Через месяц состоялся отбор в команду, и вакантную позицию загонщика занял Люциус Малфой. Играл новичок неплохо, но его сложный аристократический характер в сочетании с неуемными претензиями на лидерство вскоре довели до гневного исступления всех остальных игроков, включая капитана. Поначалу Рудольфус ужасно хотел его выгнать, но, опасаясь неизбежного в этом случае скандала, в конце концов, смирился.
Что до Беллатрисы, то она нисколько не жалела о своем решении. Обязанностей старосты с нее было вполне достаточно. Тем более, ей все время казалось, что сверхурочному занятию колдовством она уделяет слишком мало времени, и страх никогда не стать выдающейся волшебницей постоянно ее преследовал.
— Да перестань, ты же хорошо учишься! — успокаивал ее Рабастан, когда они, стоя у входа в замок, ожидали Рудольфуса и Крауча, чтобы затем всем вместе отправиться в Хогсмид.
На дворе был конец января, и шел мокрый снег. Белла куталась в тонкое кашемировое пальто, украшенное роскошным меховым воротником из цельной шкурки лисы.
— Не думаю, что в Хогвартсе можно научиться всему необходимому, — задумчиво проговорила она, стряхивая снег со своих волос. — Как бы я хотела, чтобы у нас был нормальный учитель по Защите! Чтобы он показал нам хотя бы основы темной магии… доброе утро, профессор Кэттлберн.
— Доброе утро, — дежурно поздоровался профессор, который поспешно выходил из замка, видимо, тоже желая провести выходные где-нибудь за его пределами. — А-а… это Вы, мисс Блэк… Вас не было на последних двух уроках. Я даже подумал, не собираетесь ли Вы вовсе бросить мой предмет? — последняя фраза у него прозвучала с еле скрываемой надеждой.
— Что Вы, профессор! — сразу же разуверила его Белла. — Мне просто нездоровилось.
Это была чистейшая ложь. На самом деле, ей ужасно надоели мерзкие твари, которых Кеттлберн притаскивал в последнее время на занятия, как полагала Белла, исключительно, чтобы ее доконать. Последней каплей стали спиноглазые мокрицы, на одну из которых она случайно наступила. Профессор был в ужасе от потери экспоната, а Белла в течение нескольких дней после инцидента не могла нормально есть.
— Что ж, выздоравливайте, мисс Блэк, — вежливо пожелал Кеттлберн.
Немного подумав, он прибавил:
— На следующей неделе мне доставят феникса… и мне хотелось бы… как бы это вам сказать… это очень редкая и нежная птица… то есть, я имею ввиду, помните, что здоровье, прежде всего. Не возвращайтесь к занятиям, пока полностью не восстановитесь.
Белла кивнула, при этом как-то нехорошо улыбаясь.
Тут взгляд профессора случайно упал на безжизненную мордочку лисы, мирно покоящуюся у Беллы на груди. От отвращения и негодования его прямо-таки затрясло, однако Кеттлберн смог взять себя в руки и, не говоря больше ни слова, стремительно зашагал прочь.
— За что он тебя так не любит? — возмутился Рабастан, едва профессор удалился. — Ну раздавила ты ту мокрицу. Ты же не специально! С каждым могло случиться.
— Ой, не напоминай, — девушка брезгливо замахала руками.
От гадкого воспоминания у нее к горлу снова подступила тошнота.
Когда Рудольфус и Барти, наконец, появились, Белла и Рабастан уже изрядно продрогли.
— Скорее-скорее! — торопливо заговорил Рудольфус, будто бы это он их ждал, а не они его. — Мы не можем опоздать!
— Куда опоздать? — не поняла Белла.
— На собрание.
— Какое собрание? — еще сильнее удивилась она. — Я думала, мы, как обычно, посидим в Трех Метлах, ну или в Кабаньей Голове, на худой конец.
— Нет, сегодня нам очень нужно попасть на собрание.
— Ты же знаешь, с тех пор как я стала старостой, я ненавижу собрания, — заныла она. — Я была аж на трех на этой неделе!
— Угу, вместо пяти, — ввернул Крауч с долей сарказма.
— Беллс, тебе понравится, обещаю, — заверил Рудольфус, продолжая подгонять друзей. — Это никак не связано ни со старостами, ни, вообще, со школой.
— А с чем же это тогда связано? — продолжала допытываться Белла.
— С моим отцом. Помнишь тайные встречи в нашем доме?
— Мы, что, приглашены на такую встречу? — изумленно воскликнула она, и ее ленивая походка тут же трансформировалась в стремительную.
— Ну… не совсем, — как-то уклончиво ответил Рудольфус. — Но отец сказал, чтобы мы обязательно туда пошли.
— А сам-то он придет?
— Нет, но будет кто-то из его друзей.
— Понятно, что ничего не понятно! — раздраженно фыркнула Белла и повернулась к Краучу. — А ты давно об этом знаешь?
— Да нет, буквально сегодня услышал, как и ты...
По рассеянному взгляду Барти было видно, что он не врет.
— И я тоже ничего не знаю! — прибавил Рабастан.
— Только что пришло зашифрованное письмо от отца, — пояснил Рудольфус. — Поэтому мы с Барти и задержались.
— Руди, а ты уверен, что правильно его расшифровал? — скептически поинтересовалась Белла. — Может, твой отец на самом деле хотел, чтобы мы пошли в Три метлы и напились сливочного пива?
Рудольфус бросил на нее такой суровый взгляд, от которого Белла сразу же замолчала.
