Наследники Слизерина

Они стояли посреди склада, едва переводя дыхание. За пределами старого сарая, кажется, все было спокойно, раздавался обыкновенный разноголосый шум покидающих поле членов команды и болельщиков. Теперь, когда самое страшное уже было позади, друзья, наконец, смогли как следует осмотреться. В Рабастане и Крауче преступников ничего не выдавало, разве что, чересчур испуганный вид. А вот у Рудольфуса было расцарапано все лицо, и плащ забрызган кровью. У Беллы в крови были только руки и края рукавов. — Уходите! — рыкнул Рудольфус на друга и брата. — Не отирайтесь тут, иначе будет подозрительно! Если кто спросит про нас с Беллой — скажите, что мы хотим еще немного побыть наедине. Барти и Рабастан как-то странно пошатнулись и, точно заколдованные, двинулись к выходу. — Стойте! — раздраженно окликнул их Рудольфус. — Плащи-то снимите! Опомнившись, оба стали раскоординировано стягивать с себя черные балахоны, так что в итоге Рабастан остался в своей форме для квиддича, а Крауч в обычной школьной мантии. — Идите же! — с нетерпением прикрикнул Рудольфус, отбирая у них плащи. Барти и Рабастан, напоминая жертв заклятия «Империус», заторможено двинулись к выходу и исчезли за дверью. — Нужно вернуть весь этот хлам на место, — напомнил Рудольфус, меняя тон с приказного на деловой. Они немедленно взялись за дело, и уже через минуту запасной выход был наглухо забаррикадирован. Сняв плащи, друзья, к своей великой радости, обнаружили, что на зеленые мантии кровь не попала. Свернув балахоны в тугой сверток, Белла снова убрала его в карман. Руки тоже удалось очистить при помощи заклинания. Основную сложность составляли царапины на лице Рудольфуса. Сам он масштаба ранения оценить не мог, потому что под рукой не было зеркала. — Все ужасно? — поинтересовался он, когда Белла закончила его осматривать. — Лоб, щеки, даже шея… — мрачно констатировала она. — Наверное, в то, что это ты меня так расцарапала в пылу страсти, никто не поверит, — горько усмехнулся он. — Нет, Руди, — вздохнула Белла. — Ты выглядишь так, будто на тебя напала бешеная кошка. У Маландры не ногти, а какое-то холодное оружие. — Ну, а ты можешь это как-то залечить? Белла тяжело вздохнула. Вот если бы он попросил его покалечить, то пожалуйста, тут ей равных не было, а вот, чтобы наоборот… — Вилетутдинем ревокаре! — проговорила она, направляя палочку ему в лицо. Царапины стали чуть менее видны, но совсем не исчезли. По недовольному лицу подруги Рудольфус понял, что результат не достигнут. — Попробуй еще раз, — настойчиво попросил он. — Делай, что хочешь, но я не могу появиться перед всеми в таком виде! Белла стала колдовать над каждой царапиной в отдельности, и через несколько минут скрупулезной работы лицо Рудольфуса приняло более или менее приличный вид. — Все! — изрекла она, поправляя ему волосы. — А вот это, пожалуй, лишнее, — проговорил он и тряхнул головой, а затем внезапным движением взъерошил волосы на голове у Беллы. От этого нахального жеста она мгновенно пришла в ярость и уже было открыла рот, чтобы возмутиться, но быстро сообразила, что момент для разборок не самый подходящий, и лишь демонстративно пригладила прическу рукой, при этом предостерегающе сверкнув глазами. Оценив ее реакцию, Рудольфус звонко рассмеялся. — Пошли, — проговорил он с такой беззаботной улыбкой, точно и не было никакого убийства несколько минут назад. Старательно изображая веселость и романтическое настроение, они в обнимку вышли со склада. Обстановка на стадионе была подозрительно обыденной. Ученики неспешно толпились у выхода, разговаривали, смеялись, что-то кричали. Белла сразу же стала выискивать глазами Крауча и Рабастана. Обнаружить их оказалась не трудно, потому что они стояли неподвижно чуть ли не в самом эпицентре толпы с застывшими взглядами, обращенными в себя. К счастью, никто этой странности, вроде, не замечал, не считая тех, кто случайно на них наталкивался. «Но, что такое? Почему никто не кричит? Разве тела еще не обнаружили?» — с недоумением подумала Белла. Решившись, наконец, поднять глаза, она посмотрела на небо и сразу поняла, в чем дело. Из-за возвышающихся над стадионом трибун амфитеатра с того места, где они находились, Черную метку было просто не видно. Необходимо было выйти наружу, преодолев огромную пробку. Белла и Рудольфус двинулись к выходу вместе с толпой. А вот Крауч и Рабастан так и стояли на месте как два истукана, видимо, желая как можно сильнее отдалить тот момент, когда им придется