Причем, ты – главный. Паршивое утешение, конечно, но хоть что-то. – Ясно, – Стив обеими руками взъерошил волосы. – Спасибо, Тони. Спасибо, Сэм. Не оставите нас на минутку? – Разумеется, – Тони поднялся. – Можешь не торопиться. Когда дверь закрылась, Стив переложил с колен на стол телефон, набитый фотографиями, и термомиску с куском чизкейка. – Ну привет еще раз, – он вздохнул и выдавил улыбку. – Я принес тебе чизкейк. С твоей стороны было глупо предполагать, что я сам все съем и не поделюсь со своим лучшим другом. Баки посмотрел на миску, потом на него. Стив снял крышку: – Это тебе. Ешь. – Спасибо, – Баки взял ломтик чизкейка и быстро съел его, подставив под подбородок сложенную лодочкой металлическую ладонь, по-видимому, чтобы не крошить. Стив подождал, пока Баки высыплет в рот крошки, и опустился перед ним на корточки: – Полагаю, придется знакомиться по-новому, так? Я Стив. А кто ты? – Агент. Стив не выдержал и ткнулся лбом ему в колени. *** Зимний Солдат знал, что все могут плакать. Он и сам плакал иногда, хотя такое поведение обычно вызывало крайнее неодобрение и могло побудить кураторов принять меры. Но в целом, эта реакция вполне естественна для стрессового состояния, так что он не стал тревожиться, хотя совершенно не мог понять, что послужило причиной этого стрессового состояния. Куратор… Стив вздрагивал, уткнувшись лицом ему в колени. Он понятия не имел, позволена ли такая форма взаимодействия между ним и куратором. Кураторы при нем никогда не плакали. С одной стороны, куратор сам инициировал контакт. С другой, протокол ничего подобного не предполагал, и Солдат просто не знал, как реагировать. Впрочем, он имел представление, как люди поступают в подобных ситуациях. Солдат осторожно, почти невесомо положил ладонь на светлый затылок и принялся поглаживать мягкие короткие волосы. Его кураторы иногда делали так же, и это было приятно, хотя, если честно, обычно Солдату от ласки только больше хотелось плакать. Стив тоже затрясся сильнее, и Солдат вздохнул про себя. Тут на лежащий рядом с миской из-под чизкейка телефон пришло сообщение, и экран загорелся. Взгляд Солдата невольно прикипел к заставке. На фотографии он узнал себя и Стива – улыбающихся, небритых, с веселыми синими глазами. За их спинами морской прибой горел яркими голубыми огоньками, похожими на упавшие с ночного неба звезды. Солдат нахмурился. Откуда-то, как бывало иногда, пришла мутная картинка с отголосками чувств: утесы, поросшие заснеженным лесом, и странное иррациональное желание увидеть звезды там, где было только серое небо и мелкий белый снег Стив перестал всхлипывать и, не поднимая лица, невнятно проговорил: – Ну же… Скажи мне что-нибудь. Хоть что-нибудь. Солдат открыл было рот, но привычные слова замерли на губах. «Поступаю в ваше полное распоряжение, сэр» – так полагалось отвечать по протоколу. Вот только… Отзвуки голосов неожиданно всплыли из небытия, гулко упали в пустоту один за другим и разошлись быстро затухающим эхом, будто круги по воде. Посмотри вниз. Угадай, что увидишь? Ты сказал, что скучал по звездам. Эй, Стив, смотри! Я плыву по Млечному Пути! – Спасибо, сэр, – сказал Солдат. – За то, что показали мне звезды.

КОНЕЦ