Ignore me

Машина подъезжает к высотке и плавно тормозит, оставляя за собой едва заметный след на дороге. Из салона шустро вылезает парниша, нахохлившийся весь, злобно пыхтящий, и, нервно закинув на шею шарф, что так подло и некстати размотался, срывается в сторону общежития, с энтузиазмом вдавливая подошву в асфальт. ─ Ви, а нас подождать не хочешь, не? ─ кричит вышедший следом Чимин, но парня уже и след простыл. ─ Не трогай его. Наше космическое создание в печали, ─ раздается сбоку хмыканье. Юнги слегка поправляет вылезшую из-под шапки чёлку и, не выдержав давления на мозг со стороны эстетического чувства, подходит к Чимину и те же манипуляции проводит и с его воротником. Потому что торчащая с одной стороны ткань его отвлекала и нервировала всю дорогу так, что глаз нервно дергается до сих пор. ─ Это макнэ виноват, чего он на нас злится? ─ А чего это я виноват? Это по сценарию нужно было, между прочим, ─ тут же отнекивается Чонгук. ─ Вот пойди и объясни это нашему ранимому ребенку, ─ Чонгук фыркает на это заявление и мысленно показывает язык Джину. Вот еще. Ничего страшного. Подуется пару часов и перестанет. Тем более Чонгук не виноват, это всё сценаристы, между прочим. По крайней мере, именно эту отмазку использует Чон Чонгук направо и налево. Да и Ким Тэхён по принципу и по состоянию разума не умеет долго обижаться. Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает. Бог в данном случае ─ напыжившийся Ким Тэхён, который вот уже весь вечер и часть ночи ходит и игнорирует макнэ, а как только тот мылится подойти, то тут же разворачивается и с миной оскорбленной невинности уходит восвояси. Если в комнату заходит Чонгук, то Ви как ветром сдувает, а за ужином так он вообще сидит как можно дальше от младшего и даже не смотрит в его сторону. Только поджимает розовые губы и съёживается весь так, что становится похожим на маленький комок, над которым чёрная грозовая туча висит. И Чонгука это действительно стало напрягать. И не потому что он чувствует себя виноватым, а потому что только у него есть привилегия игнорировать и доводить до ручки странного хёна, а не наоборот. На часах уже было за два ночи, и большая часть одногруппников уже спала беспробудным сном, когда Чонгук вышел из спальни и направился на шум воды, едва ли не потирая руки от предвкушения. Тэхён всегда ложится спать позже всех, именно поэтому Чонгук бодрствует тоже. Так у Чонгука есть хотя бы видимое, почти выдуманное, личное пространство. Пространство, в которое вхожий только один человек помимо самого Чонгука. И как здорово, что у этого человека бзык на всякого рода закрытые помещения. Не любит он их, и всё тут. Чонгук тихо открывает дверь и прошмыгивает в комнату, окутанную паром и легким запахом лайма. Он аккуратно опирается о стиральную машину и складывает руки на груди, с удовольствием наблюдая очертания тела хёна за шторкой. Худой, тонкий, но Чонгук знает, что, несмотря на худобу, обнимать его очень мягко и приятно. Скрип поворачиваемого вентиля и последние горячие капли, срывающиеся со смесителя. Шторка отодвигается резко, и Тэхён едва не взвизгивает, видя стоящего в расслабленной позе ухмыляющегося макнэ. Как хорошо, что после душа красное лицо покраснеть ещё больше не может, думает про себя Ким Тэхён. ─ Я тебе полотенце принёс, ─ даже не думая смущаться, говорит Чонгук, проходясь колким, слишком уж откровенным взглядом по нагому смуглому телу. Тэхён машинально прикрывается ладонью, а второй срывает с вешалки другое полотенце. И упс, попытка логично отмазаться провалилась, Чон Чонгук. Ви отворачивается и нервно укутывается в махровое большое полотенце, что-то лепеча себе под нос. Чонгук не слышит, что именно, но даже если бы и слышал ─ ни черта бы не понял ─ он не знает инопланетный тэхёновский язык. ─ Хён, ты обижаешься на меня? С места в карьер. Тэхён вздрагивает от хриплого голоса позади себя и съёживается весь, но так и не оборачивается. А Чонгуку очень хотелось, чтобы тот обернулся, потому что лицо хёна после душа, всегда раскрасневшееся и без грамма косметики, поистине красивое зрелище. Чону кажется, что он мог бы смотреть на него вечно. Не моргая даже. ─ Отвали, ─ бурчат в ответ и пытаются спиной протопать к двери. Неуклюже и очень смешно, но Чонгук не ведётся, тут же ловит ускользающего Ви за талию и, развернув, прижимает к себе. ─ Не дуйся, хён, ─ тихим, пробирающим до косточек голосом. ─ Ага, как