Последнее письмо

Этим утром он снова встал достаточно рано. Солнце еще только восходило, и в его возрасте полезно было бы поспать подольше, а не напрягать себя лишний раз, но когда это Эцио Аудиторе любил сидеть на месте? Ни в двадцать, ни в пятьдесят пять. Годы могут отнять у него силы, поубавить ловкости и проворства, но пыл его души, живущей действом, они отнять не в состоянии. Когда мужчина вышел на балкон и вдохнул утренний запах едва-едва пробуждающейся природы, он расплылся в улыбке. И пускай сейчас он был на своей вилле, она так же, как и любой другой дом была частью Флоренции. Города, в котором он вырос, в котором паясничал, влюблялся, заводил друзей и врагов, предавался страстям и бездумным действиям. Города, в котором хранится столько тяжелых и прекрасных воспоминаний… В такие минуты Аудиторе был безмерно рад тому, что предпочел поселиться с семьей именно здесь. Да и Софие Флоренция пришлась по душе больше, чем Рим. А радость и улыбка жены для мужчины значили очень многое. Ведь именно с ней он, казалось бы, узнал самую настоящую любовь. Не увлечение Кристиной, ни страсть к Сфорца не были сродни тому высокому чувству, какое Эцио испытал к Софие. Но не всему же протекать гладко, верно? Конечно, Софию Аудиторе бесконечно любил, дорожил ею и детьми, которым готов был посвятить всю свою дальнейшую жизнь, но в прошлом бывшего ассасина был и еще один человек, отношения с которым мужчина не решался называть ни увлечением, ни страстью, ни даже простым желанием. Зато мог точно обозначить эту связь тайной. Иногда во снах он еще видел улыбку этого человека, чуял привычные запахи, витавшие в его мастерской. Как же все это было давно. Настолько давно, что, казалось бы, прошло уже не полвека, а полноценный век. А где сейчас этот человек? Жив ли он вообще? Счастлив ли с кем-то или одинок? Помнит ли о нем, об Эцио — вечно попадающем в передряги Эцио, который так любил укрываться под его крышей, а порой и под его одеялом?.. Мужчина горько усмехнулся. Сколько они вместе пережили, сколько пудов соли было съедено вместе! Легкая дымка этих теплых воспоминаний грела его душу, а такое приятное слуху имя эхом отдавалось в памяти: «Леонардо». Что помнилось о нем сейчас? Пожалуй, любовь Лео к мандаринам, да и другим цитрусовым. Эцио не припоминал случая, когда в мастерской или спальне не стояла тарелка с яркими и сочными плодами. Чего уж скрывать, Аудиторе и сам полюбил их, благодаря товарищу, у которого, порой, мог задержаться и дольше обычного. И почему-то так захотелось сразу увидеть этого человека, так привычно, по-дружески обнять, расспросить обо всем. Господи, да хотя бы пригласить к себе на виллу на время, поговорить о жизни, вспомнить веселые будни, опасные приключения, просто… окунуться в воспоминания с головой. Но не одному, с тягучей тоской на сердце, а вместе с ним. Леонардо… Если бы он только знал, как скучает по его улыбке старый друг, как скучает по звуку его голоса и прекрасным голубым глазам. Быть может, стоит приложить усилия, найти его адрес и просто… отправить письмо? Безобидное такое письмо, в котором он просто предложит Лео приехать к нему ненадолго. Или в случае чего и сам приедет… Лишь бы увидеться с ним, лишь бы еще хоть раз с ним увидеться. Вернувшись в комнату и надев легкий халат, Аудиторе поспешил спуститься вниз, а затем и перейти к своему рабочему месту. Да, нужно непременно написать Леонардо письмо. Это не может ждать ни минуты. А адрес?.. Адрес узнать не так уж и сложно. Однако когда мужчина сел за стол и уже взял в руки перо, он понял, что не знает, что сказать старому другу. О чем спросить его в письме?.. И есть ли в этом вообще смысл? Ведь они не виделись уже столько лет, стоит ли пытаться возродить их старую дружбу? Да и вдруг Леонардо вовсе это не нужно? В конце концов, их дороги разошлись, и с тех пор Эцио не написал старому товарищу ни одного письма. Так же, как и да Винчи ему. От этого осознания сердце вновь болезненно завыло от тоски. Он попытался начать, но уже через пару минут смял лист и отбросил в сторону. И так попытка за попыткой, пока Аудиторе не опустил руки. Он знал, что можно сказать другу, но не знал, что можно сказать… старому возлюбленному. Лео, возможно, и вовсе позабыл о той связи, которая была между ними, ведь прошло так много лет. У да Винчи появился, как Эцио помнил, и новый возлюбленный — его муза, его… Салаи. Счастлив ли он с ним или мальчишка по-прежнему не дает художнику спокойно продохнуть? И с ним ли сейчас Леонардо?.. Эцио закрыл лицо руками. Нет, он не жалел о своей нынешней жизни, он любил Софию, любил Флавию и Марчелло, но жалеть на старости лет всегда ведь найдется о чем-то таком, что осталось в прошлом. И эти сожаления медленно разъедали его изнутри. Хотелось хотя бы ненадолго вернуться в прошлое и вновь… вновь коснуться сладких и теплых губ Леонардо, нагло отвлечь его от работы, заставив обратить внимание на себя, а затем и вовсе увлечь в спальню средь бела дня. Несмотря на возмущения и оправдания работой. Ведь это всегда было неправдой. Для него, для Эцио у да Винчи находилось время, как бы сильно он не был занят. А сейчас оба они не ведали о жизни друг друга, и за последние годы не написали ни единого письма. Означало ли это конец даже их дружбы? Аудиторе не знал. Не смел предполагать этого. Не хотел, чтобы так даже могло быть. Он закрыл глаза и сразу же вспомнил те счастливые минуты, часы, дни, проведенные вместе с художником. Это были… лучшие моменты во всей его жизни, которых так не хватало на старости лет. В последний раз Аудиторе взял перо и, уже не думая над красотой почерка, над смыслом и слаженностью предложений, написал все, что чувствовал, все, что думал и все, чего так сильно хотел сейчас. Пробежавшись по написанному глазами, он горько усмехнулся и, покачав головой, уже аккуратно вывел в конце письма постскриптум:

«Мне искренне жаль, что ты никогда не прочтешь этих строк, mio caro Leonardo. Твой Эцио. Addio».