Hatsuyuki

Это был важный для Гаку день. Сегодня он планировал решить все раз и навсегда, прекратить свою пытку желанием и неизвестностью. Надеяться на успех особо не приходилось, но Гаку устал от роли молчаливого, по уши влюбленного наблюдателя, устал от надежд и наивных грез, устал убеждать себя, что небезразличен Хару и что однажды тот сделает первый шаг, сам в это не веря. Хару на него даже не смотрел. И от этого Гаку тоже устал. Пора было обратить на себя внимание и выяснить, есть ли у него шансы стать парой тому, кого любит. День Х встретил Гаку холодом, словно пытался его предупредить или просто насмехался над ним. Впервые за зиму температура воздуха опустилась ниже нуля, и на ветвях деревьев, по пробуждении выглянув в окно, Гаку увидел белое покрывало из крохотных льдинок. Парень уже давно не был ребенком, ему было двадцать два, он перерос тот возраст, когда первый снег вызывал бурю позитивных эмоций и заставлял туповато улыбаться весь день, глядя на белые хлопья и ловя их языком. Гаку не любил зиму, не любил мороз, не любил, когда мерзли ноги и мокли волосы, когда невозможно было говорить по телефону на улице дольше минуты, не опасаясь отморозить себе руки, когда из носа текло ручьями, а тебе еще, вообще-то, предстояло признаваться в любви, и выглядеть при этом надо было прилично. И Гаку терпеть не мог огромные колючие шарфы, которые его душили и под тяжестью которых начинала болеть шея. Вот и не надел свой, выскакивая на улицу в отвратительном настроении и тут же ёжась на ветру, проникающем сквозь ненадежную одежду. «Надеюсь, это не значит, что удача сегодня не со мной», — хмуро подумал он, осматривая двор и решая, где бы пройти, чтобы не промочить свои ботинки сразу же после выхода из дома. Это снежное декабрьское воскресенье было выходным днем, однако Гаку был вынужден отправиться в свой университет — его и некоторых ребят из группы попросили прийти, чтобы помочь украсить актовый зал перед рождественским концертом. Сперва Гаку хотелось наплевать на просьбу старосты и остаться дома высыпаться и готовиться к экзаменам, однако когда узнал, что Хару тоже должен прийти, причем без своих дружков, вечно не позволявших к нему приблизиться, он резко передумал отлынивать от работы. У него появился отличный шанс наконец-то поговорить с тем, кто буквально поселился в его мыслях и не желал съезжать вот уже несколько месяцев. Видимо, Гаку очень спешил к своему любимому — когда он пришел, еще ни Хару, ни большей части других ребят у зала не наблюдалось, лишь человек десять сонно рассматривали пейзаж за окном, рассевшись на подоконниках, и обсуждали между собой, как проведут праздники. Слушать их пустую болтовню у Гаку не было желания. Стряхнув с себя снег и прихорошившись у зеркала, он подпер спиной стену, заткнул наушниками уши и с надеждой уставился в сторону лестницы, по которой должен был подняться Хару. Однако он все не поднимался, не поднимался... Вот пришел организатор, вот собравшихся провели в зал и объяснили им, что делать, а Хару все не было. Не появился он ни через десять минут, ни через двадцать, и Гаку больше не верил, что его одногруппник опаздывает, но все равно оборачивался и с надеждой смотрел на пришедших, когда скрипела приоткрытая дверь актового зала. «Ну конечно, какой идиот попрется в свой выходной один, без друзей наряжать университетскую ёлку? Только я так могу. А он спит, наверное, до сих пор...» — с тоской думал Гаку, рассматривая свое отражение в зеленом стеклянном шарике. Было десять утра, парень не знал, спит ли Хару в такое время или уже нет, но это не помешало ему представлять его спящим и сравнивать с котом. Совсем не к месту вспомнился разговор других студентов о праздновании грядущего праздника. Гаку подумал, что было бы замечательно встретить Рождество вместе с Хару, провести с ним всю ночь, а с наступлением