«Интересно, что же такое происходит, раз даже ему не до шуток», — изумленно подумала она.
Все четверо спешно добрались до Хогсмида и двинулись по главной улице вслед за Рудольфусом, который то и дело вертел головой по сторонам, а затем заглядывал в маленький кусочек пергамента, по всей видимости, с адресом.
Они миновали центр. Прошли мимо Трех метел, где толпился чуть ли не весь Хогвартс. Белла с завистью смотрела на одноклассников и думала, во что бы то ни стало, уговорить друзей зайти в паб на обратном пути.
Далее они свернули в какой-то мрачный переулок, затем в еще один… Белла и понятия не имела, что Хогсмид пролегает так далеко. Наконец, они вошли в какую-то мрачную обшарпанную арку и остановились возле старого двухэтажного дома, рассчитанного на несколько квартир. Деревянная облицовка здания уже давно облупилась и почернела, а второй этаж сильно заваливался на бок и держался, наверное, при помощи одной лишь магии. Еще раз сверившись с размокшим от снега клочком пергамента, Рудольфус заявил, что это то самое место.
— Рудс, а ты уверен, что письмо написал твой отец? — забеспокоился Крауч. — Больше смахивает на ловушку…
— Уверен, — буркнул Рудольфус, которого всю дорогу доставали подобного рода вопросами, и решительно двинулся к подъезду.
Нервно озираясь, остальные трое нетвердой походкой последовали за ним.
Внутри была кромешная тьма и пахло сыростью. Только осветив помещение с помощью волшебных палочек, друзьям удалось найти лестницу. Поморщившись, они стали осторожно подниматься вверх, надеясь, что полусгнившие ступени не развалятся прямо у них под ногами.
Оказавшись на втором этаже, они уперлись в одну единственную дверь, выглядящую так, будто никто ее не открывал уже лет пятьдесят. Поколебавшись не более секунды, Рудольфус поднял кулак и робко постучал три раза. Друзья испуганно переглянулись, приготовившись, если что, обороняться, потому что убегать по узкой трухлявой лестнице вчетвером, да еще в такой темноте, было практически невозможно.
Вдруг раздался скрип, и на черную стену упала тонкая полоска света. Друзья инстинктивно отступили назад. Через секунду дверь открылась целиком, и яркое освещение на мгновение их ослепило. В какой-то момент Белле даже показалось, что дверной проем пуст, а дверь перед ними открылась сама собой, но, опустив взгляд вниз, она увидела на пороге эльфа-домовика.
— Пароль! — деловито пискнул он.
— Гидеон Флэтворфи, — ответил Рудольфус, и эльф немедленно отошел в сторону, приглашая их войти.
Спустя несколько секунд друзья оказались в узком коридоре, весь вид которого свидетельствовал о том, что в доме уже много лет никто не жил. Выцветшие обои с неразличимым рисунком отслаивались и местами были ободраны. Старательно подметенный деревянный пол выдавали черные стыки между досками. В углу валялись какие-то непонятные тряпки. На гвозде при входе висел старый поломанный зонтик. А на крохотном подоконнике наглухо забитого окна стоял давно засохший цветок.
Эльф торопливо побежал вперед и исчез за какой-то дверью. Друзья молча последовали за ним и вскоре оказались в гостиной, заставленной старой, но еще годной мебелью, по всей видимости, принесенной из какого-то другого места, поскольку вся она была из разных гарнитуров. Но более всего удивляло то, что комната была заполнена людьми, причем не какими-нибудь незнакомцами, а учениками Хогвартса. Примерно человек десять, все старшекурсники, все слизеринцы. Из тех, кого Белла хорошо знала и с кем постоянно общалась, был только Малфой, и не сказать, что это сильно ее обрадовало.
Едва Лестрейнджи, Белла и Крауч появились в дверях, десять пар глаз немедленно устремились на них. Но ждали явно кого-то другого, потому что в следующую же секунду все снова отвернулись, потеряв интерес.
Друзья протиснулись в дальний угол комнаты, где еще были незанятые места. Белла, Крауч и Рудольфус уселись на старомодный диван причудливой расцветки, а Рабастан в некогда замшевое, а теперь потертое и лоснящееся кресло.
В комнате было тихо. Присутствующие общались шепотом и очевидно чувствовали себя не в своей тарелке. Все, кроме Малфоя, который гордо восседал в антикварном кресле с резными подлокотниками, больше напоминающим трон, и невозмутимо взирал на присутствующих, точно они были его подданными.
На Беллу пугающая атмосфера неизвестности тоже не произвела сильного впечатления. Она позволила себе расслабленно откинуться на спинку дивана и вытянуть ноги. Комната, наполненная подростками, не внушала ей абсолютно никакого беспокойства. Едва ли всю эту компанию могли пригласить на серьезное мероприятие. Скорее всего, будет очередная бездарная потеря времени. А ведь можно было бы сейчас сидеть в уютном пабе, потягивать сливочное пиво, уплетать замечательные закуски мадам Розмерты, болтать и смеяться над всякой чепухой. Но вместо этого приходится тратить выходной день на какое-то унылое сборище. Хоть бы кофе кто предложил…
Пытаясь как-то скрасить это убогое времяпрепровождение, Белла направила палочку на крошечный журнальный столик перед собой, и через мгновение на нем, словно из ниоткуда, возникло большое фарфоровое блюдо, полное крупного черного винограда. Белла отщипнула одну ягодку и задумчиво положила ее в рот.
— Откуда ты взяла виноград? — изумился Крауч.
