Воспитание

      Сегодня ровно второй год, как Сакуры нет. В фоторамке улыбающаяся розоволосая женщина, а, кажется, черной лентой должно быть подведено семейное фото.       Щелчок дверного замка. Глаза мужчины распахиваются, сверкая гневом. Вскакивая, он торопливо направляется вниз, покачиваясь, после подступившего дрема. Плечо задевает комод и с диким звоном семейное фото падает на пол. На трещинах разбившейся рамки тут же вспыхивают блики догорающей, тонкой свечи, закрывая счастливые лица.       — Ты время видела, Сарада? — спрашивает он, а прежде спокойный голос подводит. — Я ходил на могилу твоей матери один. Где ты опять шлялась?       Девушка лишь ухмыляется в ответ. Дико и пьяно.       — Моей матери, да-а? — протягивает она слова, как размягченную, вязкую смолу. — А я-то всю жизнь наивно полагала, что она твоя жена, па-поч-ка.       Узкий коридор наполняется запахом перегара. Сарада, неустойчиво облокотившись на стену, пытается стянуть испачканные в грязи сапожки. Один каблук отламывается, и она плюхается на пол, истерически хихикая.       — Что ты с собой делаешь? — Голос наполнен отвращением, словно отец смотрит на заблеванную шлюху посреди дешевой пивнушки.       — Да какое тебе, блять, дело-о? Сходи погуляй, как гулял все это время! — бормочет Сарада себе под нос, отбрасывая в угол обувь.       Несмотря на то, что встать нет сил, она вырывает руку, когда Саске хочет помочь ей подняться.       — Отъебись от меня! — Крик режет уши.       Мужчина игнорирует все попытки девушки доползти до своей комнаты самостоятельно. Он поднимает вырывающуюся тушу, пытаясь довести ту до ванной, чтобы избавить от выпитого. Острые черные ногти царапают лицо, но отец держит ее крепко и одной рукой, морщась от боли.       — Сарада, ты не понимаешь. Зачем тебе это все? Ты Учиха, так веди себя достойно! Смерть матери не ставит крест на твоей жизни. Седьмой скоро лишит тебя звания куноичи, если продолжишь себя так вести. Я устал оправдывать твое отсутствие, — пытается объяснить Саске неразумной дочери, а та в ответ лишь фыркает и пытается дотянуться зубами до его ладони.       Он порядком выдыхается и осторожно укладывает девушку на диван. Внутри кипит злость, подкрепляемая выкриками дочери и попытками ударить его, даже лежа на кровати.       — Отдыхай. Как протрезвеешь, нас ждет серьезный разговор, — прищуриваясь, бросает Саске.       Учиха устал. Это происходит изо дня в день. Этому нет конца. Надежда на то, что девушка почтит память своей матери, тонет в истеричных выкриках ему вслед.       Мужчина возвращается в коридор. Убирает разбросанную одежду, подбирает сумочку. Одного взгляда внутрь нее хватает, чтобы лицо Саске покрылось багровыми пятнами, а на виске забилась венка.       Когда отец вернулся, на кофейный столик перед девушкой посыпалось содержимое: пустые пачки из-под сигарет, пакетик светло-розового порошка, презервативы.       — Не тронь! Это мои вещи! — тут приходит очередь Сарады негодовать. Она вскакивает с новыми силами, пытаясь схватить самое ценное.       Звонкая пощечина. Девушка хватается за лицо и начинает выть.       — Ненавижу тебя! Ненавижу! Ты мне не отец! Ты мразь! Ты оставил нас! Из-за тебя мама умерла! Все беды из-за тебя! — не может Сарада успокоиться, хватая цветастую пачку презервативов.       Крепкая рука перехватывает ее запястье с такой силой, что девушка шипит.       — Отпусти! Мне больно!       — Больно?! — выкрикивает Саске. — Это мне больно смотреть на тебя! У меня были важные дела, я не мог быть все время с вами! — сердце крошилось на тысячи ледяных осколков, разрывающих грудную клетку. — Чему вас учили в академии, если ты не знаешь, что миссии могут быть важнее семьи? А ты!.. ты просто…       Девушка прерывает его тираду, сверкая красными глазами и прыгая вперед. Отец не ожидал этого и падает вместе с ней на пол.       — Теряешь хватку, — хмыкает Сарада.       Но «веселье» дочери длится не долго. Одним движением отец скидывает ее с себя на пол, смыкая руку на горле.       — Позволь мне объяснить, к чему могут привести твои выходки, — раздраженно цедит он, глядя в пьяное, искривленное болью лицо Сарады.       Ему обидно. Обидно, что все выходит так. Тяжесть, рухнувшая на его плечи, давит непосильным грузом. Морщась от чувства вины, он отпускает ее горло. Быстрое движение, и в его руке оказывается блеснувший в тусклом свете кунай.       