скажешь, ─ Тэхён отворачивается от настырного взгляда младшего, прикрыв лицо мокрыми прядками волос. А Чонгук только шире растягивает губы в ухмылке и поворачивает румяное лицо Кима к себе. ─ Ну Тэхё-ё-ё-н… ─ протяжно, с затаённой в уголках губ улыбкой и таким взглядом, что ноги подгибаются и сердце стучит быстро-быстро, разгоняя волны жара по телу. А вообще это запрещённый приём. Называть Ви по имени. Настолько запрещённый, что макнэ с особым удовольствием им пользуется. Ким пытается недовольно смотреть из-под мокрой чёлки, но надолго его не хватает. Он вообще довольно нетерпеливый юноша, и ему действительно стоило уйму усилий игнорировать и избегать Чонгука весь вечер. ─ Ну что Тэхён?! ─ взбрыкивает он и пытается вырваться, но его с легкостью удерживают, сжав запястья и притянув еще ближе. Теперь теснее, чтобы было слышно чужое сердцебиение. Ким сжимает губы и тыкается лицом в острую ключицу, обдавая чонгукову кожу жаром собственного дыхания. ─ Я понимаю, сценарий, все дела. Но почему ты меня игнорировал не только перед камерами? Даже без них… Ты просто не замечал меня… Обидно, знаешь? Это было сказано таким жалостливым голосом, что Чонгуку едва хватило сил сдержаться и не сдавить нежного хёна в своих руках. Потому что очень хотелось, так сильно и так крепко, чтобы рёбра трещали. Просто Тэхён понятия не имеет, насколько милым становится, когда обижается. Таким невозможным, что у макнэ уже выработался рефлекс ─ при любой возможности выводить любимого хёна из себя, а потом едва ли не урчать, тиская обиженного, сердитого Ви. Доводить до тика, постирав его белые вещи с Намджуновскими розовыми или сожрав все его запасы гамбургеров на чёрный день. А потом держать его, пока тот вырывается, притягивать к себе теснее, ближе, чтобы жарко и дыхание сбитое. И это заводит, по правде говоря. Пиздец как. Особенно когда ты понимаешь, что как бы хён не вырывался, как бы не пытался ударить и сбежать ─ ты сильнее. Чонгука реально дико вставляет, когда Ви покрывается незаметной коркой льда, ведь брать злого Ким Тэхёна ─ сплошной кайф. И каждый раз после таких манипуляций, как «заставь хёна злиться, или расстроиться, или ходить с мокрыми красными глазами», чтобы потом самозабвенно и грубо брать такого непокорного, сладкого, невозможного, Чонгук чувствует себя не в своей тарелке. Как будто он пользуется Тэхёном. Но он ничего не может с собой поделать. Это как наваждение, как пелена, когда накрывает и всё, и ты начинаешь приходить в себя только тогда, когда понимаешь, что под тобой тяжело дышащий, расслабленный, мокрый хён, со следами спермы на бёдрах и животе. Чонгук щурится, заглядывает чёрными безднами в широко распахнутые, влажные, невероятно трогательные глаза Тэхёна и, облизнувшись, опускает ладони на бёдра старшего. ─ Как насчет извинений, хён? Ким даже охнуть не успевает, как хватка на бедрах усиливается. ─ Чон Чонгук! ─ от неожиданности вскрикивает Ви, когда его без зазрения совести поднимают над полом и заставляют рефлекторно обвить ногами чужую талию, следом сажая худое тело на край стиральной машины. ─ Ты мелкий гаденыш! Пусти! Тэхён шипит и слабо колошматит мелкого по спине, пытаясь вырваться из хватки, но Чонгуку хоть бы хны. Ему, кстати, тоже не сладко ─ он за целый день очень-очень соскучился по хёну. И если его «соскучился» касалось обычного доброго и веселого Ви, то оно выливалось в простые объятия, а вот если «соскучился» по разобиженному, вспыльчивому Ви, то последствия были гораздо, гораздо неприличнее. Чон одной рукой держит тонкую талию хёна, а второй нашаривает кнопку пуска на стиралке. Чонгук не понаслышке знает, насколько громким может быть Тэхён. И как только машина начинает гудеть, Чонгук, не сдерживаясь, впивается в нежные, плотно сжатые тэхеновские губы. Сильно, но с какой-то невероятно острой нежностью, что теплом расползается в животе. ─ М-м-м! ─ негодующе мычит в губы Чонгуку Ви, но какие могут быть возражения, когда столь необходимый тебе человек ласково улыбается одними глазами и так сладко целует, что пальцы на ногах поджимаются? Никаких, верно. Вот и Тэхён не в состоянии держать марку отстранённости и обиды, особенно когда горячие ладони ползут по ногам вверх и сдирают и так висящее на честном слове, пропитавшееся влагой полотенце. Ким всхлипывает и со стоном прижимается ближе, обхватывает чужую шею тонкими руками и позволяет подойти Чонгуку вплотную. ─ Мелкий, ненавижу