shoot and run

- Стреляй и беги, - говорит Микеле. Флоран стоит напротив него, его руки свободно опущены, его плечи расслаблены. Сейчас Флоран - само олицетворение смиренности, скорбной смиренности, что ждет каждого смертника. Флоран давно смирился со смертью, он знает, что она в любой момент может настигнуть - такова его жизнь. Флоран улыбается, едва заметно, слабо, и улыбка, наверное, перекошенная и кривая, но - безмятежная, спокойная, смиренная. - Стреляй и беги, - повторяет Микеле, и пистолет в его руках, направленный на Флорана, дергается. Совсем немного, но неловкое колебание, а Флоран мог бы выбить оружие из рук Микеле, скрутить придурка, прижать к полу, пригвоздить плечом к холодному потертому паркету, приставить его собственный пистолет к подбородку Микеле. Быть застреленным собственным оружием - такая смерть даже подошла бы Микеле, который всегда был восточным ветром, изменчивой переменной, шутом гороховым, безликим, меняющим свой образ со взмахом пушистых ресниц. Флоран мог бы выбить пистолет из рук Микеле, ударить его рукояткой в висок, он мог бы сам направить дуло на Микеле. Для этого не нужно особых усилий: если бы Флоран был неумехой, его кости давно бы гнили на дне Сены. Умение выживать, смекалка и быстрая реакция - вот, за что его любит Мерван. - Падай, но падай осторожно. Ведь мы оба знаем, что убивает не падение, - продолжает Микеле. Его голос театрально гудит, срывается на шепот, а Флоран все так же неподвижно стоит, не шевелится, не двигается с места, даже, наверное, толком не дышит. А Микеле облизывает губы и отводит пистолет ниже, правее. Только тот, кто обращается с оружием так же обыденно, как и со столовыми приборами, знает, куда и как летит пуля, знает погрешность идеальных, казалось бы, траекторий и оплошность уставшей руки. Микеле отводит руку правее, целится прямо в сердце. "Это так символично, - думается Флорану, - мое сердце и так принадлежит тебе, хотя многие сомневаются в его наличии, а ты решаешь заявить на него права столь радикальным способом". - Стреляй и беги, - повторяет в который раз Микеле, щелчок предохранителя подобен удару молотка, выносящего смертный приговор, и Флоран закрывает глаза. "И все-таки ты умрешь позже меня",- с удовлетворенной злостью думает он. Микеле спускает курок. Пуля свистит рядом с плечом, ввинчивается в стенку, щепки и крошка летит в стороны, а Флоран внезапно оказывается в кольце знакомых рук, стиснутый до боли, что приносит облегчение. - Ты и я, мы принадлежим друг другу, ты меня понял? - горячо шепчет Микеле, крепко стискивая Флорана за плечи, и Флоран кивает, ведь кто он такой, чтобы спорить, - И я не позволю тебе умереть, слышишь? Мы чертовы Бонни и Клайд, умрем только вместе, слышишь? У поцелуя привкус пороха и крови, и пусть этот вкус отравляет всю его жизнь, но только сейчас Флоран понимает - рядом с этим чокнутым придурком, выглядящим как чертов подросток, он живет.