Неделимые

Они сидят на диване и смотрят телевизор. За окном уже вечер, темнота обступает город. Очередной вечер в череде, очередной из многих. Но не для них. Потому что все, что связано с ними – особенное. Потому что двое, связанные с миром сверхъестественного, нашли себя в объятиях друг друга, удерживая от падения в бездну жестокости, страданий и слез, которая нашла их после обнародования способностей. Он улыбается, наблюдая за ними на экране. Она, скосив взгляд, тычет его локтем в бок и забавно хмурится, когда взор пронзительных голубых глаз касается ее души. — Саша, почему ты улыбаться как довольный кот? Шепс молчит долгих три минуты. Мэрилин так точно это знает, потому что отсчитывает про себя. Когда, наконец, ее терпение начинает медленно улетучиваться, медиум произносит, а в голосе у него – любовь бесконечная, ее, кажется, даже можно руками потрогать: — Смотрю я на тебя и думаю… Когда ты говоришь на эстонском или английском, ты вся такая серьезная, деловая даже в какой-то степени, а вот когда на русском, я… просто таю! — В каком таком смысле таю? – брови рыжеволосой взмыли вверх, на лице появилось выражение удивления. Но на губах —неизменная улыбка. — Становлюсь мягким и добрым. Потому что ты милая. Добрая. Такая девочка-девочка, что просто нет сил. Хочется прижать к себе и никуда не отпускать. Вдруг кто обидит? — Ох, Саша, — кажется, эстонка смутилась. Да, она знала, что к ней чувствует медиум, но всякий раз смущалась, когда его чувства обретали словесную форму. Словно думала, что не достойна. Словно боялась, что это может оказаться неправдой. — Да, я знаю, что ты у меня сильная, сама можешь дать отпор, но ничего не могу с собой поделать. Ничего не говоря, она уткнулась лицом в его плечо и вздохнула, улыбнувшись. *** — Они просто сделать этот испытание, Саша! Жестоко! Как жестоко, Саша, ты себе не представлять, не представлять, — у него сердце разрывалось всякий раз, когда он видел ее плачущей. Всякий раз он хотел разъяренным волком накинуться на ее обидчиков и заставить заплатить за каждую пролитую слезу. Но в этот раз причина расстройства – испытание на Битве. Он бы, наверно, мог повторить о том, что был против ее участия, но промолчал. Сейчас не до этого. Сейчас важно только то, что она опять обессилена. Опять плачет и истязает себя. — Armastatud, это – часть шоу. Им нужны рейтинги и их совершенно не заботит, что чувствуете вы. А то, что связано было с повешением, соглашусь. На психику влияет неслабо. Особенно, в свете последних событий… Она отняла руки от лица и посмотрела на Шепса затуманенным взглядом. Он посмотрел в ее глаза и в очередной раз понял, насколько глубока ее душа. Насколько ранима и прекрасна ее душа. Волк в собственной поднял голову и отчаянно зарычал. — Что ты только сейчас мне говорить? — Что это – часть шоу. — Нет, нет. Другой, другой часть твоего предложения. Ты называть меня «любимая» по-эстонски… — Должен же я хоть что-то знать из твоего родного языка. Тем более, что ты так преуспела в русском. Повисла пауза. Глаза в глаза. Душа в душу. Волк, влюбленный в лисицу. Хищник для мира, для нее – защитник. — Послушай. – Шепс осторожно подхватил ее ладонь, и, расправив ее пальцы, поднес мизинец к губам, поцеловав его. – Ты сильная. – В этот раз на очереди оказался безымянный. – Ты добрая и сострадающая. – Губы Александра коснулись среднего. – Ты целеустремленная. – После – указательного. – Ты, черт возьми, притягиваешь взгляд и не можешь отпустить от себя внимание. Красивейшая потому что. Наконец, оставив поцелуй на последнем пальце, Саша приподнялся и впился в губы девушки своими, прошептав перед этим: — Моя самая любимая вэдьма. Кажется, Мэрилин готова идти дальше. Какие бы испытания не были подготовлены в будущем. *** Мир рухнул. Она бы никогда не могла представить, что ее жизнь будет зависеть от нескольких процентов. А еще экстрасенс. Вторая. Опять вторая. Виктория («Победа. Виктория по праву выиграть, по праву», — повторяла себе Мэри), подняв заветный трофей, торжественно спускалась по лестнице, принимая поздравления и светя улыбкой, которую так нечасто видели зрители. Мэрилин же, едва выйдя из зала, отыскала взглядом Сашу и кинулась в его объятия, прижавшись так сильно, словно боялась, что он тоже исчезнет. Как и уверенность в своем первом месте. Как и обещание отцу… Отцу. — Два процента, Саша. Я проиграть всего каких-то два процента… С ним рядом легче. С ним рядом не так горько. Словно черные крылья Саши закрывают ее от мира, закрывают от бед. Он целует ее плечи, словно забирает боль. Он рядом. Но нужно держать лицо. Нужно успокоиться и показать, что ничто не может ее сломить. — Виктория достойна этой победы, — произнесла Мэрилин, отдавая этим дань уважения наисильнейшей сопернице, которая действительно достойна. В глазах Виктории – уважение. В глазах Виктории – признание. — Помнишь я говорила, что сильные соперники дают мне стимул расти? Спасибо. Этого достаточно, чтобы поверить. *** — Милая, ты смогла. Ты прошла этот путь и пришла к тому, ради чего и решилась повторно на Битву. – Маргус ласково дотронулся до щеки дочери, стирая выскользнувшую слезу. – Я горжусь тобой. Я так тобой горжусь. Вы – как два Странника. Как две самых ярких звезды. Свет рассеялся, фигура родного человека растворилась. Мэрилин вынырнула в реальность с громким вздохом, похожим на стон. На звук тут же примчался Саша, сжимающий в ладони чашку чая. Ромашкового, кажется. — Что такое? Мэри, ты в порядке? Ведьма задумчиво посмотрела на Шепса слишком серьезным взглядом. От такого у любого скептика мурашки по спине пробегали, а после раздавался шепот: «Ведьма». — Мэри? Девушка внезапно улыбнулась, аккуратно вытирая пальцами хлынувшие из глаз слезы. — Эй, ну ты чего? Опять из-за финала? — Нет. Садиться нужно, Саш. Пожалуйста. Медиум кивнул, опустившись рядом. Керро вцепилась в его руку своими ладонями и зашептала: — Папа приходить ко сне в сон и сказать странный речь. Очень странный речь. Но, кажется, я понимать, о чем был смысл… Саша обратился в слух. Для Мэри были важны сны, в которых был ее папа. Их связь не ослабла даже после того, как дочь и отец оказались в разных мирах. — Виктория выиграть Битву, руку, но я… Я выиграть другую. Твою. Не ту, которую ты мне предлагал в наш сезон, а твою… Сашина улыбка грозила ослепить ее. Стук Сашиного сердца отозвался в стуках ее. — И сердце. Руку и сердце, моя глупенькая, но все еще самая сильная вэдьма. Отставив чашку на тумбочку, Шепс обнял Мэри. Мэри прошептала: — Мы – два Странника. — Многие не поймут, но мы все равно сияем ярче других. Неделимые. Рыжеволосая вздрогнула. Подозрительно схожие слова она уже слышала во сне. — Смысл моего второго похода на Битва был в том, чтобы осознать одну вещь. Ты – моя главная победа.