Наследники Слизерина

В течение следующей недели Белла довела Черную метку до ума. Та теперь была достаточной яркости и занимала практически весь потолок залы. Удовлетворившись полученным результатом, девушка с чувством выполненного долга отправилась домой. — Трисси, чем ты там занималась все лето? — обиженно поинтересовалась миссис Блэк, когда дочь, наконец, переступила порог родного дома, вернее сказать, камина. — Мама, я выучила столько новых заклинаний! — радостно солгала Белла, приветственно целуя ее в щеку. — Почему ты не могла выучить их тут? — не унималась все еще недовольная мать. Белла стала быстро соображать, чего бы наплести, поскольку не могла сказать, что разучивала темномагическое заклятие по заданию предводителя Пожирателей смерти со строгим наказом, чтобы раньше времени никто из посторонних его не видел. — Мистер Лестрейндж учил нас, — выкрутилась она, намекая на то, что ее собственный отец был вечно занят, и никогда не стал бы всерьез заниматься обучением детей. — Мама, представь себе, как удивятся преподаватели, когда увидят, сколько всего я выучила за лето! — Все равно могла бы заглянуть хоть на недельку, — заметила Друэлла, но ее тон немного смягчился. Чуть ли не в последний день каникул Белла отправилась в Косой переулок, чтобы купить все необходимое к школе. Сестры решили составить ей компанию: Нарцисса, потому что очень любила Косой переулок и, к тому же, не отходила от Беллы ни на шаг с тех пор, как та вернулась, а Дромеда охотилась за новой книгой своей любимой писательницы, вышедшей накануне. «Черт бы побрал эту Фриду Фишер и ее неуемную фантазию!» — раздраженно подумала Белла, когда они пристроились в конец длинной очереди во «Флориш и Блоттс», тянувшейся аж с улицы. В витрине магазина висел гигантский плакат, на котором была нарисована миловидная волшебница с волосами пшеничного цвета, овальным лицом и кокетливо-раскосыми зелеными глазами. Она держала свою волшебную палочку над котлом, внутри которого спиралью закручивалось фиолетовое варево. А чуть ниже все тем же загадочным лиловым цветом мерцала гигантская витиеватая надпись: «Добро пожаловать в мой мир!» Белле было абсолютно неинтересно, что все это значит, и какова очередная сюжетная линия у этой безумной графоманки, но Дромеда все равно стала рассказывать. — Это история о девушке-волшебнице, которая влюбляется в магла! — Да неужели? — не удержалась Белла от язвительного замечания. — За последние десять лет так ничего и не поменялось? Цисси, которая всегда была солидарна со средней сестрой, захихикала. — Зря смеетесь! — пророчески заметила Дромеда. — Сейчас эта тема очень популярна. Особенно, после того, как вышло интервью отца Маландры. Белла скривилась. Меньше всего ей сейчас хотелось вспоминать о той гнусной статье. Эх, знала бы сестрица о планах Темного Лорда, и о том, что недолго осталось таким как Фишер и Аллен терроризировать людей своими губительными идеями! И, хотя, Пожиратели пока затаились, Белла свято верила в то, что у Волан-де-Морта припасен гениальный план, а медлит он лишь потому, что подходящий, с его точки зрения, момент еще не назрел. — Неужели? — вновь поинтересовалась Белла, но, на сей раз, удивляясь искренне. — Да! — восторженно подтвердила Дромеда. — Очень многие на стороне Аллена! — А вот и нет! — с жаром возразила Цисси, и ее губки даже задрожали от гнева. — Мама с папой были ужасно расстроены! — А весь прогрессивный волшебный мир поддерживает Аллена! — яростно стояла Дромеда на своем. — Все прогрессивные идиоты, — поправила Белла, только сейчас осознав, что за время своего добровольного затворничества в доме Лестрейнджей она много узнала о Пожирателях, но не имела практически никакого понятия о тенденциях в волшебном мире в целом. Во время работы над заклинанием она даже газет в руки не брала и теперь была не готова поверить в то, что у Аллена есть много сторонников. Дромеде ремарка не понравилась, и, по своему обыкновению скривив губы, она заносчиво продолжала: — И вовсе не идиоты! Лонгман, Грей, Миллер… — И кто же они такие? — бесцеремонно перебила Белла. — Впервые слышу. — Волшебники! — Грязнокровки? — Если они рождены маглами, это еще не значит, что они не волшебники! — Я этого не говорила. Просто, какое мне дело до мнения каких-то Греев и Миллеров? Что они сделали для магического сообщества? Может, изобрели новые заклинания? Или еще какие заслуги имеют? С чего они решили, что вправе диктовать другим магам, как им жить? — А что сделали Блэки? — взвизгнула Дромеда, теряя самообладание. Белла многозначительно закатила глаза, даже не зная с чего начать перечисление всевозможных заслуг древнейшего рода. — Бабушка Араминта, к примеру. — Ее изуверские законы так и не были приняты! — яростно отбрила Дромеда. — Финеас Найджелус Блэк — директор Хогвартса! — пришла на помощь Цисси. — А Арктурус Блэк