вновь столкнуться с плодом содеянного. Рудольфус, напротив, увлекал Беллу в самый эпицентр толчеи, недовольно подгоняя зазевавшихся учеников. Вдруг в массе народа возникло какое-то замешательство. Передние ряды о чем-то обеспокоенно загалдели, а задние стали допытываться у передних, что происходит. — Назад! Назад! — послышался чей-то крик. — Все назад! — Нашли! — тихо шепнул Рудольфус на ухо подруге, впрочем, это и так уже было понятно. Далее толпа застыла и немного попятилась. Возгласы стали еще более взволнованными, но разобрать их было невозможно. — Старосты! Старосты! — прогремел над их головами усиленный заклинанием голос Макгонагалл. — Пропустите старост! Остальные — назад! — Иди! — шепнул Рудольфус, подталкивая Беллу вперед. Меньше всего ей сейчас хотелось идти туда в одиночку, но делать было нечего. Нерд убит, Малфой в больничном крыле, а Крауч невменяем. Если еще и она не явится, будет совсем свинство. Грубо крича на учеников в своей обыкновенной манере, Белла стала неделикатно продираться вперед, пока, наконец, не протиснулась к выходу со стадиона. Толпу сдерживали несколько старост и кое-кто из профессоров. Не разглашая причины происходящего, они сообщали напирающим ученикам, что проход в данный момент закрыт. Беллу пропустили через кордон, и, выйдя наружу, она застыла как вкопанная. Конечно, то, что открылось ее взору, она увидела не впервые, но зрелище все равно потрясало, тем более, что тогда, в спешке, рассматривать получившуюся картину было некогда, зато теперь все предстало в самом что ни на есть выгодном ракурсе. Уже начинало смеркаться, и Черная метка на фоне потемневшего неба выглядела сродни очень красочному шоу, если не считать того жуткого ощущения, которое она вызывала. Хотя Белла не могла знать наверняка, что чувствуют другие люди при созерцании этого художества, но череп с выползающей изо рта змеей, да еще такой гигантский и такой яркий у любого бы вызвал смесь восхищения и ужаса. «Но получилось у меня потрясающе! — не могла не заметить она про себя. — Темный Лорд может гордиться своей ученицей. Удивительно, как мне это удалось в такой спешке». То, что, на самом деле, было любованием собственным творением, со стороны могло быть истолковано, как искреннее удивление и испуг. — Блэк! — резко позвала ее Макгонагалл так, что Белла вздрогнула. Она оторвала завороженный взгляд от Черной метки и повернулась в сторону крика. Профессор очень быстрым шагом двигалась ей навстречу. Прямо на ходу она сделала Белле знак, чтобы та подошла. Испытав крайне неприятное ощущение в районе живота, девушка подчинилась. — Идите скорее за мной, мне нужна ваша помощь, — нервно и сухо скомандовала Макгонагалл. Белла кивнула и пошла следом, прекрасно понимая, куда ее ведут, и всеми силами не желая туда идти. А что, если она чем-то себя выдаст? Да еще и перед Макгонагалл! Или, чего доброго, Дамблдор придет. Он посмотрит на нее своими пронзительными голубыми глазами и сразу же все поймет! Холод прошел по телу от пяток до затылка. А Макгонагалл, тем временем, ее подгоняла. — Скорее! Скорее, Блэк! Что вы еле тащитесь? Происшествие очень серьезное! — Что случилось, профессор? — тревожно спросила Белла, благо из-за охватившей ее паники беспокойство вышло очень натуральным. — Убийство, — коротко и горько пояснила она. — Ч-что? — испуганно переспросила Белла. — Мисс Блэк, я полагаю, Вы не из тех, кто будет падать в обморок при виде покойника? — строго поинтересовалась Макгонагалл, резко остановившись и пристально посмотрев ученице в глаза. — Нет, — приосанившись, ответила Белла, но во взгляде у нее все равно читался ужас. — Мисс Блэк, я позвала сюда именно Вас лишь потому, что Вы всегда производили впечатление человека с крепкими нервами, — пояснила Макгонагалл, развернувшись и продолжая путь. — И как бы то ни было, извольте взять себя в руки и сделать то, что я скажу. — Хорошо, — быстро отозвалась Белла, лихорадочно гадая, на что же она согласилась. Еще несколько шагов, и девушка увидела на газоне большое темное покрывало, под которым, вне всяких сомнений, лежало тело Нерда. А чуть дальше — Маландра, еще пока ничем не накрытая, в той же позе, в какой Белла видела ее в последний раз: с запрокинутой головой, испачканным лицом и остекленевшими глазами. «Я вижу это впервые! Я вижу это впервые!» — твердила она, мысленно кляня себя за то, что не продумала свое поведение в такой ситуации. — Ну как же я могла забыть о том, что я староста и в случае такого происшествия не