Сарада не на шутку пугается. В голову девушки приходят мысли, что Саске собрался убить ее за все проступки.       — Папа? — Охрипший голос дрожит. Плевать дочери и на всю обиду на отца, и на смерть матери. Страх сжимает горло тисками похлеще сильной руки мужчины. Лицо Саске холодно, и снова бледно. Красный глаз — единственное яркое пятно на лице.       Одним движением он рассекает тонкое, почти невесомое, черное платье со знаком клана Учиха. Девушка визжит, закрывая руками оголенную грудь.       — Папа? Прекрати! — мольба. На глаза Сарады наворачиваются слезы стыда.       Учиха глух и слеп к просьбам. Он брезгливо оглядывает засосы на молодой коже девушки, оставленные каким-то очередным любовником. Бордовые точки. Не свежие, видимо, кувыркалась с кем-то пару дней назад.       — Ты просто шлюха, недостойная носить мою фамилию, — мужчина отбросил помятую тряпку в сторону, несмотря на старания дочери оставить ее на себе.       На бледной коже проступает алая полоска крови — острие зацепило и кожу. Отец мог бы разрезать ткань аккуратно, но он и не старался.       Сараду начало откровенно колотить.       — Доволен?! — рыдает она, перебирая ногами и пытаясь отползти от отца в одних кружевных трусах. — Унизил меня? Теперь я могу уйти?! Уж поверь мне, фамилию такого ублюдка я носить не собираюсь! Плевала я на клан, и на все остальное!       Саске отбрасывает кунай в сторону, и тот впивается в стену. В воздухе висит такое напряжение, что его можно черпать ложкой. Что-то страшное в почерневших глазах мужчины. Он прикладывает сложенную печать к лицу и вокруг него появляется четверо теневых клонов.       Сарада непонимающе смотрит на отца, но два клона уже подходят к ней, отрывая руки от груди, и вздергивая ее на ноги. Девушка снова вскрикивает. Голова бессильно опускается, а соленые капли падают с подбородка.       Учиха подходит к ней, беря ее пальцами за подбородок и проводя подушечкой большого пальца по искусанной губе.       — Я же сказал: объясню, к чему могут привести твои поступки. Не заставляй меня повторять.       В одну секунду мужчина подхватывает кружевную ткань. Треск последней вещи, и Сарада стоит полностью голая. Ей стыдно. Стыдно перед человеком, которого считала родным. И за свои поступки, и за гладко выбритый лобок. Действительно, кто она теперь такая?       Шаткие ноги совсем не держат, но это и не требуется. Ее перекидывают через столик, ставя раком, и тут она понимает смысл происходящего.       — Нет! — заходится Сарада в обжигающем горло крике. — Я все поняла! Пожалуйста! Папа, прошу, остановись! — голос заглушают вырывающиеся рыдания. Очки соскальзывают с влажного лица и падают на пол, разбиваясь.       Один из клонов игнорирует их, наступая на них ботинком и превращая в осколки. Девушка пытается оттолкнуть его от себя руками, когда запястья болезненно перехватывают, связывая за спиной. В плечах головокружительная боль.       — Ты думаешь юноши вокруг будут вечно добры или молоды? — донесся до нее ледяной голос отца. — До сих пор тебе везло.       Приближающиеся шаги отдаются в голове, словно колокол. Она чувствует, чувствует, что отец стоит сзади. Хочет повернуться, но клон хватает ее за волосы, поднимая голову.       — Ну же, покажи, чему научила тебя улица, раз больше тебе показать нечего, — говорит он, приспуская штаны и освобождая член. Он не возбужден, но мужчина все-равно перехватывает девушку за щеки, надавливая пальцами и заставляя открыть рот. Хватка стальная.        «Это кошмар! Кошмар! Сарада, ты сейчас проснешься!» — уговаривает себя дочь, но это не успокаивает.       Шлепок по ягодице обжигает. Девушка мычит, но ее быстро затыкают. Мягкий, слегка солоноватый орган входит в рот, начиная твердеть. Она пытается увернуться, или укусить, но все тщетно. Мужчина слегка ведет бедрами, заставляя член скользить по языку.       Девушка сломлена. Это не могло произойти с ней, но происходило. А она так беспомощна сейчас. Даже печати не сложить. Что дальше? Как она сможет смотреть отцу в глаза? А сможет ли сам Саске посмотреть на нее после этого?       