II много лет возглавлял больницу святого Мунго, изобрел десятки исцеляющих заклинаний, а также легочный эликсир, который до сих пор широко используется. Странно, что как будущий целитель ты этого не знаешь, — язвительно прибавила Белла. Дромеда еще на третьем курсе определилась с профессией. Тогда на пике популярности был роман под названием «Ясмин Кали» за авторством все той же Фриды Фишер. Ясмин Кали — юная целительница, разумеется, была умна не по годам и каждый божий день спасала чью-нибудь жизнь до тех пор, пока ее очередная жертва, то есть, пациент, не оказался смертельно болен никому неизвестным недугом, при этом, разумеется, он был наделен неземной красотой, заставившей Ясмин втрескаться в него по уши и изобрести-таки необходимое лекарство. Одним словом, жили они потом долго и счастливо. Родители выбор Андромеды одобрили. Целитель — профессия благородная и, можно даже сказать, аристократическая. К тому же, учитывая хорошие познания в зельеварении и травологии, дочь имела все шансы ею овладеть. — Я об этом знаю, — не менее язвительно ответила Дромеда. — Но, если человек ничего такого не изобрел, это не значит, что у него нет чувств! — А кто запрещает ему иметь чувства? — ахнула Белла. — Пускай себе имеет на здоровье! Никто же ему не препятствует жить так, как он хочет. Стоит какому-нибудь маглу проявить самые захудалые магические способности, его сразу же находят и приглашают в Хогвартс! Но вместо того, чтобы быть благодарными за предоставленные им совершенно бесплатно блага, они пытаются лезть в наш мир и диктовать свои условия, еще и выставляют все так, будто бы их ущемляют! Вот сделали бы сначала что-нибудь полезное, тогда бы и качали права! — А что полезного сделали вы двое?! — разозлилась Дромеда. — Ничего! — отрезала Белла. — Потому и не лезем ломать вековые устои! Их разговор на повышенных тонах заставил стоящих рядом людей оборачиваться, что для Дромеды и Цисси не имело никакого значения, а вот для Беллы в свете последних событий лучше было не привлекать излишнего внимания к своей гражданской позиции. — Не стоит нам из-за этого ссориться, — решила она дать задний ход. Дромеда поджала губы, но ничего не возразила. Тем временем, очередь продолжала продвигаться крайне медленно. В итоге решено было оставить старшую сестру возле книжного, а младшим продолжить поход по магазинам, пока те не закрылись. На всякий случай, Белла отдала Дромеде свой список учебников и вместе с Цисси отправилась к Мадам Малкин. По дороге она стала расспрашивать ее обо всем, что происходило дома этим летом, да и в магическом мире вообще. Ведь мама поддерживала тесные связи со многими волшебными семьями. К счастью, Цисси не подверглась пагубному влиянию старшей сестры и не питала болезненной любви к глупым романам Фишер. Напротив, со скуки она жадно собирала все магические новости, читала газеты и уговаривала маму брать ее с собой, когда та отправлялась в гости. Так что у нее скопилось много информации по интересующему Беллу вопросу, и с ее слов удалось выяснить, что дела обстоят следующим образом: Статья Аллена произвела фурор. Многие чистокровные волшебники были оскорблены до глубины души и все как один сетовали на отсутствие каких-либо решительных ответных действий. Что же касается той части магического сообщества, которая питала лояльность к маглам, то там мнения разделились. У Аллена появились радикальные поклонники, считающие, что поднять эту тему «давно пора», и противники, заявляющие, что перемены нужны, но подходить к ним надо осторожно и постепенно, а резкие шаги приведут к непредсказуемым социальным последствиям. Само собой, была и третья группа тех, кто не интересовался сутью вопроса, но заранее выступал против любых действий, могущих спровоцировать общественные волнения и конфликты. Позже, осмысливая этот разговор, Белла пришла к выводу, что мир вполне созрел для появления такой силы как Пожиратели смерти, и, как минимум, треть магического населения, вероятно, их поддержит. Противоборствующая сторона, конечно, тоже выглядела внушительно, но, в конце концов, что могут жалкие грязнокровки, полукровки и прочие недомаги сделать с хорошо организованной группой умелых чистокровных волшебников? Своими новыми соображениями она поделилась с друзьями, едва только они вошли в свободное купе Хогвартс-экспересса и наложили на дверь заклинание «Оглохни». — Что-то будет! — возбужденно рапортовал Рабастан. — Ты бы видела, что сейчас творится у нас дома! Все на взводе! Все ждут от Темного Лорда приказа! Он только вчера вернулся из своей поездки и дал понять, чтобы Пожиратели были начеку! — А мы, как назло, уезжаем в Хогвартс и все пропустим! — с досадой воскликнула Белла. — А как же задание Темного Лорда? — обеспокоенно спросил Крауч. — Да не будет никакого задания, — мрачно вздохнула она. — Мы ведь теперь не сможем