останусь в стороне!» — Маландра Аллен… убита… зарезана ножом, — скорбно констатировала Макгонагалл. — Но кто ее убил? — тихо поинтересовалась Белла, не зная точно, должна ли она спрашивать такое, будучи «не убийцей» или нет. — Неизвестно, — холодно пояснила Макгонагалл, сосредоточенно глядя на труп. — Необходимо вызвать мракоборцев и постараться никого сюда не пускать до их появления. — А т-там что? — Белла повела рукой в сторону покрывала. — Роберт Нерд, — проговорила Макгонагалл, старательно скрывая боль в голосе. Казалось, что каждое слово дается ей с огромным трудом. Белла сглотнула и бросила взгляд на темную тряпку с очертаниями человеческого тела. «Мне стоит спросить, мертв ли он, или и так понятно?» — подумала она, чувствуя себя полной идиоткой. — Минерва! — послышался сзади взволнованный голос. С несвойственной для его комплекции прытью к ним бежал профессор Слизнорт. — Что тут происходит? — обеспокоенно спросил он и через мгновение ахнул. — Вселенские звезды! Они… что…? — Оба мертвы, — отозвалась Макгонагалл, все еще не отводя взгляда от Маландры. — Нерд и Аллен. Профессор Слизнорт на мгновение оцепенел. — Но кто мог такое совершить? — в растерянности проговорил он, бросив на Беллу короткий взгляд, тем самым, ввергнув ее в состояние, близкое к обморочному. — Никто не знает, — пояснила Макгонагалл, — убили во время матча. Ума не приложу кто. Аллен зарезали, а Нерд без видимых повреждений, похоже на Аваду Кедавру. Слизнорт и Белла ахнули одновременно. — Вы думаете, это ОНИ? — вырвалось у Слизнорта. Он поднял глаза и уставился на Черную метку, видимо, не воспринимая ее всерьез до настоящего момента. Профессор Макгонагалл бросила на него предостерегающий взгляд, затем многозначительно посмотрела на Беллу. Слизнорт спохватился. — Белла, это ты обнаружила тела? — ласково спросил он, поворачиваясь к ней. — Нет, — упредила Макгонагалл ее ответ. — Я позвала сюда мисс Блэк, чтобы поставить старост в известность о случившемся. У Слизнорта явно отлегло от сердца. Он смотрел на свою любимую студентку с состраданием, очевидно, сочувствуя тому, как она потрясена и напугана. — Минерва, ну почему Вы не позвали кого-нибудь другого? Ну зачем так волновать девочку? — Сейчас это не главное, Гораций! — холодно осадила его Макгонагалл, видимо, не считая нужным вступать в дискуссию, насчет того, стоит ли «волновать девочку». Но Слизнорт, тем не менее, твердо вознамерился спасти свою протеже от дальнейшего пребывания на месте преступления — Так дайте ей задание и отпустите! — настаивал он. Макгонагалл посмотрела на Беллу со скепсисом, точно не считала ее вправе быть такой впечатлительной. — Мисс Блэк, вернитесь к остальным, скажите, чтобы ученики шли в замок и ожидали там дальнейших новостей, — наконец, распорядилась она. — Старостам и всем преподавателям, нужно сообщить о случившемся, но так, чтобы остальные не знали. Нельзя, чтобы вся школа пришла сюда глазеть. Вам понятно? Белла кивнула. — Идите! Развернувшись, девушка очень резво зашагала прочь. «Вот я дура! — вдруг подумала она. — Ну как можно было так испугаться! Ну что мне стоило взять себя в руки?» Стоя там, Белла никак не могла сообразить, как бы вела себя в подобной ситуации, зато теперь ей хватило нескольких мгновений, чтобы понять, что, не имей она к этому убийству никакого отношения, ни секунды бы не тушевалась. Она-то! С ее характером! Ну трупы, и что? Эка невидаль! Что в них страшного? Да она бы вперед всех рвалась на них поглазеть! Такая нелепая ошибка и досада на саму себя всколыхнули в ней невероятную злобу. К тому моменту, как Белла подошла к кордону, вид у нее был уже более чем решительный. — Что там происходит, мисс Блэк? — обеспокоенно поинтересовался профессор Кеттлберн, который был полностью поглощен сдерживанием напирающих учеников и не мог отлучиться. — Убиты двое студентов, — понизив голос, деловито проговорила она, заговорщически к нему приблизившись, чтобы никто посторонний ее не услышал. Профессор оторопел, округлил глаза и схватился за сердце. — С Вами все в порядке? — заботливо поинтересовалась Белла, приготовив палочку на случай, если его угораздит потерять сознание. — Да-да, — пробормотал он, меняясь в лице. — А кто? — Маландра Аллен и Роберт Нерд. Оставив в покое сердце, профессор схватился рукой за лицо. — Мерлинова борода… — протянул Кеттлберн. — Бедная девочка… Белла траурно вздохнула, все глубже входя в образ. — Нужно оповестить всех преподавателей и старост, но так, чтобы никто