утра впустить в комнату первые солнечные лучи и все-таки узнать, как любимый выглядит, когда спит, потрогать его рассыпавшиеся по подушке волосы, разбудить нежным поцелуем... Но даже если Хару ответит ему согласием, это произойдет не сегодня, если он не придет, а значит, они могут не успеть сблизиться до Рождества, до которого оставалось два дня, включая этот. Конечно, они смогут увидеться завтра, на концерте, но ведь Хару придет туда со своими друзьями, которые не отходят от него ни на шаг... — Помощь все прибывает да прибывает, — неожиданно весело произнесла какая-то девчонка, стоявшая рядом с Гаку, и тот обернулся к дверям раньше, чем успел вникнуть в смысл ее слов. И не описать словами, какое облегчение испытал парень, когда увидел в нескольких метрах от себя Хару, только вошедшего в актовый зал. Он настолько расслабился и увлекся разглядыванием согруппника, что, когда за спиной того захлопнулась дверь, едва ли не подпрыгнул на месте, роняя стеклянную ёлочную игрушку, которую держал в руках. Хрупкий шар упал на пол и раскололся, привлекая своим тресков внимание к Гаку. — Ну началось... Я же просила быть осторожнее с игрушками! — шумно вздохнув, тут же завопила организатор, неодобрительно посмотрев на студента с дырявыми руками. — Простите, — стушевавшись, буркнул Гаку, тут же отводя взгляд от Хару, склоняя голову, чтобы не было видно, как краснеют от смущения щеки, и опускаясь на колени, чтобы подобрать осколки. Он не чувствовал вины, ему было плевать на игрушку, он мог купить еще хоть сотню таких этой нервной даме — Гаку боялся, что опозорился перед Хару, что тот счел его идиотом и неудачником. Поэтому он боялся смотреть на него вновь, не желая застать насмешку в самых любимых, в самых теплых глазах... И он не увидел, что опоздавший студент, сняв куртку, подошел именно к нему, присаживаясь рядом и тоже принимаясь собирать мелкие изумрудные осколки. — Прости, что испугал, — тихо произнес он, и Гаку, на миг застывший на месте, не поверил своим ушам. Подняв глаза, которые прятал под челкой, он увидел, что Хару ему мягко улыбается. — Н-ничего страшного... — замотал головой Гаку, вновь склоняя свою голову, да еще ниже, чтобы ничей взгляд не добрался до его позорных пунцовых щек. — Жаль, такая красивая игрушка была, — вздохнул совсем рядом Хару, и Гаку показалось, что он ощутил его дыхание на своем лбу. Или только показалось, потому что ему этого очень хотелось? Гаку не задумывался о том, успел ли Хару рассмотреть игрушку, которую он держал в руках, любовался ли его тонкими, изящными пальцами или определил, что игрушка была красивой, по осколкам, которые они собирали. Он думал совсем о другом. Вспоминал подобные сцены из фильмов и ждал момента, когда их пальцы соприкоснутся или он порежется, а Хару осторожно поднесет его руку к своему лицу и подует на рану или соберет капельки крови языком... — Кажется, все. Будь осторожнее, — эти сухие слова вырвали Гаку из размышлений и растоптали его мечты о порезах, заботе и поцелуях. — А? — глуповато переспросил он, с непониманием глядя на Хару и не веря, что волшебный момент близости так быстро закончился. Согруппник ничего не ответил, еще раз улыбнувшись. — Где здесь мусорное ведро? — встав, он говорил уже не с Гаку, а обращался ко всем присутствующим. А парень, разбивший игрушку и собравший меньшую часть осколков, так и продолжал сидеть на коленях, умоляя себя сдержаться и не схватить Хару за ногу, чтобы тот побыл рядом еще немного... ...