отлучиться из Хогвартса до зимы. — А что, если задание будет касаться Хогвартса… — загадочно произнес Рудольфус. — Но что мы можем сделать в школе? — скептически возразила Белла. — Да еще и под носом у Дамблдора. Может, Темный Лорд хотел дать нам задание, да передумал? Мало ли, что произошло с ним в поездке. — Или оно будет вовсе не таким, как мы полагали… — продолжил Крауч эту неоптимистичную мысль. — Например, нам скажут вербовать новых сторонников. Как Руквуд. Будем собирать учеников в этой жуткой развалине и рассказывать о том, как здорово быть Пожирателем смерти. — О не-ет! — простонала Белла. — Я не буду этого делать! Ненавижу собрания! — А зачем же тогда она выучила то странное заклинание? — возразил Рабастан. — Ну, не знаю… для того, чтобы произвести впечатление на новичков, может быть, — предположил Крауч. — Сами посудите. Это всего лишь изображение. Ну какой от него еще толк? Руквуд показывал нам метку у себя на руке, а Белла будет показывать на потолке. — Не буду я ничего никому показывать! — обиженно заявила она. — Не для того я убила все лето, чтобы распинаться перед этими балбесами! Пусть верят на слово! — она скрестила на груди руки и сурово уставилась в окно. Белла очень надеялась на то, что Темный Лорд поручит им какое-нибудь интересное задание, может быть, даже решающее для их общей борьбы, а тут такое разочарование! Вдруг в дверь купе постучали, и все четверо пассажиров вздрогнули. — Крауч тут? — неуверенно спросил протяжный гнусавый голос из коридора. — Тут! — отозвался Барти и, сняв заклинание, отворил раздвижную створку. В купе зашел семикурсник. Высокий сутулый очкарик с маленькими глазками, делающими его немного похожим на крота, облаченный в форменную мантию Когтеврана. Белла и Барти хорошо его знали, поскольку он был одним из старост. — Кенди просила напомнить, что пора делать обход поезда, — сообщил он. — Конечно, Нерд! — Крауч послушно поднялся с сиденья, складки его мантии расправились, и на груди блеснул значок старосты школы. Об этом приятном для себя повышении он узнал месяц назад. А вышеупомянутая Коралина Кенди была его напарницей, старостой школы из Гриффиндора. — А Блэк не идет? — заносчиво поинтересовался Нерд. — Не идет, — сквозь зубы процедила Белла, поспешно пряча значок за воротник мантии, что, впрочем, было бесполезно, поскольку Нерд прекрасно знал, кто она такая. — А почему? — дотошно поинтересовался он. Белла гневно закатила взгляд к потолку. — Да куда столько народу? — вспылила она. — В каждый вагон хотите по человеку поставить? Я вам, что, кондуктор?! — Все старосты должны идти, — невозмутимо заметил Нерд . Издав гортанный звук, выражающий крайнюю степень негодования, Белла вскочила на ноги, едва не поломав маленький купейный столик. — Ну что встали в дверях? — накинулась она на парней. — Раньше начнем — раньше закончим! По дороге Нерд сообщил, что остальные старосты уже на обходе, а им троим осталось обследовать хвост поезда. Туда они и направились самым нелепым образом, следуя друг за другом, как детский паровозик. Белла гневно шла вслед за товарищами, думая о том, что нашлет летучемышиный сглаз на каждого, кто вздумает нарушать сегодня порядок. Но везде было на удивление спокойно, не считая самого последнего вагона, где царило подозрительное оживление, и куча народу толклась в коридоре. На драку или ссору было не похоже. Ощущение складывалось такое, будто в дальнем конце вагона кто-то что-то продает. — Расступитесь! Расступитесь! — гнусавил Нерд, идущий впереди патруля. Остальные двое протискивались следом. Уже порядком взбешенная Белла пару раз бесцеремонно применила отталкивающее заклинание, чем напугала учеников, и те спешно стали скрываться в своих купе. Причиной столпотворения и объектом всеобщего внимания оказались несколько девочек-шестикурсниц из Гриффиндора. Они стояли рядом с небольшим складным столиком, усыпанным яркой печатной продукцией и какими-то безделушками. Лидер группы несомненно угадывался в странной девушке, одетой по-магловски, да еще и увешанной чем-то блестящим с ног до головы, точно рождественская елка. Старосты подошли ближе и девочки расступились. — Что здесь такое? — деловито поинтересовался Нерд, насколько деловитость вообще могла относиться к его меланхоличной внешности и противному голосу. При появлении сразу трех стражей порядка создатели столпотворения перепугались и не сразу нашлись, что ответить. — Вы этим торгуете? — продолжал допрашивать Нерд, пытаясь своими полуслепыми глазами разглядеть то, чем была увешана девочка. Крауч почему-то застыл на месте и тупо таращился на нее во все глаза. Понимая, что пора брать ситуацию в свои руки, Белла растолкала коллег и подошла к странной девочке вплотную. Теперь она увидела, что "блестяшки" являются ничем иным, как маленькими серебристо-фиолетовыми значками ромбовидной формы с непонятной