тебя. А тот сцеловывает обиду с губ Тэхёна, трогает его с жадностью, едва ли не с благоговением ощущает проступающие ребра под пальцами и дрожь, прошивающую горячее тело. ─ Мой хён… ─ шепчет Чонгук в шею и чуть прикусывает гладкую тёплую кожу, а рукой тянется к полке с косметикой. Смазка в бутылке из-под детского шампуня ─ верх надежности. Особенно когда на бутылке нарисованный гусь с огромной голой задницей. Вряд ли найдется такой человек, который захочет помыть голову, используя то, что внутри такой бутылки. Даже Чонгука иногда в дрожь бросает от этой картинки, а ведь именно он купил этот шампунь Тэхёну. Опять-таки, чтобы позлить. Вязкая маслянистая жидкость струйкой льётся на светлые ладони, чтобы пройтись по линии жизни и упасть вниз, на голое смуглое тело, вызвав непроизвольно мурашки при соприкосновении тёплой кожи и прохладной смазки. ─ Хён, ноги шире. Тэхён что-то неразборчиво бурчит, но со вздохом делает то, что хочет Чонгук, при этом так потрясающе вспыхнув, что у младшего где-то внутри просыпается то самое невыносимо тёплое и трепетное чувство, то чувство, которое вряд ли можно испытывать к нелюбимым. Безгранично доверчивый Ким Тэхён крушит любые стены, западает так глубоко в душу, что не выцарапать и не выжечь. По крайней мере, так у Чон Чонгука. Растягивать Ким Тэхёна тоже занятие, требующее особой выдержки. Он извивается, скулит, дышит громко и часто, зажмуривает потрясающие карие глаза и выгибается так, что иногда Чонгуку хочется плюнуть на растяжку и взять хёна так. Чтобы больно и до слёз, до криков. Но Чонгука учили терпеть и сдерживать себя. И он терпит. Двигает липкими пальцами внутри, заставляя Тэхёна извиваться и толкаться навстречу, и терпит. Но вот когда хриплым, сорванным голосом, царапая влажную кожу на шее, Тэхён шепчет Чонгук-и-и, п-пожалуйста, тогда и приходит конец чонгуковой железной выдержке. Он ещё шире разводит стройные ноги Кима, так что мышцы на внутренней стороне бедра болезненно натягиваются и, едва приспустив собственные пижамные штаны, одним толчком заполняет Тэхёна. Твердый, возбужденный член с легкостью преодолевает сопротивление мышц, и Чонгук запрокидывает голову назад, рвано выдыхая. ─ Бля! ─ выкрикивает Тэхён и впивается короткими ногтями в плечи, зажмуриваясь от боли. Слишком резко и грубо. Внизу горит и тянет. ─ Хён, ты слишком громкий… Тише, ─ Чонгук отодвигается, вытаскивая член наполовину и вновь толкается внутрь. В ответ только всхлипывают и сильнее вгоняют ногти в кожу. Больно немного, но Чонгук прощает, потому что хёну больнее. Чонгук не двигается, гладит напряженную спину старшего и шепчет что-то такое несуразное и нелепое, что самому стыдно. Но это того стоит, особенно когда Тэхён расслабляется и позволяет двигаться быстро, на грани буквально, так что пошлые шлепки едва-едва перекрываются звуками работающей стиральной машины. Чонгук держит напряженное тэхёновское тело за бедра и заставляет того двигаться навстречу, выбивает из Ви самые потрясающие стоны, и сам чуть ли не кричит, потому что приятно. Потому что в Тэхёне так горячо, что с ума сойти, и он так сильно сжимается, что звезды перед глазами. ─ Чонгук! ─ протяжно выкрикивает Тэхён сорванным голосом и оседает, мелко подрагивая от наступившего оргазма. И Чонгуку хватает пары движений рукой и потерянного туманного взгляда карих глаз, чтобы кончить, в беспамятстве слишком грубо ухватив Тэхёна за волосы. А после, когда Чонгук смотрит в глаза обессиленного хёна, его захлестывает обожанием к такому до боли нужному существу. Он притягивает того к себе и трогает-трогает-трогает, пока Тэхён не начинает сдавленно хихикать. ─ Щекотно, блин. И Чонгук улыбается в ответ, трётся своим носом о тэхёнов, потом касается искусанными губами припухших губ напротив и двигается дальше, проходит по рдеющим скулам и останавливается около кромки уха. ─ Хён… ─ выдыхает рвано, хрипло. ─ М? ─ Тэхён чуть выгибается, приоткрывая рот, когда горячее дыхание касается уха, а затем едва заметно проходит кончик шершавого языка по мочке. Чонгук обхватывает её губами, чуть сжимает зубами и, отпуская, шепчет сладко-сладко: ─ Я сломал твой айпад. Тэхёна тут же вырывают из теплой неги, и он резко открывает глаза, ошарашенно хлопает ресницами, таращась на ухмыляющегося макнэ. Вот же дьявольский ребёнок! Тэхён сжимает руки в кулаки и что есть мочи орёт в спину удирающего младшего. ─ Чон Чонгу-у-у-у-к, мать твою!