Учиха стоял позади, наблюдая за клоном, который уже открыто начинал трахать дочь в рот. Когда клон исчезнет, эти воспоминания будут и у Саске. Мужчина вздыхает, и приспустив штаны, берет член в руку, приводя тот в рабочее состояние ладонью. Делает шаг навстречу дочери. От острого взгляда шиноби не укрываются и побелевшие костяшки на сжатых кулаках дочери, и мурашки, которыми покрыта ее кожа.       — Это тебе нравится? — безразлично спрашивает он девушку, водя головкой по половым губам.       Сарада не может ответить не только потому, что ужас парализовал ее, но и потому, что клон уж слишком настойчиво дергает ее голову, насаживая горлом на член. Она кашляет и хрипит. К горлу подступают рвотные позывы, обжигая пищевод крепким алкоголем вперемешку с желудочным соком. Желудок словно тисками сдавило. Клон лишь изредка дает девушке отдышаться. Сарада буквально сходит с ума от спутанных чувств. Слюна течет по подбородку. Мужчина отстраняется, вытаскивая член, и она уже было думает, что отец решил прекратить. Но ее надежды прерывает звук плевка.       Учиха растирает слюну по члену, и приставив орган к лону девушки, ударил дочь ногой по щиколотке, безмолвно приказывая раздвинуть ноги.       — Папа! Прошу! Прошу, ради мамы, остановись! — хрипит она, боязливо глядя на клона перед собой мутным от слез взглядом.       — Не тебе говорить о Сакуре. Ты первая предала ее, — мужчина зажмуривается и резкими толчками входит в узкое влагалище. Сарада вскрикивает, а ногти беспомощно царапают веревку. Так сухо. Словно в нее вставили не член, а деревянную палку. Воздуха не хватает. Она истошно хватает его ртом, пока отец буквально вбивает ее в стол. Выпирающие костяшки тазовой кости бьются о стол, причиняя невыносимую боль. Ее накрывает мучительный озноб, а спина покрывается блестящим, холодным потом.       Сарада хочет умереть. Хочет быстрее закончить этот ужасный вечер. Она договаривалась сходить с отцом на кладбище, к матери. Почему же вместо этого, девушка надралась, как свинья? Ей стало понятно это омерзение на лице отца.       — Боль… — она не успевает договорить. Клон хватает Сараду за волосы и упирает лицом в пах, водя головой девушки и призывая взять член в рот. Дочь пытается вырваться, жертвуя волосами.       — Давай, — холодно приказывает он, запрокидывая лицо дочери.       — Нет, нет! Я не хочу! — выдавливает она, давясь всхлипами от настойчивых движений отца сзади. Член то и дело ударяет в матку. Девушка встает на мыски, пытаясь унять спазмы в животе. Ей кажется, что еще чуть-чуть, и ее просто отключит от боли, но покой не наступает. Вместо этого клон без сожалений бьёт ее кулаком в лицо. Рот наполняется металлическим привкусом крови из пошатнувшихся десен.       — Бери!       Сарада переступает через себя и подчиняется, обхватывая головку губами. От этого еще отвратительней. Ведь ей так страшно, что она не может противиться. Отец… он обезумел. От горя? Ему же тоже было больно потерять сначала жену, а потом и дочь. Сарада сама виновата.       Она готовится к мучениям, но клон, потолкавшись немного в ее горло, вытащил член, перехватывая его рукой и надрачивая перед лицом Сарады. Сперма выстреливает на ее лицо мутными каплями. Клон проводит испачканной головкой по ее губам, размазывая горькую жидкость и исчезает, словно его и не было.       Голова обессиленно свисает на краю стола. Она трясется от толчков отца сзади, но шея так сильно болит, что Сарада уже не способна держать ее.       В этот момент отец касается большим пальцем анального входа, поглаживая его и вторгаясь внутрь.       Всхлип. Молитвы бессильны.       — Тебя уже трахали сюда? — слова ранят больнее. — Уверен, что да. Хочу посмотреть, понравится ли тебе это сейчас.       Саске вышел из дочери, проворачивая внутри нее палец. Девушка тут же начинает перебирать ногами, желая выползти, избавиться от неприятных ощущений внутри себя. Но клон отца подходит и прижимает ее спину к столу, прогибая.       — Правда не трахали! — взмолилась девушка. — Прошу! Умоляю! Я больше никогда ни с кем не буду! И пить перестану!       — А наркотики? — с усмешкой спрашивает Саске.       — И наркотики! — в душе разгорается надежда.       Сперма на лице начинает подсыхать, щекоча кожу. Она молит богов, чтобы отец уже отпустил ее восвояси.       — Договорились, — бросает Учиха, приставляя испачканный в выделениях член к сжавшейся дырочке и надавливая на нее.       