аббревиатурой. Впрочем, за расшифровкой далеко ходить не пришлось. На столе стопками лежали пестрые листовки. Зрение у Беллы было прекрасное, и она без труда прочла текст: «Фронт борьбы за права немагов и иных несправедливо обделенных категорий магического населения». Высокое качество глянцевой бумаги и профессиональная типографская печать немедленно бросились ей в глаза. — Это же Маландра Аллен! — чуть слышно прошептал Крауч Белле в ухо, продолжая таращиться на странную девушку. — Я уже поняла, — ответила Белла ледяным тоном, даже не подумав понизить голос. Маландра была бесцветной и весьма несимпатичной девушкой: выгоревшие русые волосы, почти незаметные брови и ресницы, маленькие ни то карие, ни то зеленые глаза и круглое лицо с восторженно-глуповатым выражением, точь-в-точь как у ее отца. И уж совсем было непонятно, чего ради она увешалась таким неадекватным количеством этих значков. — Ты это распространяешь? — холодно спросила Белла, оттянув один из значков у Маландры на груди и сверля бедолагу таким въедливым взглядом, точно змея полевую мышь. — Я… — залепетала Маландра. — Я, просто… мой отец… Ее подруги стояли неподвижно и не издавали ни звука. По школе о Белле ходили разнообразные слухи, отчасти порожденные ее реальными действиями, отчасти придуманные. Но, так или иначе, не каждый рискнул бы с ней связываться. — Зачем ты едешь в Хогвартс? — резко крикнула она. У Маландры, кажется, подкосились ноги. Во всяком случае, Белла, все еще державшая ее за значок, почувствовала, как его тянет вниз. — Ты едешь туда получать бесценные магические знания или заниматься глупой агитацией, отвлекая от учебы и себя, и других?!! — в бешенстве закричала она, резким движением сорвала значок и швырнула его на пол. Сообщницы Маландры проводили его ошалевшим взглядом. Сама жертва готовилась вот-вот потерять сознание. Белла обвела остальных девушек суровым взглядом, затем ткнула пальцем в гору агитматериалов, возвышающихся над столом. — Если я еще хоть раз это увижу — переломаю всем руки и скажу, что так и было, — медленно процедила она. Гриффиндорки ничего не отвечали, только продолжали испуганно на нее таращиться. Белла гневно развернулась, скомандовала своим спутникам следовать за ней, те от неожиданности подчинились, и все вместе победоносно покинули вагон. — Когда я говорил, что мы должны оставаться собой, я вовсе не имел ввиду ТАКОЕ! — простонал Крауч, когда они возвратились в свое купе, а к нему вернулся дар речи. — Что случилось? — испуганно спросил Рабастан, видя потрясенного Барти и все еще воинственно настроенную Беллу. Крауч сбивчиво поведал о произошедшем. — Ну до чего обнаглевшая тварь! — воскликнула Белла, прежде чем друзья как-то успели отреагировать на услышанное. — А ведь среди тех, кому она предлагала свои значки, многим и тринадцати не было! Как можно засорять их головы этой дрянью! — Но мы не в силах запретить ей это делать! — жалобно проговорил Барти. — По правилам школы она может все это распространять. — Теперь, у нее на какое-то время пропадет такая охота, но вряд ли навсегда… — хмуро заметил Рудольфус. — Я думаю, мы должны немедленно уведомить об этом Пожирателей. Если наши враги орудуют в Хогвартсе — это уже не шутки. Сегодня же напишу обо всем отцу. А ты, Беллс, лучше будь аккуратнее. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Дамблдор или Макгонагалл тебя в чем-нибудь заподозрили. — Хорошо, — буркнула она, снова принимая насупленную позу и отворачиваясь к окну. Белла с трудом преставляла, как ей удастся себя сдержать, чтобы не попереубивать этих нахальных борцов за «осквернение крови» ну или, хотя бы, не покалечить. Однако встреча с Маландрой была не единственным огорчением в тот день. Весьма странной и неприятной оказалась речь Дамблдора после праздничного ужина. Вместо того, чтобы рассказать о квиддиче и экзаменах, он завел длинный, эмоциональный, не до конца понятный монолог про терпимость, взаимоуважение друг к другу и единство, как лучший способ борьбы с внешней и внутренней угрозами, но больше всего друзей напугало и расстроило его объявление о том, что в этом году по техническим и иным причинам студенты не смогут покинуть школу на время Рождественских и Пасхальных каникул. Чем именно это продиктовано, и какие тут замешаны соображения, Дамблдор так и не пояснил, хотя ничего подобного в Хогвартсе не было даже на памяти семикурсников. По залу прокатился возмущенный гул. Некоторые, особенно недовольные, даже повскакивали с мест. Старосты и деканы факультетов тут же кинулись их утихомиривать. — Во время каникул ученикам будут предоставлены все условия для проведения досуга и подготовки к экзаменам, — прибавил Дамблдор, что, само собой, никого не утешило. — Он все знает! — шепотом проговорил Крауч, когда друзья вчетвером собрались в гостиной у камина. — Что знает? — недоверчиво