Небесный

Мои ноги барабанили по промерзлой земле, и каждый раз, когда ботинок с рифленой подшовой опускался на подминаемые им травинки — словно миниатюрный молот бил по зеленой наковальне. Я бежал так, как будто от этого зависела моя жизнь. Я бежал так, потому что так взаправду и было. С каждым шагом в безудержном беге рюкзак все сильнее оттягивал плечи, с каждым натужным, через силу вздохом в тело проникала усталость. В голове стучали маленькие свинцовые молоточки, кровь загустела, превратившись в патоку, а слюна стала вязкой, прямо как у того ужаса, что гнался прямо за мной. Их раззявленные морды в оскале преследовали меня во снах. Преследовали меня все то время, что я ходил по зараженной земле. Преследовали меня прямо сейчас. Целая свора из нескольких десятков особей — такое нечасто увидишь. А вот что увидишь часто — так это страх, который сочится здесь отовсюду, из каждой травинки и из каждого, кто хотя бы раз заглянул по ту сторону. Я еще туда не заглядывал, и потому страха не было. Была паника, и судорожное желание жить. Так или иначе, мой все еще активно работающий разум поставил меня перед фактом, несмотря на онемевшее от адреналина и усталости тело — есть я, и есть многочисленный пучок из стальных мышц, натянутых сухожилий и заточенных зубов. Единственное мое преимущество — это то, что в отличии от них, — я заслужу свое право называться человеком. И потому я остановился. Перевести дух? Нет. Просто я приберег кое-что для безмозглых, но кровожадных тварей. Руки суетливо зашарили по кармашкам рюкзака. Как говорил один хороший человек — «патронов бывает или мало, или больше не унести». А для привычной «Беретты» штучек двадцать да найдется всегда. Пока я стоял, согнувшись над рюкзаком — по небу плыли тучи, подобно стражникам, стерегущим неприкосновенное небо. Ветер с едким привкусом не обещал ничего хорошего, как и что-то потрескивающее прямо в воздухе за недалеким холмом. И даже надежный, и как казалось бы — привычный костюм маскхалата был порван, только мешая и напоминая о неудачах и о том, что было бы, порвись не он, а я. В голове не было никаких мыслей, потому что все вокруг заполонил вой и смрад, не оставив места ничему, кроме как феерии смерти. И я дышал, дышал и ждал битвы вопреки всему тому мраку, что окружал меня с каждым мгновением. Потому что я нашел патроны. Всего три. Больше отчего-то казалось ненужным, шальная мысль, мельком промелькнувшая в голове — почему не взял больше — тут же уступила место чувству предстоящей схватки. План был простой — пока у меня есть руки и ноги, а также какие-никакие мозги, — можно добраться до земли обетованной, благо она тут совсем рядом. Проблема заключалась в том, что путь предстоял через поле аномалий, и маленькую деревушку, где наверняка можно передохнуть до восстановления сил. Такая была изначальная проблема. Сейчас же вопрос всей моей жизни состоял в том, смогу ли я придумать что-нибудь с пристрелянной «Береттой» против своры собак с особо умным псом-мутантом во главе. У них был нечеловеческий, поистине звериный голод. У меня — пистолет, нож, и жажда завоевать свое право на жизнь. Сумел оторваться — бежал слишком быстро, паника придает сил. Ан нет — из-за холма выбежала первая, худая, с просвечивающими сквозь кожу костями и едва ли не самая пришибленная из всей стаи безумная тварь. Через две секунды ее не стало. Чувство победы заполонило меня, придав сил. Пальцы крепче сжали рукоять оружия, а в ногах словно взобрались маленькие бомбы, позволяя на себе ощутить, что это такое — второе дыхание. В забытом Богом месте, посреди темных деревьев, без отбликов солнца на листьях, стоял человек, перепачканной грязью, чужой кровью, собственным потом и улыбался. А из-за холма вылетали все новые и новые порождения. И я понял, что ошибался. Их было не много. Их было очень много. Без никаких надежд я побежал, наплевав на все элементарные нормы безопасности, предостерегающих правил и предостережений мятующегося рассудка. Чтобы через несколько секунд возле меня вспыхнула ярким пламенем «Жарка», огнем опаляя ресницы и превращая всю правую половину лица в слегка прожаренное мясо на огне. В собственном соку. Одна из них догнала меня, крепко вцепившись в загодя подставленную руку. Кровь просочилась сквозь ее пасть, запекась от жара на деснах псевдособаки. И через рычание ненависти в небо вознесся крик исступленной боли. Теперь — только шанс на удачу или кое-что похуже. Когда вместо трех попыток имеешь впоследствии только одну — начинаешь грамотнее и вдумчивее распределять доступные возможности и собственные силы. Правда, меня это ничуть не заботило, по той лишь только причине, что я продирался сквоь пламень, электричество и собственное неверие, что удастся спастись. Нос к носу я столкнулся с потрескивающим аномальным образованием. И оно, образование, желанно тянуло ко мне прекрасные синие, лазурного цвета нити, врываясь в ноздри потоком озона и чего-то поистине чистого. Передо мной неприступной стеной теснились пучки электричества, с россыпьями артефактов по бокам и границам. Такое нечасто увидишь — подобные скопления редки, не любят они соседствовать так близко друг с другом. Может, тут произошло что-то за время моего отсуствия, и неприметное поле превратилось в сундук с сокровищами. А может, сама судьба испытывала меня, поставив впереди непроходимую стену, с поблескивающими недоступными цветками, и целой ордой позади. В ухмылке взгляд обратился к пистолету, в котором остался единственный патрон. Нет. Еще не время. Гомон вопящих глоток позади нарастал — как и