Рудольфус и Рабастан глядели на блюдо с не меньшим удивлением.
— Наколдовала, — невозмутимо ответила девушка, на сей раз отрывая целую гроздь.
— Как так? — не поверил Рабастан. — Даже я знаю, что наколдовать еду невозможно!
— Она переместила ее из дома, — догадался Рудольфус и указал на позолоченный герб Блэков, выгравированный на блюде.
— Но ведь это все равно очень непросто! — возмутился Крауч. — Ты должна была точно рассчитать место, где оно находилось до перемещения, и вообще… мы сейчас в сотнях миль от твоего дома… Белла! Скажи честно, как далеко ты продвинулась в магии?
— Брось, Барти! Это всего лишь виноград, — отмахнулась она, наслаждаясь его реакцией. — Кстати, угощайтесь. Он без косточек.
Все трое смотрели на блюдо как на какое-то невероятное диво. Крауч, казалось, не верил своим глазам до последнего и попробовал виноград с таким видом, будто сомневался, настоящий ли он. Убедившись в его подлинности, он бросил на Беллу такой завистливый взгляд, что та едва не рассмеялась.
Это заклинание действительно считалось довольно непростым для школьника, но Белле оно удалось лишь потому, что она почти все зимние каникулы провела дома и не знала, как еще убить время, к тому же, ужасно любила виноград и страдала от того, что в Хогвартсе его никогда не подавали. Но, так или иначе, сама она никогда не считала бытовую магию за серьезное достижение и не особенно гордилась собой.
Тем временем, в квартиру больше никто не приходил. Собравшиеся потихоньку обвыклись и расслабились, разговоры стали громче, кто-то даже высказал свое возмущение по поводу такого длительного ожидания. И лишь когда в комнате внезапно прозвучал характерный для трансгрессии хлопок, все как один замерли.
Из пространства возник мужчина средних лет, сутулый, суховатый, с длинным интеллигентным лицом и строгим сосредоточенным взглядом. Его легко можно было бы принять за сановника, если бы не потертая мантия простого фасона.
Не говоря ни слова и не обращая на присутствующих абсолютно никакого внимания, он немедленно бросился к окнам, завешанным плотной непросвечивающейся тканью, извлек из кармана волшебную палочку и стал вдохновенно колдовать, выписывая ею какие-то причудливые геометрические фигуры. Слизеринцы таращились на него во все глаза, но заговорить первым никто не решился.
Так, начав с окон, волшебник обошел всю комнату по периметру, дольше всего провозился с дверью и опять вернулся к исходной точке, замкнув круг. Никаких видимых изменений его магия не производила, и Белла предположила, что, возможно, он накладывает защитные чары вроде тех, которые охраняли кабинет мистера Лестрейнджа. Инстинкт самосохранения заставил ее слегка заволноваться. «А сможем ли мы отсюда выйти?» — задалась она справедливым вопросом.
Тем временем, волшебник посмотрел на часы, затем нахмурился, слегка отогнул закрывающий окно брезент и, прищурившись, стал внимательно куда-то всматриваться.
Так прошло еще несколько минут.
— Простите, а долго нам еще ждать? — не выдержал, наконец, Малфой.
Волшебник поднял руку и жестом дал понять, чтобы тот замолчал, продолжая увлеченно пялиться в окно.
Все напряженно следили за незнакомцем, застывшим в одной позе и не удостаивающим присутствующих даже взгляда. Он отвлекся от своего наблюдательного пункта лишь тогда, когда посреди комнаты из пространства возник новый персонаж. Вновь прибывший был молодым мужчиной. Высоким, представительным, в новой идеально отглаженной мантии и с прилизанными гелем волосами. Такая прическа была явной ошибкой, поскольку подчеркивала дефекты кожи в виде глубоких рытвин на щеках, свидетельствовавших о перенесенной в прошлом драконьей оспе.
— Спасибо, Нотт, — обратился второй волшебник к первому, — если можешь, останься до конца.
— Останусь, — кивнул Нотт и, скрестив руки на груди, продолжал стоять на своем месте, удерживая в поле зрения все помещение.
— Итак, — наконец, обратился второй незнакомец к собравшимся, — прежде, чем я назову свое имя и оглашу цель нашей встречи, мне нужно убедиться в том, что все присутствующие сохранят в тайне услышанное, вне зависимости от того, захотят они продолжать сотрудничество или нет.
По комнате прокатился взволнованный шепот.
Волшебник взмахнул палочкой, и в руке у него появилась красивая хрустальная роза.
— Это еще что за романтика? — надменно усмехнулась Белла на ухо Краучу.
— Без понятия, — удивленно прошептал тот в ответ.
— Передайте это друг другу, — попросил волшебник и протянул розу девочке, сидящей к нему ближе всех.
Та обрадовалась и охотно взяла изящный предмет, но, едва коснулась пальцами стеклянного стебелька, тут же вскрикнула.
Белла вытянула шею, чтобы разглядеть причину такой странной реакции.
Непонятный артефакт на самом деле оказался чем-то вроде сосуда, который сейчас медленно вбирал в себя каплю крови, постепенно приобретая бледно-розовый цвет.
— Я понял! — вдруг увлеченно зашептал Крауч. — Роза — древний символ тайны и молчания. Он хочет, чтобы мы поклялись на собственной крови, что никому не расскажем того, что здесь услышали.
— Да я уже и сама догадалась, — буркнула Белла в ответ.