поинтересовался Рудольфус. — Про нас! — еще тише произнес он. — Да с чего ты взял? — зашипел на него Рудольфус. — Походы в Хогсмид он ведь не запретил. Боится, наверное, что Пожиратели займутся вербовкой во время каникул. В любом случае, будем вести себя осторожно, заниматься своими делами и не вызывать подозрений. В тот же вечер Рудольфус отправил письмо отцу, и на следующее утро изможденная сова, которую, кажется, даже не покормили между перелетами, доставила ответ. Короткая записка от мистера Лестрейнджа гласила: «Все ясно. Сами ничего не предпринимайте. Без необходимости не пишите. Нас информирует другой человек. Не страшно, что не приедете на каникулы. Ждите указаний. P.S. Ни в коем случае не вступайте с дочерью Аллена в публичный конфликт». — Кто информирует? — удивилась Белла, когда Рудольфус дал каждому по очереди прочитать письмо. — Не знаю, — пожал он плечами. — Так или иначе, нам дали понять, что это больше не наша забота. — Неужели удалось завербовать кого-то из учителей? — удивился Крауч. — Не может этого быть! — возразил Рабастан. — Ну, если это кто-то из учеников, то вариант только один, — Белла бросила прищуренный взгляд на Малфоя, который стоял у входа в гостиную и отчитывал первогодок за какой-то проступок. — Он единственный, кто изъявил желание стать… ну вы понимаете, о чем я. Не считая Эйвери, но тот закончил школу в прошлом году. — Что ж, пускай теперь у него на эту тему голова болит, — фыркнул Рудольфус. Белла хотела отпустить пару колких замечаний насчет того, как Малфой, по ее мнению, справится с этой миссией, но вдруг Крауч поднял важную тему. — Велено ждать указаний, — заговорщически проговорил он, — значит, возможно, мы получим задание здесь, в Хогвартсе! — Было бы здорово! — радостно отозвалась Белла, которая жаждала хоть какой-нибудь деятельности и чувствовала, что не вступать с Маландрой Аллен в конфликт будет стоить ей такого терпения, которым она прежде никогда не отличалась. — Да тише вы! — зашикал на них Рудольфус, нервно оглядываясь. — Давайте больше не будем обсуждать это все так часто, иначе кто-нибудь может подслушать. — Если ты так и будешь все время панически вертеть головой, то нас точно начнут подозревать! — раздраженно заметила Белла. К радости Рудольфуса больше обсуждать опасные темы почти не приходилось. Просто потому, что не было никаких новостей и писем. Постепенно жизнь вошла в привычную колею, точно и не было этого сумасшедшего лета. Краучу подвернулась огромная удача. Каждый год он безуспешно выставлял свою кандидатуру на пост комментатора школьных матчей по квиддичу и вот, наконец, когда он уже почти отчаялся, к нему подошла МакГонагалл и заявила, что он назначен на должность, поскольку прежний комментатор Марти Макларен внезапно решил покинуть школу по семейным обстоятельствам. Крауч обрадовался так, что чуть не кинулся обнимать и целовать профессора, принесшую такую замечательную новость, но, к счастью, сдержался. Зато идиотская улыбка не сходила с его лица еще недели две. Тем временем, Белла пристально следила за Маландрой Аллен, и даже начала более ревностно относиться к своим обязанностям старосты, устраивая по школе регулярные обходы. Маландра, похоже, оказалась не из смелых, и месяц после их встречи в поезде никак себя не проявляла. Лишь к октябрю то и дело стали где-нибудь всплывать листовки и значки. Белла то находила их на полу в коридоре, то замечала в руках кого-то из учеников, из чего можно было сделать явный вывод, что Аллен распространяет их из-под полы, и не сегодня-завтра все это выйдет на свет. Долго ждать не пришлось. Промозглым осенним утром несколько учеников Гриффиндора при поддержке пары-тройки пуффендуйцев, гордо нацепив значки на свои форменные мантии, стали расхаживать так по школе, предлагать всем встречным листовки и пояснять, что они выступают за права немагического населения, уважительное отношение к маглам, допуск их в волшебный мир и еще много всего подобного. Как водится, проповедь закончилась дракой. Ученикам Слизерина акция пришлась не по душе, и на одной из перемен они стремительно атаковали агитаторов, даже не пытаясь прибегнуть к философскому обоснованию своей позиции. Потом кто-то за кого-то вступился, и, в итоге, были наказаны восемнадцать человек, а спорная продукция конфискована. Белла с мстительной радостью наблюдала за схваткой, стоя в стороне и не предпринимая никаких попыток разнять оппонентов, тем более, что без помощи преподавателей остановить такую массовую потасовку все равно было невозможно. Зато, она громкими выкриками успела поснимать очки со всех неугодных ей лиц и факультетов. На следующий день собрание старост длилось почти час, и проводила его Макгонагал лично. Она долго и эмоционально говорила о том, что в условиях непростой политический обстановки старостам придется проявить мужество и стойкость