посторонний ничего не узнал, а затем проследить, чтобы все шли прямо в замок, — продолжила она и вопрошающе поглядела на преподавателя. — Да-да, — спохватился он и, отбросив субординацию, вдруг заговорил с ней точно с давним другом. — Белла, давай поступим так. Я соберу всех, кого надо, и извещу о случившемся, а ты скажешь ученикам спокойно и организованно идти в замок. Справишься? — Разумеется, — она бодро кивнула и, развернувшись к толпе, громко объявила: — Внимание! Все проходите в замок! Не торопимся и не толпимся! — Что случилось? Что там такое? — слышались отовсюду недовольные выкрики. — Вам все сообщат позже! — надменно продолжала она. — А сейчас, будьте добры, отправляйтесь, куда сказано! С каждого, кто станет толкаться, буду снимать по двадцать очков! А с того, кто нарушит коридор — пятьдесят! — Как же меня достала эта бешеная стерва! — недовольно буркнул кто-то в толпе. — Ей впору быть надзирательницей в тюрьме. — А еще лучше, заключенной! — с энтузиазмом подхватил другой. — Что вы! Ей нельзя в Азкабан. Оттуда все дементоры тогда разбегутся! — сострил кто-то в ответ. Ни одного из "смертников" Белле увидеть не удалось, что хорошо, потому что, в противном случае, двумя убийствами она бы в тот день не ограничилась. Тайну, конечно же, сохранить не удалось. Каким-то мистическим образом по истечении часа в школе не осталось ни одного человека, который хотя бы краем уха не слышал бы о том, что погибли студенты. Правда, насчет количества, причин смерти и имен жертв возникли самые разные версии от банальных до причудливых. Кто-то говорил, что между командами Слизерина и Гриффиндора после матча произошла ссора, и они решили выяснить отношения посредством драки, в результате чего кого-то зашибли насмерть. Другие считали, что в Хогвартс каким-то образом проник серийный маньяк, о котором недавно писали устрашающие статьи в какой-то желтой газетенке. Тут он кого-то убил, затем выпил оборотное зелье с его волосом и теперь свободно разгуливает по замку в чужом обличии, присматривая себе новую жертву. Были также и совсем несусветные версии. Например, о том, что в Запретном лесу водятся тролли-людоеды, и именно сегодня они решили выйти из своего убежища с целью полакомиться человечинкой. Но сильнее всего был раздут утренний слух о драконьей оспе Малфоя. Якобы, тот уже скончался, предварительно успев заразить еще нескольких учеников, трупы которых, собственно, и лежат на лужайке возле поля для квиддича. Само собой, в связи с этой новостью к кабинету мадам Помфри выстроилась длинная очередь из тех, кто, обнаружив на теле какой-нибудь прыщ или укус насекомого, сразу же счел себя смертельно больным. У медсестры на попечении уже были Малфой, Лагевка и староста школы из Гриффиндора Каролина Кенди. Последняя была близкой подругой Маландры и, узнав о ее гибели, загремела в больничное крыло с нервным срывом. Естественно, при таком раскладе мадам Помфри не могла принять толпу, состоящую из нескольких десятков параноиков. Не только лазарет, но и вся школа погрузилась в подобие хаоса, а старост, за минусом Нерда, Малфоя и Кенди, катастрофически не хватало. А, учитывая тот факт, что Крауч так и не пришел в себя и молча таскался вслед за Беллой, прикидываясь тенью отца Гамлета, дело было совсем худо. Макгонагалл, внезапно разглядев в Белле способность решительно действовать в нештатной ситуации, негласно возложила на нее руководство обезглавленным старостатом. Постоянно подзывая ее к себе, профессор загружала девушку все новыми и новыми указаниями относительно того, как разруливать сложившееся положение. В тот день Белла наработалась так, точно это было расплатой за два года наплевательского отношения к своим обязанностям. К вечеру она уже и сама верила в то, что никого не убивала, и ее единственной целью является сделать все возможное для того, чтобы ученики не мешали ходу расследования. Поручив остальным старостам следить за порядком на первом этаже и, по возможности, отправлять учеников в факультетские гостиные, сама она отправилась в больничное крыло разбираться с псевдобольными. Крауч, которого Белла старательно пыталась отшить, видя в нем бесполезный балласт, упрямо поплелся следом. — Да нет у вас никакой оспы! — надрывалась она, стоя спиной к двери кабинета мадам Помфри и обращаясь к лестнице, каждую ступеньку которой занимал ожидающий своей очереди пациент. — Малфой жив и относительно здоров! Завтра он, как и все, поедет домой! — А где он тогда? Где? — требовали