Общими усилиями — а собралось помогать в этот день студентов примерно по десять человек из каждой группы — зал украсили довольно-таки быстро. Чем ближе был момент, когда всех должны были отпустить, тем сильнее Гаку переживал. Приближался решающий его судьбу разговор, и парень все еще чувствовал себя слишком слабым перед законом подлости и дискриминацией однополых отношений. Но внутренний голос нашептывал, что не стоит так переживать, что шансы есть, ведь Хару обратил на Гаку внимание, он даже ему помог и улыбнулся... — Хару-кун, можно тебя на несколько минут? И вот, момент настал. Гаку так переживал, что только сейчас понял, что если бы Хару сегодня ему не улыбнулся, он обязательно струсил бы и не окликнул бы его даже в самый последний момент, когда похититель его сердца скроется со своей добычей за поворотом и их дороги разойдутся. Но все-таки ему хватило смелости обратиться к Хару, подойдя к нему, когда они уже вышли на улицу и отошли от главного входа. От волнения было так жарко, что хотелось расстегнуть куртку, несмотря на мороз. — Слушаю, — спокойно ответил Хару, поворачиваясь к парню. Он всегда был таким спокойным, сдержанным, приятным... Такой точно не пошлет. «Была не была», — в мыслях произнес Гаку и резко подался вперед. Он на секунду прикоснулся поцелуем к губам Хару и сразу же отстранился, отводя взгляд. Он даже не успел ощутить вкуса губ любимого, только раздразнил себя... — Ты мне нравишься очень... Не хочешь попробовать... быть со мной вместе? Гаку сам испугался собственных слов и сжал руки в кулаки, до боли впиваясь ногтями в ладони. Ему нужна была эта боль как наказание за глупость. Смотреть Хару в глаза было страшно, Гаку не желал знать, какие чувства в них сейчас отражены. Если нежность, то он насладится ею еще не раз, но если что-то другое... лучше не видеть. — Прости, ты, наверное, неплохой парень, но у меня уже есть любимый человек... «Ну, вот и все. Нет, я правда на что-то рассчитывал? Улыбнулись мне... Да если бы все, кто друг другу улыбаются, друг другу нравились бы, не существовало бы либо одиночества, либо повседневных улыбок. Я идиот...» — невесело думал Гаку, понимающе кивая головой на слова Хару. Вот и настал конец его сомненьям. Но чувствовал себя Гаку так, будто конец настал ему. — Ты еще встретишь кого-нибудь, — попытался подбодрить парня Хару, но, сообразив, что своими словами лишь сильнее расстраивает его, скомканно попрощался и ушел, оставив Гаку наедине со своими печальными мыслями. — А снега немало навалило за это время, — только сейчас заметил Гаку. Жар отступил, вновь становилось холодно, что и заставило парня, простоявшего несколько минут с поникшей головой посреди дороги обернуться. От Хару остались лишь следы на толстом слое снега, укрывшего асфальт. ...Домой Гаку не спешил. Низкая температура, ледяной ветер, пробирающий до костей, и снег в лицо неплохо приводили в чувства и позволяли сохранять ясность ума. Дома Гаку обязательно напился бы, опустошив бутылки, припрятанные для праздника, и превратился бы в овощ, скулящий на диванчике и ждущий помощи от голых стен. А прогулка бодрила, и даже ненавистные влага и снежная крупа не злили. Наверное, это Гаку их злил, шагая с мрачной миной по светлому, усыпанному белоснежными сугробами городу и портя всю картину. Думая о том, какой он неудачник, о проблемах, связанных с его ориентацией, и о своем вечном одиночестве, он гулял примерно полчаса, пока не случилось непредвиденное. Когда он проходил по более или менее свободной от людей улице, ему в спину неожиданно что-то шлепнулось. Нехотя высунув из теплых карманов руки и просунув одну назад, Гаку пощупал куртку и определил, что в него... швырнули снежком. Обернувшись, он не увидел детей, развлекающих себя этой игрой: только какой-то старательно отворачивающийся парень на расстоянии пяти метров и старушка, идущая в противоположную сторону. У Гаку появились кое-какие догадки, однако он не стал ничего предпринимать, развернувшись и продолжив ходьбу. Сейчас ему было не до снежков, он был слишком увлечен сетованием на свою несладкую судьбу. Однако не успел парень додумать очередное предложение своего не озвученного душераздирающего монолога о несправедливости