Роза, тем временем, пошла по рукам. Больше уже никто не вскрикивал, но некоторые, соприкасаясь с ней, морщились от боли. С каждой новой порцией крови цвет сосуда становился все более насыщенным, и когда очередь дошла до четверых друзей, приобрел глубокий багровый оттенок.
Белла была самой последней, и когда Барти неосторожно передал ей розу, чуть ее не выронила, острым шипом пропоров себе всю ладонь. Удержавшись от того, чтобы немедленно отшвырнуть эту дрянь в дальний угол комнаты, она с отвращением проследила, как струйка крови всосалась внутрь и, взяв свою волшебную палочку свободной левой рукой, взмахнула ею, чтобы злосчастный цветок, пролетев через всю комнату, вернулся к хозяину.
— Вам, может, нужна помощь? — надменно поинтересовался волшебник.
— Нет, — машинально ответила она. — Вилетутдинем ревокаре!
Кровь, кажется, остановилась. Во всяком случае, она перестала капать на пол. На пятом курсе исцеляющих заклинаний еще не проходили, а добровольные познания Беллы в целительской магии на этом исчерпывались.
— Конъюнктивус! — вдруг произнес Крауч, и из его волшебной палочки сами собой поползли чистые бинты, ловко заматывая рану.
— Что ж, теперь, если кто-то из вас донесет полученную здесь информацию до чужих ушей, мне немедленно станет об этом известно, — удовлетворенно сообщил волшебник и, взмахнув волшебной палочкой, заставил кровавый сосуд исчезнуть.
— Мое имя Август Руквуд, — соблаговолил он, наконец, представиться. — Вы все оказались здесь, потому что ваши родители или иные поручители состоят в неком элитном клубе, который на данный момент является единственной организацией, предпринимающей попытки защитить истинно магическое сообщество от растущего влияния магловских выродков и прочих маглофилов.
Такое интригующее начало заставило Беллу податься вперед и проявить к оратору куда больше внимания, чем изначально.
— Сегодня настоящая магическая элита фактически отстранена от принятия решений и находится в подполье, постепенно растворяясь и разлагаясь под гнетом либерального общества, — продолжал Руквуд. — Вы, должно быть, замечали падение уровня образования и магической культуры в целом и задавались вопросом, почему вам приходится довольствоваться малым лишь из-за того, что маглорожденные волшебники не в силах овладеть всеми секретами колдовства. Нам неизвестно, почему не все человечество, а лишь его малая часть была от природы наделена магическими способностями — в этом величайшая тайна мироздания. Унаследованный нами от предков дар не просто привилегия, но и огромная ответственность. Наша с вами задача сохранить и приумножить его для потомков, а не расточить и уничтожить, передавая маглам, чем на протяжении веков активно занимаются наши противники.
Организация, о которой я хочу вам рассказать, существует уже порядка десяти лет, и вы сможете вступить в нее, если изъявите желание и сможете оказаться полезными. Нашим основателем является волшебник, чье мастерство, без преувеличения, превосходит всех ныне живущих.
Белла подалась вперед еще сильнее.
— Всю свою жизнь он посвятил служению магии, и его единственной целью всегда было есть и будет стяжание этого величайшего искусства и передача его тем, кто действительно того заслуживает.
Белла считала себя безусловно заслуживающей такой передачи и ужасно хотела запустить каким-нибудь заклятием в голову несуразно высокого парня впереди, чьи патлы частично закрывали обзор.
— Как вы знаете, — вещал Руквуд четко и уверенно, словно публичные выступления были для него делом обыкновенным и привычным, — существуют волшебники из числа выдающихся и уважаемых, которые считают возможным и необходимым поощрять безответственное и расточительное отношение к величайшему дарованию, которым было удостоено человечество. В их число, к сожалению, входит и Альбус Дамблдор… — скорбно констатировал он и сделал многозначительную паузу, прежде чем продолжить, — я не могу не уважать этого волшебника, его магические достижения ни у кого не вызывают сомнений, однако, насколько он велик как маг, настолько же низок как личность. Во многом именно его усилия привели к тому чудовищному положению дел, которое мы имеем сейчас. Контакты волшебников с маглами не только не осуждаются, а, напротив, поощряются. По пальцам можно пересчитать те семьи, которым на протяжении веков удалось сохранить чистоту крови и свою честь.
На губах Беллы невольно отразилась самодовольная ухмылка.
— Именно на ваше поколение в будущем ляжет миссия по спасению магического рода от уничтожения, — со всей серьезностью заявил Руквуд.
Поколение трепетно внимало, а Белла не могла не отметить, что этот человек явно умел завладеть аудиторией.
— …и если вы действительно хотите принять участие в этом стоящем деле, вам придется стать одними из нас.
Тут он остановил свою речь и вопрошающе посмотрел на слушателей. Этим моментом Белла и решила воспользоваться, чтобы задать назревший у нее с самого начала вопрос.
— Вы хотели что-то спросить? — с готовностью поинтересовался он, заметив, что она подняла руку.
— Да, — громко ответила Белла. — Скажите, пожалуйста, как называется ваша организация, имя ее основателя, и где можно ознакомиться с его научными трудами.
Вопрос Руквуду явно не понравился, потому что его брови слегка сдвинулись.
Все присутствующие посмотрели на Беллу, как на выскочку, но ее это нисколько не смутило. Так или иначе, для нее было принципиально важным понять, куда именно их пытаются завербовать.
— Какие труды Вы имеете в виду? — наконец, задал Руквуд встречный вопрос, почему-то решив начать с конца.
Беллу такой поворот озадачил.
