Дыра диаметром во вселенную

Где-то на дне стакана плескались остатки коньяка. Лишь одному богу было известно, сколько раз в этот самый стакан доливали янтарную жидкость, но несмотря на это похмелья и не чувствовалось. Голова была трезва, а о количестве алкоголя, выпитом девушкой, сидящей на зеленом диване, свидетельствовали лишь нервно подрагивающие пальцы. Из соседний комнаты доносилась громкая музыка и голоса. Но девушка ничего не замечала. И даже не заметила как, дверь с грохотом отворилась, стукнув о стену, и в комнату ввалилась жадно целующаяся парочка, которая, кстати, также проигнорировала девушку. Блондин жадно вдавливал в стену девушку, запустив одну руку в её темные кудри, а другой жестко проводя по груди, талии и бёдрам. А она так фальшиво и громко стонала, что случайная свидетельница этого поцелуя, точно бы не сдержал рвотный позыв. Точно бы. Но при других обстоятельствах. А сейчас она просто, безо всяких эмоций смотрела на то, как человек, в котором сосредоточен весь её мир, жадно вдавливает в стену её врага-номер-один. Смотрела и не могла отвести взгляд, чувствуя себя чертовой мазахисткой, потому что готова терпеть это. И захотелось громко закричать от обиды, свернуться на гребаном диване калачиком и долго, и так по-детски плакать, по такому взрослому поводу. Но она молчит. И глаза у неё сухие. И почему-то кажется, что её собственное тело перестаёт слушаться, наверное, поэтому в следующее мгновение пальцы, сжимающие стакан, размыкаются, и он летит на пол… Звук разбившегося стекла заставил парня подскочить на месте и оттолкнуть от себя девушку, которую ещё секунду назад собирался трахнуть. Он резко вскинул голову и наткнулся взглядом на карие глаза, до боли родные карие глаза. Сейчас в них было столько горечи и ещё чего-то, напоминающего покорность судьбе, что ему захотелось немедленно провалиться под землю, желательно с летальным исходом. Но он лишь облизал губы и нервно запустил руку в волосы. Девушка, которую он оттолкнул, тоже смотрела на обладательницу карих глаз, но вот только в её взгляде читалось ничем не прикрытое превосходство. -Милый, кажется это место уже занято, предлагаю поискать свободн… -Заткнись, сучка! — это было тихое, но злое рычание. -Но, милый, что случилось? -ПРОВАЛИВАЙ, Я СКАЗАЛ! Она испуганно смотрит на него, а потом быстро подбирает с пола кофточку, сорванную им же порыве страсти и быстро ретируется из комнаты. И понимание приходит лишь через несколько минут. Они остаются вдвоём. Хотя нет, скорее втроём: он, она и тишина. Тишина мертвая, убийственная. Не такая тишина, которая возникает между возлюбленными после прогулки, не такая тишина которая убаюкивает малыша в колыбели, не такая тишина, которая сопровождает старушку во время вязания у камина. А тишина, под которую хочется разве что застрелиться. Он смотрит на неё, она на него. Он — с мольбой, отчаянием и раскаянием. Она — с безнадежной тоской и болью. — Я..- его голос хрипит. — Ты… — Прости меня.. Но она лишь качает головой и улыбается. Так, пожалуй, улыбаются лишь в домах для душевнобольных. Но она, наверное, и есть душевнобольная. А иначе, как объяснить тот факт, что где-то в районе груди у неё дыра, диаметром во вселенную. Медленно встаёт с дивана и на негнущихся ногах идёт в его сторону, удивляясь, как вообще смогла не упасть на пол и не забиться в истерике. Подходит к двери и становится напротив него. И не может удержаться — протягивает руку и нежно гладит дрожащими пальцами по его волосам, потом опять улыбается, и говорит тихо-тихо, так, что он молит, чтобы ему это показалось: — Нет. А потом повторяет это чётче и громче. И ещё раз. А у него в голове набатом стучит: «Нет, нет, нет, нет…» И он делает отчаянную попытку прижать её хрупкое тельце к себе, но она резко вырывается из его объятий и скрывается за дверью. А перед тем, как закрыть её с тихим хлопком, который оглушит их обоих, она в последний раз посмотрит ему в глаза. И он поймёт, что потерял свою любовь. А она поймёт, что оставила свою любовь за дверью.