этого мира, как в него попали еще одним снежком. На этот раз в затылок. Спешно стряхнув с себя ледяной комок, Гаку, сцепив от злости зубы, обернулся и испепеляющим взглядом посмотрел на идущего за ним парня. Тот больше не отворачивался. Он тоже смотрел на Гаку, прямо в глаза, с вызовом и хитрой улыбкой на губах. — Отвали, придурок, — грубо крикнул ему Гаку, давая понять, что в его тупые игры он играть не намерен. Как вообще можно развлекаться таким идиотским способом с незнакомцем, когда на душе кошки скребут и где-то на другом конце города любимый человек обнимает и целует какого-то чужака, а не его, ласкового, искренне любящего, преданного всем сердцем? Да, Гаку планировал прекратить свои страдания, но сперва ему надо было смириться с тем, что он узнал, а это оказалось непростой задачей... Придурок-незнакомец Гаку ничего не ответил. Хищно ухмыльнувшись, он наклонился, набрал еще снега, сжал его и бросил в Гаку. Тот вновь с силой сжал кулаки — теперь, чтобы успокоиться — и отвернулся. Он надеялся, что от него все-таки отстанут. Да не тут-то было. Снежки посыпались один за другим, и ни один не пролетел мимо цели — стрелок оказался метким. А еще ему удалось рекордно быстро вывести Гаку из себя, тот не смог терпеть происходящее и, отбросив ненадолго переживания, опустился к земле, слепил огромный комок и швырнул его в незнакомца. Не попал. Тот посмеялся над ним и ответил очередным метким попаданием. Гаку закипал, вот-вот под ним должен был начать таять снег. Набрав еще немного хрустящей белой крупы, он слепил второй снежок, размером не меньше, и повторил свою попытку мести. Незнакомец увернулся, однако на этот раз снег все же задел его скулу и волосы. Гаку не мог не обрадоваться тому, что у него начинает выходить, и, набрав еще снега и впервые увернувшись от снежка наглого задиры, принялся обстреливать его с особым энтузиазмом. Он неожиданно быстро втянулся в эту дурацкую игру и решил с ее помощью выпустить все накопившееся внутри недовольство, обстреливая снегом незнакомца с яростью, не свойственной даже мелким мальчишкам — поклонникам этой игры. И пусть в Гаку попадали чаще, чем он в своего противника, он до последнего не сдавался, продолжая бой до тех пор, пока окончательно не выдохся и не промок насквозь. Пот лился с парня в три потока, смешиваясь с попавшим под одежду тающим снегом. Крепким иммунитетом Гаку похвастаться не мог, он сразу понял, чем для него все обернется, однако о забаве не пожалел. — Ну и какого... ты это... затеял? — тяжело дыша, спросил он у незнакомца, который сам подошел к нему, когда Гаку жестами показал, что не в силах продолжать. — Просто ты грустным... выглядел. Хотелось... тебя расшевелить, — широко улыбаясь и жадно вдыхая холодный воздух, объяснился парень, оказавшийся ниже ростом, в чем Гаку нашел причину его шустрости и изворотливости. Сперва он подумал, что незнакомец просто младше, коль ему интересны такие глупые игры и коль он додумался расстегнуть куртку, из-за чего Гаку неожиданно треснул его по рукам, но потом увидел пирсинг в его губе. Да и кожа этого человека не была похожа на подростковую. А еще у него, как и у Гаку, волосы были крашены, только не в блонд, а в рыжий. — Не грустный я... Ты даже лица моего не видел. Гаку нагло врал. Может, сейчас грусть и отступила, однако до начала игры он был унылее некуда. Просто парень никак не мог понять, с чего это незнакомец решил, что он грустит, если он шел позади, ничего не видел и ничего не знал о том, кого осмелился забросать снегом. — Я долго шел за тобой, и ты ни разу за все это время не поднял головы, глядя себе под ноги. А сегодня, между прочим, первый снег выпал! Только грустный, несчастный человек может игнорировать этот факт, не разглядывая сугробы, не пиная их и не ловя снежинки! — выдал возмущенно парень, вновь сбив своей речью едва восстановленное