в попытках удержать ситуацию в школе в рамках благоприятной. Она призвала внимательно наблюдать за происходящим и пресекать все конфликты в зародыше, не стесняясь крупно штрафовать нарушителей на очки, чтобы ни в коем случае не допустить новых массовых столкновений. Старостами Слизерина такое указание было воспринято, как команда «фас». В тот же день они собрались отдельно в составе шести человек, чтобы обсудить свою дальнейшую стратегию. И, в конце концов, было решено расценивать любое демонстративное ношение значков и агитационные речи как очаг конфликта и немедленно предпринимать карательные меры. Проголосовали единогласно все, включая Крауча, который едва ли понял, с чем согласился. Все время заседания глава слизеринского старостата не выпускал из рук журнала «Летный спорт» и сосредоточенно делал там какие-то пометки, готовясь комментировать свой первый матч. По событиям последующих недель стало понятно, что старосты других факультетов провели схожие совещания и пришли к схожим решениям, только с поправкой на свои политические убеждения. И начался масштабный санкционированный произвол со стороны власть имущих. Старосты Слизерина, точно церберы, ходили по школе, выслеживая людей с фиолетовыми значками и при первом же неосторожном шаге последних обвиняли их подстрекательстве. Старосты других факультетов частенько принимали сторону последователей Аллен и пытались карать тех, кто вступает с ними в горячие споры. Не прошло и двух месяцев, как школа раскололась надвое. Маландра Аллен, до сих пор не выходившая из подполья, вдруг стала очень популярной и заручилась серьезной поддержкой. В основном, к ней примкнули студенты Гриффиндора, которые всегда были за любой кипиш (особенно, если это давало возможность насолить Слизерину), а также маглорожденные студенты Пуффендуя и Когтеврана. Белла даже не предполагала, что последние пребывают в Хогвартсе в таком пугающем количестве. У нее так и чесались руки сделать что-нибудь с Маландрой, которая была гнойной язвой на теле школы и заражала окружающих идеями своего недоумка-отца с удивительной быстротой. Но подобраться к ней теперь было просто невозможно из-за постоянно окружающей ее свиты соратников. Кроме того, Белла помнила наказ мистера Лестрейнджа, поэтому максимум, что она могла себе позволить — это бросать на Аллен грозные взгляды, сталкиваясь с ней в коридорах. Та поспешно опускала глаза и быстрым шагом проходила мимо. Не без удовольствия Белла замечала, что зуб на Маландру точит не только она одна. Многие ученики из древних и уважаемых волшебных семей, чтущих традиции и ставящих магию превыше всех прочих благ, развернутую «грязнокровкой» кампанию восприняли как личное оскорбление и решили принять брошенный вызов. Вскоре появились альтернативные листовки кустарного производства, где на изумрудном фоне в лучших традициях Салазара Слизерина значился девиз: «Наша миссия священна! Наша магия истинна! Наша кровь чиста!» В общем, с каждым днем происходящее в Хогвартсе становилось все интереснее и интереснее. Белла не уехала бы на каникулы, даже будь у нее такая возможность, до того ее волновали, а порой даже забавляли разворачивавшиеся события. Тем временем, Пожиратели смерти совершенно не к месту прекратили подавать всякие признаки деятельности. Мистер Лестрейндж ничего не писал, никаких указаний от других сторонников Волан-де-Морта тоже не поступало, даже в штаб-квартиру Пожирателей в Хогсмиде за прошедшие полгода друзей не пригласили ни разу. Все их визиты в волшебную деревню проходили в Трех метлах или Кабаньей голове. По мнению Рудольфуса, такое затишье необходимо было для того, чтобы обезопасить будущих Пожирателей и не навлечь на их головы подозрения и неприятности. «Темный Лорд знает, что делает», — с уверенностью заявил он. Белла все больше задавалась вопросом, какую же цель на самом деле преследовал Дамблдор, запретив ученикам уезжать домой. С одной стороны, понятно, что дома им могут внушить нехорошие, с его точки зрения, идеи. Ту же Маландру бестолковый отец так накрутит за две недели, что она вернется в школу с новым расширенным планом подрывной деятельности. Ведь вряд ли эта недалекая трусливая девчонка действовала сама. Наверняка, отец заранее снабдил ее значками и листовками, а также регулярно посылает инструкции. А, может, им, в свою очередь, тоже кто-то манипулирует? Уж больно недееспособный вид у него был на фото. С другой стороны, чистокровные родители за время каникул тоже могли снабдить своих детей подробными инструкциями по противостоянию «магловским выродкам». Белле было любопытно, что же будет со школой во время каникул при условии, что никто из студентов не поедет домой. Несколько сот решительно настроенных учеников останутся предоставленными самим себе с кучей свободного времени, и школа неизбежно превратится в закипающий котел, который