приближалось мое время для решения. Скулящая псина позади мне напомнила о том, что пора действовать. Мое решение было незамысловатым — аномалия, как и почти все в этом заброшенным мире, реагировало на любого, кто подавал признаки жизни. Или на что-нибудь металлическое, а на мне, впопыхах бросившему рюкзак, не было ни единого грамма метала, исключая только КПК, две пломбы в верхнем ряду зубов и нож. Ни с первым, ни со вторым, и уж тем более с третьим я расставаться не собирался, и потому, когда в десятке метров от меня в агонии выгнулся пес с пробитой насквозь головой — мой взгляд остановился на нем. Всего несколько секунд. Для кого-то много, для кого-то — целая жизнь пролетит. На самом деле, обычно всегда хватает всегда одной секунды…На самом же деле — мне нужно было всего несколько секунд, желанных, драгоценнных секунд — для спасения того, что я называю собственной шкурой. А единственная секунда, неповторимая и потому особо ценная, была потрачена на самое важное — на принятие решения. Как будто тень переместилась по широкому аномальному плато — то был я, скользящий и старающийся не выдать себя лишним криком или даже вздохом посреди светопредставления. Аномалии кипели, огрызаясь на каждый неверно выставленный шаг, свора только и желала, чтобы в этом лабиринте я нашел выход и попал прямо к ним. Было жарко, зябко, тоскливо и одновременно упоительно. Попав в экстремальную ситуацию, я не запаниковал, и то был уже был повод гордиться, я не дал древнему инстикту самосохранения впасть в ступор при виде отвратительного ужаса. Весь мой повод для гордости обломал сочащийся сукровицей обоженный глаз с правой щекой. И, пока я топал до еще не сдохнувшей псевдособаки, едва ли не на ощупь определяя смертоносные границы дозволенного — в голове крутился вопрос. Почему мне не больно? Почему мне не страшно? Почему я продолжаю идти, в то время как мои руки ослабли, ноги — истоптаны, а сам я похож на побитое пугало из сюрреалистичного кошмара? Ответ был ясен. Просто я знаю, что делать. Я взял ее за холку и потащил. На зеленой траве оставалась красная кровь. Все больше и больше крови выливалось из еще живого, но беспомощного отродья, оставаясь в траве навсегда, чтобы затем впитаться в землю вместе с проливным дождем. Я бы пожалел эту псевдособаку, которую вел на убой, и в какой-то момент во мне возникло подобное чувство, но надломленный клык, вонзенный в предплечье, красноречиво дал мне понять, что сейчас — не время для жалости и сантиментов. Время жить. Крепко стиснув зубы, я словно на автомате бросил дрожащее, мокрое тело в сгусток синего пламени. Сфера из синевы благодарно приняла жертву, словно давая мне понять, что такова жизнь — таковы законы природы, и я ни в чем не виновен. Но я-то знал, что мог потратить последний патрон на то, чтобы облегчить страдания собаки и дать ей, как и подобает благородному противнику — отправиться в спокойное место. И все же я этого не сделал. Сфера сжималась, секунды еще не прошло, а в моих глазах уже малькали ее отплески цвета чистого неба. Этот патрон мне еще нужен, я знаю это. Я знаю. «Электра» взорвалась. Каплевидные нити протянулись вверх, вниз, влево и вправо, вонзаясь в землю, прояявляясь на небесах, застывая в глазах моих. Я просил всего несколько секунд. Я, как и всегда — попросил слишком многого. Мне хватит только одной. Прыжок, и…Древние говорили, что пройдя сквозь огонь — очистишься. Знали ли они, что есть огонь не оранжевый, но синий, и есть не жар, но есть разряд? В любом случае, мой поступок, как я думаю, им бы понравился — я летел сквозь разряженную аномалию, уповая только на собственную отвагу и дерзость, оставляя позади себя громады изжаренных и пораженных током тел. В момент кульминации прыжка я почувствовал на себе взгляд — самый умный из стаи, самый дальновидный и самый грозный — посмотрел прямо на меня с того холма, где я оставил рюкзак. Думал, я вернусь за рюкзаком, думал, что я не выживу без него, без элементарной фляги воды и теплой одежды…Может, он был и прав. Только сейчас я торжествовал, ибо я был на высоте. И там, на высоте, меня и застиг его взгляд, взгляд уважающего тебя противника и взгляд благодарности за оживленный бой. Вокруг собирались всполохи из электрического огня — аномалия с каждым мгновением в отпущенной ею секунде начинала набирать вновь свою первозданную мощь. Успею ли я? Пожалуй, на сегодня я уже устал умирать — и собственная смерть меня мало заботила. Я был под завязку накачан адреналином, о чем надсадно твердила отдающая болью в бок печень, и потому, приняв удар холодной земли — я даже не попытался подняться, оставив монструозному сгустку энергии позади себя рвать и метать всех тех, кто осмелился повторить то, что дано лишь человеку. Все те, что прыгали позади на беснующуюся «Электру» — желали моей смерти. Я же, когда прыгал, желал только одного — не упустить свою возможность продолжить видеть это небо, чувствовать на заросшей щетине ветер, идти и все же прийти. Я желал жить. И честное слово. Было ради чего. Я поднялся. На лице сияла улыбка. В стволе был заряжен едиственный, но как я предчувствовал — нужный позже патрон, пахло грозовой свежестью, и я крепко стоял на ногах. Дрожь утихала, позволяя всему телу сбросить излишек напряжения и боли. Впереди расстилалась дорога, которая выведет меня к безлюдному поселению, где я передохну, и затем продолжу свой путь. Я чувствовал кровь на разбитых губах. Я чувствовал то, как колыхаются потревоженные травинки в поле. Я чувствовал, как за облаками сияет пламенное солнце. Я чувствовал, что живу.