собравшиеся. — Да там он! Напился лекарств и спит! — она раздраженно махнула рукой в сторону больничных покоев. — Не стану же я его будить из-за вас! Если есть желающие передать ему апельсины — милости прошу, а остальные сейчас же расходитесь! Ее пламенная речь никого не убедила. Толпа продолжала нервничать и напирать. Белла вдруг явственно представила себе, как выстреливает оглушающим заклятием в ученика, стоящего на верхней ступеньке, и он кубарем скатывается с лестницы, сшибая по пути всех остальных, точно костяшки домино. Подавляя в себе это соблазнительное желание, она лихорадочно искала менее деструктивный выход из ситуации. И вдруг где-то в самом низу мелькнула копна восхитительных каштановых кудрей, коей могла похвастаться только одна девушка в школе: небезызвестная пуффендуйка Кристина Феллини. И в тот момент Белла несказанно обрадовалась тому, что первая сплетница Хогвартса тоже затесалась в число оспенных симулянтов. — Эй, Феллини! — крикнула она и стала быстро спускаться, расталкивая страждущих. — Иди сюда, — властно распорядилась Белла, хватая ее за плечо и уводя в сторону. — Слушай меня внимательно, Феллини, — сурово начала она. — Я знаю, что это твоими стараниями вся школа узнала о моих взаимоотношениях с Рудольфусом Лестрейнджем… — Что?! — ахнула та с гениальным правдоподобием. — Я тут ни при чем! Клянусь, я узнала об этом практически последней! — Но я тебя прощаю, — великодушно заявила Белла, проигнорировав оправдания, — при условии, что ты мне кое в чем поможешь. Феллини вся превратилась в слух. — Сегодня неподалеку от поля для квиддича были убиты два человека: Маландра Аллен и Роберт Нерд. В глубоких карих глазах итальянки отобразилось потрясение, достойное признанной драматической актрисы. Но Белла лишь нахмурилась и продолжала. — Аллен зарезана, а Нерд убит непростительным заклятием. Феллини в ужасе приложила кончики пальцев к губам. — Кто их убил, пока неясно. Мракоборцы расследуют. Дело очень любопытное. Над телами в небе висит рисунок в виде черепа со змеей. Все его видели, я думаю… Кристина с ужасом смотрела на Беллатрису, что, тем не менее, не мешало ей жадно поглощать информацию. — Невероятно… — промолвила она чуть ли не с восхищением. — Старостам было велено сохранить это в тайне, но Каролина Кенди уже всем растрепала… только вы стоите тут и ничего не знаете! — Значит, оспа тут ни при чем! — осенило Кристину. Она бросила взгляд на свое отражение в ночном окне, видимо, желая еще раз оценить прыщ у себя на лбу на предмет принадлежности к страшному заболеванию. Заметно успокоившись, Феллини отработанным жестом поправила и без того идеально лежащие волосы, затем снова устремила взгляд на Беллу. — Абсолютно, ни при чем! — подтвердила та. — Тайна уже раскрыта, но как староста я все равно не имела права тебе этого говорить. Ты же понимаешь, о чем я? — Белла буквально вонзилась в собеседницу взглядом. — Могила! — решительно отозвалась та, подняв правую руку в клятвенном жесте. — Ты мне ничего не говорила! Белла покинула башню чрезвычайно довольная собой, а через пять минут то же сделали и все остальные. — Это правда? — изумился Крауч, едва поспевая за ней. — Кенди разболтала об убийстве? — Нет, конечно! — фыркнула подруга. — Барти, не тупи! Это я разболтала. Какая разница? Они все равно все узнают! А другого способа заставить их разойтись не было. — Зачем же ты так подставила бедную Кенди! — сочувственно возмутился Крауч. — Да ей уже все равно. Она заканчивает школу в этом году. И, к тому же, пребывает в шоке от потери, так что никто не станет корить ее за огласку. *** Финальный ужин состоялся по плану, лишь с той разницей, что не был праздничным. В Большом зале было непривычно тихо, слышались лишь шуршание мантий учеников и звук отодвигающихся лавок. Студенты молча и с какой-то неловкостью рассаживались за столы факультетов, знамена которых сегодня превратились в однотонные черные полотна. Белла думала лишь о поддержании порядка, за который теперь чувствовала свою полную ответственность. Она оказалась за столом последней, лишь после того, как убедилась, что всё спокойно и все расселись. До настоящего момента из-за необходимости полностью погрузиться в работу, ей некогда было лишний раз подумать о чем-то постороннем, о страхе разоблачения, к примеру. Но теперь, когда она заняла свое место рядом с друзьями, ее снова охватила паника, усиливаемая беспокойством за состояние Рабастана и Крауча, которые, казалось, в любой момент могли оступиться и