рано или поздно взорвется. Но преподаватели, со своей стороны, сделали все, чтобы этого не произошло: задали на каникулы неподъемную кучу домашней работы, а для отстающих и провинившихся учеников организовали дополнительные уроки. Кроме того, ко всеобщей радости, Дамблдор пригласил в Хогвартс профессионального тренера по квиддичу, который давал мастер-классы, обучая всех желающих, и устраивал товарищеские матчи. Рудольфус был зол невероятно! Из-за этого нововведения плановые тренировки пришлось сократить, и он ужасно переживал за то, в каком состоянии его команда выйдет на поле. Вслед за тренером в школу стали один за другим прибывать представители других волшебных профессий: целители, изготовители метел, волшебные живописцы, репортеры, всевозможные ученые, сотрудники Министерства, мракоборцы и даже одна прорицательница. Правда, судя по эпатажному внешнему виду и туманным речам последней, ее мастер-классы могли заинтересовать разве что сумасшедших, да любителей поглумиться. Руководство школы добилось своего. Каникулы проходили относительно спокойно, а страсти вокруг промагловского и проволшебного движений немного улеглись. Ученики старались не упускать вновь открывшихся возможностей, и фиолетовые значки стали реже мозолить глаза. Белла и сама вдоволь наигралась в квиддич под руководством настоящего профи: попробовала себя в роли охотника, загонщика и даже ловца. Кроме того, она посетила мастер-класс волшебной живописи, и ей даже удалось оживить непонятного чертика, которого она намалевала на своем пергаменте черной краской. Чертик, к счастью, не заговорил, но стал царапать кривым пальцем по бумаге, издавая чудовищные звуки, так что Белла без сожалений скомкала лист и выбросила его в мусорную корзину. Также она заглянула на лекцию к целителю и задала ему пару интересующих вопросов об оказании первой помощи при ранениях. Но больше всего, конечно же, ее интересовали семинары, проводимые мракоборцами, и она посетила их все без исключения. Каждое занятие вел новый представитель Министерства, который рассказывал об особенностях профессии и интересных случаях из своей реальной практики. За эти дни Белла исписала неимоверное количества пергамента. Она сыпала бесчисленными вопросами касательно обороны от самых опасных темных заклятий. Одна чрезвычайно харизматичная женщина средних лет с платиновыми коротко стрижеными волосами и загорелой кожей, имевшая большой стаж работы в Отделе магического правопорядка, рассказывала много и увлекательно, совершенно не гнушаясь никакими подробностями своей деятельности. Разглядев в ней человека смелого и откровенного, Белла решила попробовать завуалировано задать свой давний вопрос о применении непростительных заклятий. — Я слышала, что основная опасность темной магии состоит в том, что темный волшебник вынужден постоянно стимулировать у себя негативные чувства, иначе ничего не выйдет. Правда ли это? — Белла, конечно же, не думала, что мистер Лестрейндж ее обманул, но надеялась, что, отвечая на этот вопрос, гостья выболтает еще что-нибудь интересное. — Конечно, — искренне подтвердила та. — Нельзя творить темную магию, не испытывая отрицательных эмоций. Вы никогда не сможете убить, если не будете этого очень сильно хотеть. Почему убийство считается извращенной формой наслаждения? Потому что убийца чувствует свою власть над жертвой, ощущает себя вершителем чужой судьбы. Пока он не пропустит это все через себя, Авада Кедавра не сработает. Белле самой бы и в голову такое никогда не пришло. Напротив, ей казалось, что убийство совершается из холодного расчета, из выгоды или, на худой конец, из мести, но никак не ради удовольствия как такового. В тот же вечер она, раздираемая страхом с одной стороны и любопытством с другой, решилась-таки попробовать впервые в жизни применить непростительное заклятие. У нее уже несколько дней болела подопытная мышь, которая была сильно повреждена от испытываемых на ней всевозможных боевых заклинаний и жалобно постанывала, лежа в углу клетки. Никакая доступная Белле магическая медицина на несчастную не действовала, и та была, очевидно, обречена на мучительную смерть. Белла уединилась в пустом классе, и, убеждая себя в том, что совершает благое дело, направив на грызуна волшебную палочку, впервые в жизни произнесла: — Авада Кедавра! Она и не ожидала, что мышь сразу же испустит дух, но в моменте все равно было что-то пугающе-торжественное. Однако пленница, как ни в чем не бывало, лежала на своем месте и, зажмурив глаза, издавала приглушенный прерывистый писк. Смотреть на страдалицу было больно, даже не смотря на то, что Белла уже привыкла к подобному исходу своих экспериментов. «Во что бы ни стало я должна избавить ее от мучений прямо сейчас!» — взяв себя в руки, решила она, и снова взмахнув палочкой, твердо произнесла: — Авада Кедавра! И опять