— Ну как, какие… — неуверенно начала она. — Вы ведь сами сказали, что это самый великий волшебник нашего времени… у него ведь должны быть какие-то публикации…
Ее уточнение понравилось Руквуду еще меньше.
— Идеи Темного Лорда не нуждаются в публикации, — холодно ответил оратор. — Он предпочитает действовать, а не писать книжки.
Белла хотела спросить: «Темный Лорд» — это имя или фамилия, но решила пока воздержаться от язвительных замечаний.
— Хорошо, но ведь должны же мы понимать, с чем имеем дело…
— Для этого вас и позвали сюда, — надменно и оскорбленно ответил Руквуд. — Его имя Лорд Волан-де-Морт… — произнес он размеренно и как-то уж очень почтительно, словно сам обладатель имени находился где-то поблизости.
— Француз что ли? — негромко фыркнула Белла.
— Барти, передай ей от меня пинок! — донесся до нее гневный шепот Рудольфуса с другого конца дивана.
— Что я такого сказала? — возмутилась она, выглядывая из-за сидящего между ними Крауча.
— Ничего!— буркнул Рудольфус в ответ, угрожающе сверкая глазами. — Просто помолчи! Нашла время выпендриваться!
— Но ведь фамилия французская!
— У меня тоже фамилия французская, и что, я теперь ФРАНЦУЗ?!
Об этом Белла как-то не подумала.
— Ребят, хватит ругаться. На вас все смотрят, — жалобно прошептал Рабастан.
— Кхм, — многозначительно кашлянул Руквуд.
Белла смутилась и снова села ровно.
— Так вот, — с достоинством продолжил Руквуд. — Именно этот величайший волшебник подарил миру надежду на воплощение тех идей, которые зародились еще во времена Салазара Слизерина. Не только по образу своих мыслей, но и по праву крови он может справедливо называться его наследником.
Все это звучало ужасно интригующе и заманчиво, поэтому Белла не смогла удержаться от очередного вопроса.
— А мы сможем увидеть Лорда Волан-де-Морта?
— Сможете, — ответил Руквуд, глядя на нее немигающим взглядом.
Уголки его губ дернулись едва заметной усмешкой.
— … если удостоитесь.
«Подумайте, какой важный!» — Белла обиженно скрестила руки на груди, но вслух, к счастью, ничего не сказала.
А Руквуд, тем временем, продолжал говорить.
— Мы, его самые верные последователи, называем себя Пожирателями смерти и носим особую отметину на руке, — с этими словами он закатал рукав и показал какую-то витиеватую загогулину на внутренней части предплечья.
— Это черная метка, — пояснил он, — знак особого доверия Темного Лорда.
Многие сразу вытянули шеи, чтобы разглядеть загогулину получше, но Белла находилась слишком далеко, чтобы понять, что же именно там изображено, да и детали рисунка интересовали ее сейчас меньше всего.
— А какими методами вы хотите достичь поставленных целей? — осторожно поинтересовалась та самая девушка, которая сидела к Руквуду ближе всех.
— Мы не видим смысла в словесной агитации, — с готовностью ответил он. — Уже многое было сказано нашими предшественниками, но результат так и не достигнут. Мы предпочитаем действовать жестко, если это необходимо. Истинные волшебники должны показать свою силу. Только так мы сможем отстоять свою идентичность и чистоту крови.
— Да он же предлагает террор! — в ужасе прошептал Крауч, и Рудольфус пихнул его локтем под ребро.
Рабастан испуганно скосил на них взгляд, но, кажется, Руквуд ничего не услышал.
По реакции остальных присутствующих было трудно понять, что именно они разглядели за грамотными речами агитатора. А Руквуд, по всей видимости, решил, что для первого раза информации достаточно и призвал слушателей подумать над услышанным.
— Если вы решите, что наши идеи вам близки, то я жду вас на втором собрании, о котором каждый будет извещен мною лично по почте. Если же нет, то единственное, что от вас требуется — это держать язык за зубами.
***
— Что вы думаете обо всем этом? — возбужденно спросил Крауч, когда они возвращались в замок поздно вечером.
На улице было темно, проселочная дорога из Хогвартса в Хогсмид не освещалась фонарями, только замок блестел вдалеке сотнями огней.
Немедленного ответа на свой вопрос он не получил. Каждый был погружен в себя, переваривая услышанное.
— Наш отец состоит там, — спокойно проговорил Рабастан, выдержав некоторую паузу. — Для нас этого уже самого по себе достаточно…
— Но ведь эта организация незаконная? Я правильно понял? — не остывал Крауч. — И методы у них, мягко говоря, тоже не очень законные…
— Многого ли можно добиться законными методами… — вдруг задумчиво проговорила Белла, философски воздев взор к звездному небу.
— Ты имеешь в виду, что, если цель благая, то можно и на преступление пойти? — сразу же накинулся на нее Крауч.
— А кто решает, что есть преступление, Барти? — с чувством парировала Белла. — Решает тот, кто стоит у власти. А если мы не согласны с властью в целом, то и с ее трактовкой преступления, соответственно, согласиться не можем.
— А мы не согласны с властью? — удивился Крауч.
— А разве это нормально, что истинных волшебников становится все меньше? Что в Хогвартсе учатся одни грязнокровки, и из-за них программа стала настолько примитивной, что я уже сейчас понимаю, что мне никогда не научиться здесь магии. Большую часть заклинаний, которые я знаю, я выучила сама по книгам. Я уже молчу о том, что нам запрещают изучать темную магию. И что ты, Барти, сделаешь, когда встретишь темного волшебника? Будешь пулять в него Экспеллиармус? Или, может быть, Протего? Не зная досконально темной магии, того, как она применяется, просто невозможно от нее защититься! На что вообще способны мракоборцы? Ловить мелких преступников?