чем-нибудь себя выдать или, чего доброго, чистосердечно во всем сознаться, не выдержав нервного напряжения. Рудольфус, казалось, думал о том же и не отводил сосредоточенного взгляда от брата и лучшего друга, видимо, надеясь предвосхитить подобный порыв, если он все же будет. Кроме того, время от времени, Беллатрисой овладевало тревожное чувство, что они что-нибудь забыли или обронили на месте преступления, оставили какую-нибудь улику, или, еще хуже, кто-нибудь их видел… Даже после того, как все расселись, атмосфера в зале оставалась подавленной. Ученики разговаривали тихо, скорее даже перешептывались, изредка бросая косые взгляды на преподавательский стол, где профессора сидели с мрачными лицами, практически не глядя на зал. Все ожидали Дамблдора, а он почему-то опаздывал. Этот факт заставил Беллу беспокоиться еще сильнее. А вдруг он что-то узнает? Или окажется настолько смекалистым, что определит и количество убийц, и то, что все они школьники, а потом догадается о маховике времени, и тогда ему на ум придет Крауч… а, может, директор уже распорядился добавить во все напитки сыворотку правды, а потом внезапно спросит: «Кто из вас убийца?», и Белла ничего не сможет с собой поделать, встанет и ответит: «Я!». Но ничего не есть и не пить в этот вечер она тоже не могла, это сразу бы бросилось в глаза и вызвало подозрения. Оставалось надеяться, что порядочность не позволит профессору проделать такой трюк. Хотя в том, что Дамблдор порядочен, Белла до конца уверена не была. Да и чего можно ожидать от того, кто предал волшебников и защищает грязнокровок? Она утешала себя лишь тем, что директор не успеет найти сыворотку правды так быстро и в таком количестве, чтобы напоить несколько сот человек. Эта мысль Беллу слегка успокоила, но тревога по-прежнему сохранялась и то и дело прокрадывалась в мысли. Девушка уже не понимала, где обоснованные опасения, а где паранойя. Больше всего ей сейчас хотелось, чтобы сутки пролетели мгновенно, и она оказалась за пределами Хогвартса, где можно будет чувствовать себя в безопасности и, в самом крайнем случае, имеются широкие возможности для побега. Когда Дамблдор появился, она уже еле сдерживалась от того, чтобы не начать нервно заламывать руки. Приветствуя профессора, ученики немедленно встали. Директор подошел к своему креслу за преподавательским столом и, сделав всем знак садиться, сам остался стоять, видимо, желая говорить речь. Вид у Дамблдора был очень уставший, а в глазах читалась глубочайшая грусть. Некоторое время он выдержал паузу, казалось, находясь мыслями еще где-то далеко, затем, наконец, поднял взгляд и, окинув им собравшихся, заговорил. — Сегодня погибли два человека, — скорбно сообщил он и, сделав еще одну внушительную паузу, продолжил, — не вижу смысла скрывать от вас подробности этого чудовищного события. Все равно вы узнаете о нем из завтрашних газет и, скорее всего, в очень искаженном виде. Сегодня здесь, на территории Хогвартса, были зверски убиты двое ваших друзей. — И вовсе не зверски! — вдруг возмущенно прошептал Крауч, обратив на себя внимание рядом сидящих. Рудольфус попытался изничтожить его взглядом. — Очень даже зверски! — вне себя зашипела Белла. — Я видела трупы! Можешь мне поверить! — Как, видела? — искренне удивился Крауч, вероятно, решив, что подруга хочет сознаться. — Мне Макгонагалл показывала! Барти, включи мозги! До Крауча вдруг дошел смысл происходящего, и то, что своими подозрительными замечаниями он привлек к себе ненужное внимание. Он тут же заткнулся и опустил глаза. А Дамблдор, тем временем, продолжал свою невеселую речь. — Студентка Гриффиндора Маландра Аллен и студент Когтеврана Роберт Нерд, — огласил он список погибших. Никакого шока это известие не произвело. Стараниям Кристины Феллини имена жертв были известны всем. Тем не менее, ученики Гриффиндора и Когтеврана, как по команде, скорбно опустили головы. На Беллу вдруг накатил приступ злобы. Было бы кого жалеть! У Маландры, конечно, числилось много сторонников и почитателей, но ведь и тех, кто ненавидел ее, тоже было немало! Да и зануда Нерд вряд ли вызывал у кого-то особую любовь. Ну к чему весь этот театр? За столом Слизерина никто не шелохнулся. Все сидели прямо, как ни в чем не бывало. «Интересно, сколькие из присутствующих здесь людей в тайне одобряют содеянное?» — вдруг желчно подумала Белла. — Убийцам удалось скрыться, и мы пока не знаем, кто совершил это редкое по своей подлости преступление… Белла испытала противоречивые чувства. С