дыхание. Он искренне негодовал, и Гаку на секунду даже стало стыдно, подумалось, будто он действительно идиот, коль так себя вел. Но эти мысли тут же оказались отметены. У него на все были свои причины. — Или взрослый человек, — дополнил слова незнакомца Гаку, объясняя свое равнодушие к снегу возрастом. Впрочем, он не врал. Еще когда его надежду не похоронили под этими завалами льда, погода радости ему не приносила. — Нет, взрослые тоже радуются снегу. А ты грустил, поэтому я и прибег к снежкам... Меня, кстати, Кази зовут, — парень, ничуть не жалея о своем поступке и считая его самым верным, вновь добродушно улыбнулся и протянул руку Гаку. Тогда-то у того созрел план мести. — Гаку, — представившись в ответ, он сжал холодную ладонь своего нового знакомого, а затем резко дернул его руку и опрокинул Кази прямо в сугроб. Тот заскулил, ударившись, и начал тереть ногу, не спеша вставать, а Гаку навис над ним, уперев руки в боки. — За что? — прохныкал Кази, в самом деле не понимая, чем заслужил такое обращение. — А ты слишком активный. Поэтому я решил, что тебя стоит остудить. «Один — один», — мысленно с удовольствием протянул Гаку. Ему понравилось побеждать этого проворного нахала, посчитавшего себя лекарем людских душ. Хотя поднять настроение раскисшему Гаку, недавно планировавшему напиться, у него все-таки вышло. Хару с его отказом отступили куда-то на задний план, сейчас Гаку думал только о новом знакомом, об их странной игре и о том, что они обязательно заболеют после дурачества в снегу. Словно в подтверждение этим мыслям на парня внезапно напал кашель, и Гаку ощутил, как горло неприятно дерет при этом. Все-таки надо было надеть шарф. И шапку. И куртку потеплее. И перчатки, а изящные, нежные, ухоженные руки, каким могла позавидовать любая девушка, теперь еле шевелились и покраснели до цвета помидора. — Значит, теперь моя очередь, — приняв сидячее положение, произнес Кази, глядя на Гаку уже серьезно и... взволнованно? — Кажется, ты простыл, поэтому я просто обязан напоить тебя горячим чаем и порадовать тебя вкусным пирожным, чтобы завершить лечение от грусти. Гаку было неловко такое слышать. Это было похоже на ухаживания, а в то, что возможно встретить случайно посреди улицы парня, готового поухаживать за другим парнем, Гаку не верил. До этого дня. Кажется, Кази, случайно и стремительно ворвавшийся в его жизнь, был намерен перевернуть ее с ног на голову. Почему-то Гаку был уверен, что это не последняя их встреча. Ему даже хотелось, чтобы она не была последней. Кази производил впечатление человека, полностью противоположного Хару, которого так любил Гаку, но все равно рядом с новым знакомым было приятно, уютно и как-то проще. И за Кази не надо было бегать — он сам прибежал за Гаку... Наверное, потому он и не стал отказываться от кофе. И из-за больного горла тоже, конечно. — О чем задумался, болезный? Встать помоги, скользко тут... Гаку опять не дали толком ничего обдумать, вернув в реальность какими-то глупыми фразами. Но огорчения парень на этот раз не испытал, спешно протянув Кази руку, не допуская мыслей о том, что тот может захотеть отомстить и тоже повалит Гаку на землю. Однако Кази не стал этого делать, наверное, его удержало то, что новый знакомый и так уже по его вине заболевал. — Ну что, где здесь кафе ближайшее? Пока за тобой шел, не понял даже, куда забрел, черт... С каждой секундой Гаку все сильнее сомневался, что будет убиваться из-за Хару и вспоминать об этом дне как о конце, а не как о начале чего-то важного. Кази, о котором он пока ничего толком не знал, встретился ему весьма кстати. Удачнее времени и человека для нового знакомства и не придумаешь. Кажется, этот энергичный и вполне себе симпатичный низкий паренек был тем, кто способен заполнить едва образовавшуюся внутри Гаку пустоту, пока та не успела его отравить.