— Но ведь есть и другие способы бороться за свои права, — возразил Крауч.
— Какие другие? — не на шутку разошлась Белла, вдруг решив высказать все, что у нее накипело за долгие годы. — Законы? Убеждение? Может, забастовки? Ты думаешь, Министерство имеет такое влияние потому, что там умные люди сидят? Да будь они хоть круглые идиоты! Пока у них есть армия мракоборцев и дементоры, никто не усомнится в их праве сидеть в своих креслах! И, к слову сказать, если эти самые мракоборцы сдают свой экзамен, основываясь на знаниях, полученных в Хогвартсе, их будет нетрудно победить. Если они знают непростительные заклятия только по названиям и описаниям из учебника, они и вдесятером не устоят против одного умелого волшебника!
— Не хочешь же ты сказать, что готова убивать людей? — скептически поинтересовался Крауч.
— Не собираюсь я никого убивать! — воскликнула она с усталым раздражением. — Но сами посудите. Мирная жизнь это одно, а война совсем другое. Убийство врага — это подвиг, а не преступление.
— Ты думаешь, что будет война? — вздрогнул Рабастан.
— А разве не к этому вел Руквуд? — удивилась Белла. — Если он предлагает демонстрировать свое превосходство посредством террора, то, значит, рано или поздно будет война.
— Может, они захотят остаться в подполье, — с надеждой предположил Рабастан.
— Вряд ли… если они выбрали себе это устрашающее название, сделали особые татуировки на руках, означающие принадлежность к их обществу, да еще и говорят, что чистокровные волшебники должны показать свою силу… явно они собираются действовать решительно.
Крауч не нашелся, что ответить, и какое-то время все четверо шли молча, вновь прокручивая речь Руквуда у себя в головах.
— А что думаешь ты? — вдруг спросила Белла у Рудольфуса, который до этого момента не проронил ни слова и шел рядом, словно призрак. — Ведь это ты нас привел туда. Значит, должен знать о Пожирателях больше всех.
— Я сделал свой выбор, — ответил он спокойно и твердо. — Ты права. Будет война. И я не собираюсь отсиживаться в стороне. Отец верит Лорду, и я ему тоже верю. Если у нас есть шанс вернуть чистокровным волшебникам их заслуженное место, мой долг сделать для этого все возможное.
— Я буду с отцом и братом, что бы ни случилось, — с готовностью подхватил Рабастан.
— Я бы хотела узнать побольше об этих людях и их программе, — в свою очередь заявила Белла, — и если буду с ними согласна, то готова сражаться.
Неясной оставалась только позиция Крауча. Все остановились и вопрошающе уставились на него.
— А что вы на меня так смотрите, точно я трус какой-то? — возмутился он, наконец. — Я тоже хочу знать, что такое придумал этот Лорд. И если сочту, что он прав, то никакая в мире сила не удержит меня от того, чтобы последовать за ним. И потом… нам всем не мешало бы как следует разобраться в том, кто такие эти Пожиратели. В любом случае, мы одна команда, и либо вступаем туда все, либо никто!
***
На следующем собрании «будущих Пожирателей», состоявшемся приблизительно через месяц, выяснилось, что ряды жаждущих бороться за права чистокровных волшебников значительно поредели. Помимо четверых друзей на него явились всего шестеро. И особенно Беллу огорчало то, что среди присутствующих все еще был Малфой, который в последнее время здорово доставал ее своими придирками насчет некачественного исполнения обязанностей старосты.
Вторая встреча проходила в куда более доверительной атмосфере. Руквуд уже не стоял, а сидел в одном из кресел, а остальные полукругом разместились вокруг него. Волшебник объяснил собравшимся, что, конечно же, целью Пожирателей смерти не являются бессмысленные массовые убийства, напротив, они хотят в будущем достигнуть порядка и гармонии с той лишь разницей, что магловские выродки больше не будут диктовать им, как жить, а маглы наконец-таки узнают об истинном положении вещей.
— Сейчас складывается впечатление, что это не маглы живут в нашем мире, а мы живем в мире маглов, — говорил он спокойно и откровенно, точно сидел в баре с близкими друзьями. — Нам приходится унижаться и прятаться, в то время как они даже не подозревают о нашем существовании и ведут себя так, точно они хозяева на этой планете. И, надо сказать, они далеко зашли. Недавно все Министерство было поставлено на уши из-за того, что какой-то магл заявил в средствах массовой информации о том, что способен взорвать всю Британию, если магловские власти не выполнят каких-то его дурацких требований. К нему немедленно выслали мракоборцев, которые по-быстрому стерли злоумышленнику и его сообщникам память, заодно уничтожив все их оружие.
— В Министерстве есть специальный отдел, читающий магловские газеты? — удивился Рудольфус.
— Представьте себе, — с горечью ответил Руквуд. — Немало подразделений в Министерстве занимаются маглами.
— А если бы тот сумасшедший не стал сообщать о своем намерении репортерам и просто решил взорвать Британию? — спросила Белла. — Министерство бы об этом так и не узнало?
— Они следят за маглами разными способами, не только посредством чтения газет, — пояснил Руквуд, — так или иначе могли бы узнать.
— А могли бы и не узнать, — саркастически заметила Белла.