одной стороны, Дамблдор не знал, кто убийцы, и это просто камень с души, с другой — ее напугало то, что он так уверенно отозвался о них во множественном числе. — В любом случае, — продолжал Дамблдор, и его изможденный голос вдруг обрел неожиданную твердость. — Эти люди горько раскаются в своем поступке. Возможно, не сразу. Возможно, не один год пройдет, прежде чем они поймут, что сегодня совершили то, что навсегда их изменило, раскололо их жизнь на две части: на «до» преступления и «после». Ведь они не просто погубили невинные души своих жертв — вместе с ними они погубили и собственные. Все их существование теперь будет отравлено этим фактом. Что бы они не делали, как бы не сложилась их судьба в дальнейшем, им уже никогда не очиститься от крови невинных людей. Утраченную жизнь невозможно вернуть, а совесть убийцы невозможно успокоить. Белла похолодела. Дамблдор говорил так, точно полагал, что преступники его слышат. Значит, он подозревает, что это ученики, и надеется, что его слова заставят их себя выдать. Ну уж нет! Что за дешевый трюк? Никакое красноречие не вынудит ее пойти и во всем сознаться. Свою душу погубили! Пф-ф! Совестью пугают только маленьких детей! Правда, она не учла того факта, что впечатлительные личности среди присутствующих все же были. У Рабастана на лице изобразилась такая мука, точно ему отрубили конечность. Рудольфус еле заметно толкал его локтем в бок, пытаясь призвать к порядку, но так ничего и не добился. А Крауч пялился в пустую тарелку и, кажется, вообще, боялся поднять взгляд. — Убийцы пытались таким образом деморализовать и запугать нас, заставить быть такими, как они хотят. Если сегодня кто-то из вас отречется от своих убеждений из страха, значит, они добились своей цели. Не забывайте, что тот, кто действует насилием и угрозами, не знает других путей. Не встречая сопротивления, он с каждым днем будет становиться все более безжалостным и жестко подавлять все, что придется ему не по вкусу. Задайте себе вопрос: устраивает ли вас такое положение дел? Зал пристыжено молчал. Беллатриса смотрела на Дамблдора, старательно скрывая ухмылку. Ее такое «положение дел» вполне устраивало. — Есть все основания полагать, что то, что сегодня произошло, не является инициативой одного или нескольких человек, но за ними стоят куда более могущественные силы. Возможно, все мы скоро встанем перед выбором, как нам поступать и чью сторону принять. Мы склонны поддаваться влиянию своего окружения, общества и тех, кого мы уважаем, но, принимая нравственное решение, каждый должен, прежде всего, обратиться к себе самому. Сердце человека так устроено, что, не смотря ни на что, глубоко внутри он знает, что есть добро, а что зло, что есть любовь и сострадание, а что ненависть и жестокость. Не всегда нам хватает мужества посмотреть правде в глаза, но только нашедший в себе такое мужество может считать себя достойным человеком… Дальше Белла не слушала. Стеклянными глазами она смотрела на директора, а внутри у нее все возмущалось. Пустые слова! Демагогия! Бессовестная попытка манипулировать чувствами людей! Да откуда этому старому дураку знать их сердца? Где он видел, чтобы все достигалось лишь любовью и милосердием? Тот, кто не способен убить ради высокой цели, проиграет, и не важно, насколько благородны его намерения, ему никогда не выстоять против того, кто готов убивать! Вот если бы Дамблдор сказал: «Мочите чистокровных волшебников, пока они не прикончили всех вас», тогда другое дело! У них были бы шансы на успех. Но, пока они будут вести свои гуманные речи, их будут резать, как стадо беспомощных овец, и никаких шансов спастись у них нет! Теперь она поняла, ЧТО имел в виду Руквуд, говоря, о том, что уже многое сказано, но Волан-де-Морт предпочитает действовать. Только тот, кто действует, причем, действует смело, способен победить. Сегодня они убили человека, и это событие потрясло всю школу, а завтра потрясет весь мир. А что сделал Дамблдор? Произнес впечатляющую речь, которая, по сути, ничего не изменит. Повезет еще, если она, вообще, отложится хоть у кого-нибудь в голове! Какую бы цель не преследовал директор своей проповедью, на Беллатрису она произвела прямо противоположное впечатление, еще больше уверив ее в правильности своего поступка. Большой зал она покидала чуть ли не с гордостью. Конечно, помимо всего прочего, смелости ей придал тот факт, что Дамблдор, очевидно, все же не знал, кто убийца. А именно этого седовласого старца с прозорливым