ничего. «Негативные эмоции… удовольствие… черт возьми! Да какое удовольствие можно испытывать, убивая это несчастное создание? Разве, что жалость!» Усилием воли Белла попробовала разозлиться, представить себе, что эта мышь ее укусила или что-то в этом роде, но заклинание опять не сработало. Тем временем, состояние больной ухудшилось. Мышь стала дышать тяжелее и чаще. Писк стал низким и надрывным. Видимо, начиналась предсмертная агония. Девушке сдавило грудь. «Я довела это маленькое беспомощное существо до такого ужасного состояния, а теперь даже не могу найти в себе сил прекратить его муки! — подумала она, чувствуя как горлу подступает комок. — Разве не я теперь в ответе за его жизнь? Вернее, за смерть…» «Так надо… так будет лучше… я имею право… — твердила Белла про себя, не обращая внимания на внезапно охватившую ее дрожь. Не отрывая от жертвы одержимого взгляда, она сделала напряженный, но решительный взмах рукой и, превозмогая спазм в горле, почти шепотом произнесла: — Авада Кедавра! Из ее волшебной палочки выскользнул зеленый луч и озарил тело зверька, которое тут же затихло, обмякло и сделалось неподвижным. Понимая, что все кончено, Белла без сил опустилась на стул, чуть не промахнувшись. Не глядя, она схватила стопку каких-то своих записей и стала обмахивать ими лицо. Тут сзади скрипнула дверь, и от испуга у девушки чуть не остановилось сердце. — Макгонагалл заставила меня ходить на свои дополнительные занятия, — недовольно сообщил Рабастан и бесцеремонно швырнул свою сумку на стол, за которым сидела Белла. — А Слизнорт сказал, что мне не мешало бы посетить класс для отстающих по Зельеварению в четверг. Осознав, что опасности нет, Белла продолжала монотонно обмахиваться, не проявляя никакого интереса к проблемам друга. — У тебя мышь опять умерла? Сочувствую, — проговорил Рабастан, взглянув на клетку. — Это я ее, — хрипло произнесла Белла, не поворачиваясь. — Ты? А чем? Ядом? Ты же говорила, он их плохо берет. Какой-то новый нашла? — Авадой Кедаврой, — прохрипела она, чуть не захлебнувшись этим словосочетанием. — Чем? — не расслышал Рабастан. — Авадой Кедаврой! — Что? — в ужасе переспросил он и приземлился на соседний стул. — Не может быть! Белла была не в том состоянии, чтобы дискутировать, поэтому молчала. — Ты уверена? — спросил Рабастан после некоторой паузы. Она кивнула. Рабастан ошарашено посмотрел на труп, потом на подругу, опять на труп, опять на подругу… — Невероятно! — выдохнул он. — Как тебе это удалось? — Мне надо прилечь, — проговорила Белла и поднялась с места, опираясь на крышку стола. Рабастан немедленно вскочил и поддержал ее за локоть, вызвавшись проводить до спален. Когда Белла увиделась с друзьями на следующий день, Крауч и Рудольфус уже знали о случившемся от Рабастана. — Ну ты, подруга, даешь! — потрясенно проговорил Барти. — Только ты могла начать эксперименты с темной магией с самого жуткого заклинания, изобретенного человечеством! Ты теперь настоящий темный маг! Скажи, тебя стоит бояться? — Что ты несешь? Какой темный маг? — раздраженно пробормотала Белла. — Ну как? Уже два темных заклинания знаешь. — Сколько бы темных заклинаний я не знала, это не делает меня темным магом, — решительно отрезала она. — Почему же? — удивился Барти, не понимая, зачем Белла спорит. — Разве ты не хочешь быть темным магом? Это же так круто! Восхищение друга почему-то на этот раз ее не радовало. — Все это глупые ярлыки! — раздраженно буркнула она. — Разве я стала другим человеком, выучив пару заклятий? — Ну-у… — протянул Крауч, — вроде не стала. Но мне идти с тобой рядом теперь немного страшнее, чем обычно. — Так не иди! — разозлилась Белла и толкнула его в плечо. Тот отшатнулся и захохотал. — Да ну тебя! И так тошно! — Белла с обидой посмотрела в его смеющиеся глаза. Почему ей было тошно, она так и не поняла. Если рассуждать логически, в ее поступке однозначно не было ничего плохого. Животных ей уже приходилось убивать и раньше. Они погибали во время тренировок, или Белла сама давала им яд, когда видела, что они безнадежно больны. Конечно, может, и можно было попробовать их спасти, но соответствующего лекаря поблизости не было, а идти за помощью к профессору Ухода за магическими существами стало бы верхом абсурда и жестокости по отношению к слабым нервам последнего. А раз уж такое дело, то не лучше ли умерщвлять бедняг без боли и мгновенно? Тем не менее, всех больных мышей Белла отпустила на волю, что едва ли было гуманно, но в течение некоторого времени после произошедшего мысль об убийстве вызывала у нее приблизительно те же ощущения что и раздавленная мокрица Кеттлберна. Что до Рудольфуса, то он на ее поступок никак не отреагировал. То ли применение Беллой непростительного заклятия его совсем не удивило, то ли удивило настолько, что он не нашел подходящих слов, чтобы как-то это прокомментировать.