— Получается, что мы целиком и полностью зависим от человеческого фактора, — подытожил Крауч.
— Ну разумеется! — вдруг встрял Малфой, по своему обыкновению делая вид, что он во всем разбирается лучше остальных. — Именно поэтому мистер Руквуд и говорил о бредовости идеи скрывать от маглов наше существование.
— То есть, вы хотите рассказать маглам о существовании волшебников?! — с изумлением воскликнул старшекурсник по имени Эйвери. — А они не вдарятся опять в инквизицию?
Руквуд снисходительно улыбнулся.
— С тех пор прошло много времени. Тогда волшебники не считали необходимым бороться с массовым гонением на ведьм из-за того, что практически не попадались, либо трансгрессировали прямо у инквизиторов из-под носа. Так что по факту маглы отчаянно истребляли самих себя, принимая любую непонятную мелочь за колдовство.
— … как нам хорошо известно из курса истории магии, — ехидно продолжил Малфой.
Белла бросила на него испепеляющий взгляд.
— Так, как же мы расскажем маглам о своем существовании? — возвращаясь к теме, спросил Рудольфус. — И как будем уживаться с ними потом? Вдруг они захотят с нами воевать? У них ведь много оружия, которое далеко ушло по своей мощи от инквизиторского.
Малфой фыркнул.
— Как нам может угрожать магловское оружие? — снисходительно усмехнулся он. — Какой вред можно нанести волшебнику без магии?
— А давай, я сейчас без всякой магии шарахну тебя стулом по голове, и мы посмотрим, какой вред тебе это нанесет! — с энтузиазмом предложила Беллатриса.
Все, кроме Малфоя, покатились со смеху, даже Руквуд улыбнулся.
— Вы подняли серьезный вопрос, — деловито произнес он, когда смех стих. — Сильный волшебник сможет справиться с любым маглом, даже с сотней маглов, а вот что будет делать в случае опасности среднестатистический маг… или, к примеру, несовершеннолетний волшебник? Давайте чисто гипотетически вообразим себе такую ситуацию: мисс Блэк ударяет мистера Малфоя по голове тяжелым немагическим предметом, при этом, вы все находитесь далеко от Хогвартса, мадам Помфри поблизости нет и вообще никого, кроме вас. Каковы ваши действия?
Белла с трудом скрывала улыбку, в красках представляя себе это происшествие, а вот Малфою, судя по перекошенному и обиженному лицу, воображаемая ситуация явно пришлась не по душе.
— Она бы не смогла меня ударить! — возмущенно возразил он. — Я бы сразу же оглушил ее заклинанием.
— Хорошо, — согласился Руквуд, — допустим, она не одна. Пускай ей помогает мистер Крауч. Так вот, пока вы оглушали его, мисс Блэк подкралась сзади и ударила Вас по голове.
— Не честно! — пробормотал Малфой себе под нос, а все остальные живо взялись за решение задачи.
— Итак? Ваши действия по спасению товарища? — вопрошал Руквуд.
— Как капитан команды по квиддичу я всегда ношу с собой рябиновый отвар, — заявил Рудольфус, — чтобы оказывать первую помощь раненным игрокам. Можно напоить им Малфоя.
— Хорошо, — одобрительно кивнул Руквуд, — вам удалось остановить кровь или даже залечить рану, но, насколько я уже успел узнать мисс Блэк, едва ли она стала бы бить своего оппонента слегка. Скорее всего, у него проломлен череп.
К крайнему неудовольствию Малфоя все опять захохотали.
— Итак? Каким образом будете сращивать кости? Ведь вы не носите с собой Костерост? — поинтересовался он у Рудольфуса.
— Костерост не ношу, — покачал тот головой.
— У меня есть с собой Костерост! — вдруг воскликнула Белла, доставая из кармана крошечный пузырек.
Она купила его в аптеке для того, чтобы лечить своих многострадальных мышей.
— Нет, мисс Блэк, — возразил Руквуд, — по условиям Вы — воинствующий магл–психопат и исключаетесь из числа помощников. Единственное, что Вы можете сделать, так это добить свою жертву.
Все снова засмеялись и Белла громче всех. Ради того, чтобы поколотить Малфоя, пусть и в воображении, она была согласна даже на роль воинствующего магла.
— Велетутдинем Ревокаре! — заявил Малфой. — Я бы вылечил сам себя, и дело с концом!
— Нет, мистер Малфой, — снова возразил Руквуд. — Вы лежите без сознания и лишь изредка приходите в себя, чтобы позвать маму.
Комната снова взорвалась от смеха. Белла дольше всех не могла остановиться, и у нее даже потекли слезы.
— Я знаю, что делать! — вдруг отозвался Эйвери. — Я уже умею трансгрессировать. Я бы отправился в больницу святого Мунго и привел целителя.
— Это, конечно, вариант, — согласился Руквуд, — но мы ведь говорим о возможной войне. Наверняка больница уже полна раненых, а целителей и так не хватает. К тому же, откуда ему знать, что вы не враг и не заманите его в ловушку?
— В таком случае я бы использовал заклинание, налагающее шину, чтобы зафиксировать кости, и они не сместились до того момента, как удастся доставить его к целителю, — подумав, сказал Барти.
— Мистер Крауч! — возмутился Руквуд. — Вы, что, забыли? Вы тоже магл и помогали мисс Блэк на него напасть.
— Ах, да! — спохватился тот и разочарованно откинулся в своем кресле.
