Мой призрак

Мой призрак бродит по шумным городским улицам, распахивает двери магазинов, для того, чтобы попытаться согреться в этот морозный зимний день. Тепло, витающее в стенах помещения, он совсем не ощущает. Кажется, что вместе с градусом на улице понизилась и температура в его душе. Он молчит, потому что всю жизнь привык это делать. Он всего лишь несчастный призрак поэта, духовная оболочка, оставшаяся от него. Он пытается согреть руки своим дыханием, но оно такое же холодное, как и его тело. Холод и мрак. Больше ничего. Холод пробирает до каждой клеточки, каждое нервное окончание моей бестелесной оболочки содрогается от морозного воздуха. Я никогда не любила холод. И даже сейчас, утонувшая в себе, я чувствую, как замерзают мои пальцы. Как холод касается кончиков моих ногтей, словно целуя, пробираясь все выше и глубже, пока не достает самого сердца, упорно сопротивлявшегося. Я давно уже перестала ощущать свою телесную оболочку, свой внутренний импульс. Такое ощущение, что тоска съедает меня живьем. Я уже не помню, когда в последний раз смеялась. Я тону в этом океане темноты, и конца края моей тоски не видно. Я стою на обрыве утеса, несчастная душа поэта, и смотрю на океан, простирающийся кругом. Он так меланхолично прекрасен! Волны бьют о камни с такой силой, что мне кажется, я сейчас упаду в них и утону, как некогда тонула в своих мыслях. Я захлебывалась своими размышлениями, совершенно не понимая, как жить дальше. Я лишь душа. Я ничто. Лишь песчинка на этой планете, погрязшей во лжи и фальши. Пусть так. Как я смогу изменить мир, если не смогла изменить даже себя? Как, скажите мне на милость?! Океан все еще бушует под ногами, темнея с каждой минутой и превращаясь в адское месиво. Над водой нависли грозовые тучи, трепещущие и скалящиеся в озлобленной гримасе. Вода темнеет. Из бирюзовой она превращается в темно-синюю, почти черную. Давай же, Посейдон, задай жару моему неокрепшему сознанию, докажи, кто тут хозяин! На щеках я чувствую влагу, кажется, пошел дождь. И вместе с пресными дождевыми каплями смешиваются мои соленые слезы, предательски покатившиеся из глаз. Прыжок. Бушующие волны накрывают меня с головой. Как жаль, я совсем не умею плавать. Быть может, поэтому я захлебнулась своей жизнью? Быть может, поэтому меня поглотила пучина обыденности? Соленая вода океана поглощает мое сознание, меня больше нет. Но почему я все еще способна чувствовать? Ах да, призраки не тонут. Закрыв глаза, я еще какое-то время наслаждаюсь тишиной и умиротворением под водой. А потом выхожу на берег, по-прежнему невидимая и бестелесная. - Я жива, смотрите, жива, черт возьми! – кричу я в пустоту, но никто не слышит, уши заложило ватой, тишина когда-нибудь раздавит меня. В голове всплывают строки моего последнего в жизни стихотворения: Над бирюзовым океаном мрак. Над синим-синим покрывалом тьма. И как же снова получилось так, Что над безжизненной рекою я? Я забывала о себе навек. Я говорила в тишине опять. И понимаю, нужен человек, Чтобы хотя бы что-то понимать. И в полумертвом листопаде снег, И так тихонечко крадется грусть. Я понимаю, не узнать вовек, Какого горя мне еще хлебнуть.* Эти строчки рождались в моей голове внезапно, как будто, уже давно там сидели и ждали своего часа. И в тот момент я просто выплеснула их. Выплеснула, как ненужное бремя, как часть недосказанных мыслей. И они ушли со мной в небытие, оставив где-то несмываемый отпечаток. У каждого свой ад, у каждого свое представление рая. Я мертва, но я все еще жива. Я одинока, но со мной мои призраки. Обитая когда-то среди людей, я ненавидела зиму и вид океана. Они нагоняли на меня тоску. Я ненавидела одиночество, но была всю жизнь одна. Меня словно нарочно ставили под дуло пистолета, словно нарочно хотели убить. И я поддавалась. Теперь все в прошлом. Моя история теперь – бесконечная морозная зима и океан. Мой ад. Маленькая девочка, лет семи, сжимала в объятиях плюшевого медведя, когда-то подаренного ее сестрой. По щекам катились слезы. Она скучала. Скучала по их играм, по сказкам перед сном, которые сестра любила рассказывать. Руки девушка всегда прятала под кофтой с длинными рукавами, но никогда не объясняла зачем. Сейчас ее нет. Осталась лишь маленькая сестренка, сжимающая в руках плюшевого медведя, до каждой ниточки омытого слезами.