No Memory

      — Гермиона, ты должна это сделать. Должна. Нет другого выхода, — Драко сжал ее руку своей, почти втолкнув в ее ослабевшую ладонь палочку.       Она лишь покачала головой, ее глаза блестели из-за непролитых слез. Драко мягко дотронулся до ее щеки, большим пальцем коснувшись немного дрожащих губ:       — Сделай это, — тихий шепот.       — Я не могу, — на последнем слове ее голос сломался; положив левую руку ему на грудь, она посмотрела на него. — Это слишком… Слишком много. Ты просишь слишком многого. Я не сделаю это.       С отчаянным, сдавленным возгласом он притянул ее к себе. Он целовал ее исступленно и отчаянно, вторгаясь в ее рот грубо и безжалостно, пока наконец не почувствовал солоноватый привкус — она плакала. Спрятав лицо в ее волосах, он мягко сказал куда-то в каштановые кудри:       — Так все и должно было быть. Ты будешь помнить о нас, но ты единственная, кто может помнить. Я не могу, понимаешь? Я не должен ничего помнить, пока я служу, — ее рука сжала левое предплечье, заставив его на секунду замолчать. – Да, я принадлежу ему пока, только пока. И если он узнает, Гермиона. Боже, если он узнает. Окклюменция не поможет: ты везде, в каждую мою мысль вплетена частичка тебя, это слишком очевидно. Я не смогу скрыть воспоминания о тебе, мысли о тебе, просто не смогу. Ты то, чем я дышу, причина, из-за чего мое сердце еще бьется и я еще жив. И если он узнает, если он выяснит… — он замолчал, уж слишком откровенно дрожал его голос. Слишком.       — Он убьет меня, — пробормотала девушка, ласково взъерша светлые волосы, проведя рукой по щеке.       — Нет, — глубокий вздох перед прыжком в пропасть, откуда уже не возвращаются, и он отстранился от нее. — Он приказал убить тебя, — с этими словами Драко направил палочку на свое горло и закрыл глаза. — Я не буду помнить тебя, но, прошу, не забывай, я люблю тебя.       Слышать сдавленные рыдания девушки было намного больнее, чем десятки Круциатусов, их звук заставлял что-то глубоко внутри него болезненно сжиматься. Но ее голос прозвучал уверенно и твердо, она тоже стояла на краю той самой пропасти, уже смирившаяся и спокойная:       — Обливейт.