— Ну что? — поинтересовался Руквуд, когда, спустя какое-то время, не поступило ни одного предложения. — Кто-нибудь еще в состоянии спасти мистеру Малфою жизнь?
Ответа не последовало.
— Так не честно! — снова начал Малфой. — Вы намеренно вывели из игры самых сильных!
— Лишь для того, чтобы показать вам, что даже пара маглов может стоить больших неприятностей, — пояснил Руквуд. — Пожалуй, на этом мы закончим нашу встречу, — решил он, поднимаясь с кресла. — Полагаю, вам есть, над чем поразмышлять. Имейте в виду, что в следующий раз я буду ждать вашего решения насчет того, хотите ли вы присоединиться к нам или нет. Это отнюдь не значит, что вы сразу же станете Пожирателями смерти. Темный Лорд сам решит, кого он захочет видеть в своей команде, а кого нет. Но ваше согласие необходимо, чтобы я мог поднять этот вопрос.
Возвращаясь в Хогвартс, друзья были озадачены еще больше, чем в прошлый раз. Собрание проходило настолько расслабленно и непринужденно, что необходимость срочно принимать такое серьезное решение стала настоящей неожиданностью.
— Он прав… он чертовски прав во всем… — произнес Крауч, и прозвучало это как-то зловеще. — Меня всегда раздражало, что отец так отчаянно выступает за права маглов и Статут о секретности. Помимо того, что прятаться — это действительно унизительно, так маглы еще и становятся все опаснее и опаснее с каждым днем, и это не пустые слова. Оказывается, что в библиотеку Хогвартса ежемесячно завозятся магловские газеты для тех, кто изучает магловедение. За последнее время я узнал из них очень многое. Например то, что маглы сами признаются в собственном бессилии. Они утверждают, что создали сверхсовершенное оружие и теперь боятся, что оно уничтожит их самих! Представляете! Они напихали везде каких-то боеголовок, которые могут разом взрывать целые города!
— Но ведь Министерство быстро среагирует, если они захотят сделать что-то подобное, —возразил Рабастан.
— А вдруг мракоборцы проморгают? — настаивал Крауч. — И потом, если маглы уже сейчас умеют ТАКОЕ, кто знает, до чего они еще додумаются? Нет, пора заявить им о себе, уничтожить к чертям все их оружие, а самих заставить сидеть тише воды — ниже травы! И, судя по заметкам в их газетах, они сами же и скажут нам за это спасибо. Ну не умеют они самостоятельно справляться со своими проблемами!
— А что, если узнав про нас, они сами захотят стать волшебниками? — вдруг проговорила Белла, сама удивляясь этой внезапной мысли.
— Как это? — оторопел Крауч.
— Ну вот поставь себя на их место. Если они узнают о существовании волшебников и, вообще, магии, они тут же захотят быть к ней причастными!
По лицам друзей Белла определила, что они все еще не понимают, что она хочет до них донести, и решила объяснить на примере.
— Дело в том, что моя сестра читает занудные любовные романы и на днях рассказала мне об очень странном сюжете. Якобы некая магловская девушка узнает, что ее сосед волшебник. Из любопытства она начинает его выслеживать, красть у него всякие магические вещи… не знаю, правда, чем там все кончилось. Дальше я слушать не стала. Но, наверняка, в итоге они поженились, потому что все книги Меды заканчиваются именно так. Но дело не в этом…
— Ты хочешь сказать, что маглы, узнав о волшебниках, будут всячески пытаться проникнуть в наш мир? — серьезно спросил Рудольфус.
— Да! — подтвердила она, радуясь, что ее сумбурные объяснения хоть кто-то понял. — Если сейчас некоторые полоумные волшебники умудряются вступить в связь с маглами, и у них рождаются неполноценные дети, то, что будет, если маглы сами начнут всячески к этому стремиться? Не будет ли нам еще сложнее сохранить чистоту своей крови?
Крауч открыл рот, чтобы что-то сказать, но Рудольфус его перебил.
— Этого не будет! — отрезал он. — Никто не собирается давать маглам свободу действий. Если им и позволят существовать с нами в одном мире, то они останутся людьми второго сорта. Они будут нас бояться и ни на шаг не посмеют приблизиться к волшебникам. Иначе никак!
— Чтобы они нас боялись, нужно ведь их как следует напугать? — вмешался Крауч. — Выходит, мы одобряем насильственные методы?
— Ну, если это единственный способ не дать маглам зайти слишком далеко… — задумчиво протянула Белла. — В конце концов, сколько можно прятаться? Сколько можно следить, как бы они чего не натворили? Лучше уж играть открыто. Пусть знают о существовании волшебников и пусть знают, что мы с ними сделаем, если они начнут использовать свои изобретения кому-нибудь во вред.
Имея личный опыт общения с маглами, Белла никакой особой лояльности к ним не испытывала, напротив, ей хотелось воздать им за все их злодеяния, чтобы они, наконец, поняли, что безнаказанность вечно длиться не может. К тому же, она и так собиралась посвятить всю свою жизнь борьбе с магловским произволом, так какой смысл делать это в одиночку, если уже есть организация, которая по всему производит серьезное впечатление, и идеи которой Белла разделяет.
— Я согласна, — решительно проговорила она. — Я буду Пожирателем смерти.
— Я тоже, — сразу же отреагировал Крауч. — Хоть вы и не дали мне договорить, но я к этому вел. Лучше уж рисковать за правое дело, чем отсиживаться всю жизнь, как мой отец.
— Ну а мы с братом уже давно все решили, — подытожил Рудольфус.