Чувство, что ее хотят разорвать. Девушка прикусила губу, горьковатая, слизкая жидкость коснулась языка, вызывая новый приступ тошноты. Стоило войти лишь головке, как Сарада начала дергаться и верещать от боли. Спина болезненно изогнулась, приподнимая ягодицы, чтобы хоть как-то скрасить невыносимое, жгучее чувство внутри себя.       Мужчина немного замешкался, а потом резко толкнулся вперед, разрывая девственный проход. Глаза Сарады закатились. Неужели соседи не слышат криков? Холодная испарина прошла по позвоночнику. На этот раз она не смогла сдержать рвотный позыв, и мерзкая смесь полупереваренного алкоголя хлынула на пол.       — Неужели так больно? — хмыкает Учиха, начиная двигаться внутри. — Это еще не все.       Последние слова донеслись через звон в ушах. Саске просовывает руку под живот дочери, поднимая ту, как безвольную куклу. Она уже не понимает на что тот способен, утопая в липкой боли.       — Т-с-с, — шепчет он ей на ухо, прижимая дочь к себе и заставляя ее сделать пару шагов назад, чтобы отойти от стола. Перед ней встает клон отца, который брезгливо вытирает ее рот краем рукава. Да, она просто мерзкая шлюха. По-другому на нее и не могут смотреть. Саске дергает за край веревки, развязывая руки девушки. Запястья приобрели бордовые оттенки.        Отец подхватывает ее за одно бедро, а клон за другое. Глаза девушки расширяются от ужаса. Боль внутри не утихает, а лишь возрастает с каждым движением. Живот скручивает желанием сходить по большому — организм просто не понимает, чего от него хотят. Слез не хватает. Лицо распухло, а в глаза словно сыпанули перцем.       Клон отца, не колеблясь, прибавляет к болезненному растяжению в анусе еще и член во влагалище. Девушка хватает клона за плечи, утыкаясь в такую родную и чужую грудь зареванным лицом. Мужчины начинают синхронно двигаться внутри нее, насаживая ее на два члена. Глаза девушки застилает кровавая пелена. Голос осип, и все, что она может — издать лишь всхлипы. Сил кричать больше нет.        «Он же сказал «договорились»… Я же пообещала…» — лихорадочно появляются мысли в голове девушки, сменяясь новым сумасшествием.       Зубы отца впиваются в шею, вместе с этим, он дрожит, кончая внутрь порванного ануса. Девушка с шумом втягивает воздух. Чувство, что в нее влили раскаленную лаву, не иначе.       Отец осторожно вышел из нее, с сожалением глядя на испачканный в кровавых сгустках член. Меж ягодиц было влажно. Она не могла удержать сперму и кровь внутри. Не могла даже напрячься.       Через несколько секунд клон отца без тени смущения кончил внутрь нее, но так и остался, глядя на девушку и придерживая ее за бедро. Сарада уже готова была отпустить руки, и пустить себя в свободный полет до пола, когда сзади подошел отец.       — Никто не должен узнать о моем воспитании, верно? — прошептал он ей на ухо и приставил острие куная к горлу. — Ты столько раз обещала бросить пить и шляться. Но все без толку.       Девушка дернулась, отпуская руки, но лишь падая спиной на грудь отца.       — Я же правда…       — Знаешь, те, кто тебя изнасиловали бы, нянчиться не стали, — оборвал ее Саске. — И я не буду так рисковать.       Быстрое движение рукой. Дочь хватается руками за горло из которого фонтаном хлещет кровь. Железный запах наполняет комнату.       — Прощай, — Сарада слышит в голосе отца улыбку. Девушка в ужасе. Неужели она закончит вот так?! От рук отца, после того, как он ее изнасиловал?!       Сарада хватается руками за горло и вскакивает. Неверующе ощупывает.       Липкий пот пропитал одежду, отчего платье мерзко липнет к коже. Девушка сидит на полу и тяжело дышит, дрожа всем телом.       Шаринган отца пропадает.       — Ты… — только и смогла вымолвить Сарада, поджимая дрожащие губы.       — Я, — подтвердил отец, протягивая ей руку, чтобы помочь подняться. — Мы договорились, — напомнил он с легкой улыбкой.       Сарада положила дрожащую ладонь на руку отца, вставая.       — Да… — прошептала она, в одну секунду начиная реветь.       — Ну же, — Саске притянул девушку к себе, утыкая в грудь и гладя по голове. — Думаешь, я и правда позволил бы это сделать с тобой кому-то? Не позволил бы. Даже самому себе, — ласково прошептал он. — Прости, но я не знал, как тебе объяснить по-другому. Ты не слушала.       — Я знаю, пап, — всхлипнула Сарада, обнимая отца в ответ. — Это ты меня прости. Я такая дура.