взглядом Беллатриса боялась куда больше, чем мракоборцев, которые будут расследовать дело. Их она легко могла бы списать со счетов, а вот если Дамблдор о чем-нибудь догадается, тогда все точно кончится плохо. Но Белла успокаивала себя тем, что, скорее всего, его речь была только наживкой, и он просто хотел посмотреть на реакцию учеников. После ужина ей так и не удалось переговорить с друзьями, но она и не особенно к этому стремилась. У нее было по горло дел. Следовало проконтролировать, чтобы все ученики Слизерина вернулись в гостиную и отправились по своим спальням, не устраивая горячих диспутов в холле первого этажа. Малфой отдыхал в больничном крыле, а Крауча она настоятельно отправила спать, просто не в силах выносить его потерянный вид и следить за тем, как бы он не сморозил какую-нибудь опасную глупость. В итоге помощников у нее осталось совсем немного. К себе Белла вернулась уже заполночь ужасно уставшая и обнаружила, что соседки по комнате имеют наглость не спать и оживленно обсуждают подробности происшествия, пытаясь угадать, кто может быть убийцей. Естественно, они полагали, что Белла как староста обладает немалой информацией и сразу же кинулись ее выведывать. Девушка опять столкнулась с тем, что не представляет, как должен вести себя «не убийца». Чтобы не отвечать на вопросы, она решила сослаться на дикую усталость, благо это было не сложно, и, сделав самое изможденное выражение лица из всех возможных, подошла к зеркалу, чтобы расчесать сильно растрепавшиеся за этот невероятный день волосы. — Вы думаете, это все же кто-то из учеников? — как ни в чем не бывало, продолжала Фанни Флинт, и Белла к своему неудовольствию отметила, что сна у нее нет ни в одном глазу. Неужели до утра придется все это слушать? Тут у кого угодно нервы сдадут! — Надеюсь, что нет, — испуганно отозвалась Улли. — Представляете! Убийца ходит по Хогвартсу! Ведь любой может стать следующей жертвой! — Ну не любой, — возразила Фанни. — Аллен явно убили из-за ее отца. — А Нерда? — Кто его знает, может, он тоже участвовал в ее делах… — Или просто под руку подвернулся, — вдруг отозвалась Миллисента Мерсер из дальнего угла комнаты, — и его убили как свидетеля. По ее усталым глазам было видно, что весь этот разговор не очень-то ей интересен. Тем временем, Белла молча подошла к своей постели, откинула одеяло и забралась под него, накрывшись с головой. — Нет, Белла, не смей засыпать! — сразу же заныла Фанни. — Ты ведь видела трупы! Скажи, как их убили? Белла вдруг резким движением отбросила одеяло, высвободив голову. — Девочки! — вдруг воскликнула она с надрывом. — Я сегодня весь день отдуваюсь за всю школу! Никто из старост ни на что не способен! Макгонагалл сначала заставила меня смотреть на эти трупы, потом сказала, что у меня, видите ли, нервы крепкие, и я буду помогать ей поддерживать порядок в Хогвартсе! Так знайте! Нервы у меня вовсе не крепкие, и больше я так не могу! Лицо ее было красным, а глаза влажными. Соседки, которые никогда не видели и даже не могли представить себе Беллатрису в таких эмоциях, перепугались. — Извини, — ласково проговорила Фанни. — Мы не хотели тебя расстроить. — С тобой все в порядке? Может, хочешь выпить воды? — участливо поинтересовалась Улли. — Нет, — буркнула Белла. Она вновь укуталась одеялом, отвернулась и, поджав колени, уперлась лбом в стену. — Ложитесь-ка вы спать, — настоятельно посоветовала Миллисента. — Уже поздно. — Она, что, плачет? — потрясенно прошептала Улли, игнорируя этот здравый совет. — Но почему? Она ведь больше всех ненавидела эту Аллен! Конечно же, этот шепот прекрасно донесся до Беллы, не смотря на обмотанное вокруг головы одеяло. — А что вы хотите? Она сегодня играла в квиддич без подготовки, а потом на нее все это свалилось. Никто бы не выдержал. — решительно парировала Миллисента. Остальные, видимо, сочли ее доводы резонными. Разговоры вскоре стихли, а свет погас. Не сказать, что Белла была этому очень рада. Она прекрасно понимала, что в тишине до одноклассниц доносятся ее сдавленные всхлипы, которые она была не в силах унять. Из-за вплотную прилегавшего к лицу одеяла ей было жарко и трудно дышать, но Белла ни за что не хотела высвободиться. Девушка получала какое-то непонятное утешение от струящихся по лицу и впитывающихся в ткань горячих слез. Только сейчас она вдруг осознала, что последние несколько лет ее жизни были такими счастливыми и беззаботными, что она уже успела совершенно позабыть о том, что чувствует плачущий человек.