Ракета

— Короче, — говорит Чонгук, присаживаясь рядом. После тренировки Юнги в силах лишь продолжать дышать, и, честное слово, он был бы рад, если бы Чонгук взял — и отъебался. Ничего личного, он любит это маленькое чудовище-макнэ, но в самом деле. — Короче, — снова заводит Чонгук. — У Намджуна большой хуй. — У Намджун-хёна большой хуй, — со вздохом поправляет Юнги. После чего прижимается мокрой щекой к холодному полу. Чонгук делает глоток воды, потом дает бутылку Юнги. Тот размышляет пару мгновений, но ведь придется тянуть руку и садиться, а это уже чересчур. Поэтому он мотает головой и закрывает глаза. Немного странно, что Чонгук вообще здесь. Обычно после тренировки он идет приставать к Хосоку или Чимину и тусуется с ними, пока все не будут готовы к следующему раунду. Юнги вздыхает с тоской по тому времени, когда он сам быстро восстанавливался и — Секундочку. Юнги почти долбается головой об пол, пытаясь встать на колени: руки мокрые от пота, но он слишком занят, чтобы обращать внимание на подобные мелочи. В приоритете — таращиться на Чонгука и пытаться не подавиться собственным языком. — Что ты сказал? — Хм, — отвлеченно произносит Чонгук, отрывая взгляд от Джина, прихорашивающегося перед зеркалом, и моргая в направлении Юнги. — Я сказал, что у Намджуна большой хуй. — Намджун-хёна, — слабо протестует Юнги. Чонгук кивает и пожимает плечами, возвращаясь глазами к Джину, на данный момент занятому селками. — Чонгук-а, — начинает Юнги, а потом его мозг попадает в петлю вопросов от “какого хера ты об этом знаешь” до “почему ты видел, а я нет”, наконец останавливаясь на варианте “а он был красивый?”, и, блядь, такой хуйни Юнги точно не спорет. — А он был красивый? — Джин-хён и есть красивый, — грустно вздыхает Чонгук, и Юнги остается молиться всем богам, что он только на Джина и обращает внимание. Пускай даже во время разговора с хёном. — Откуда. Откуда ты знаешь, какой хуй у Намджуна? — Да я его в душе как-то застал. Дрочил он. Юнги выдавливает из себя резкое “За языком следи!” и пытается не умереть, пока его мозг рисует весьма соблазнительную картинку. Чонгук смотрит на него: — Да я его в душе как-то застал, он самооблегчался? Юнги кивает и игнорирует взгляд, которым одаривает его Чонгук. — Беги поиграй с Джин-хёном. Он еще не закончил предложение, а Чонгука уже нет. Наглый щенок. Их с головой накрывают дела. Тренировки, примерки, фотосессии, интервью. Юнги занят настолько, что даже времени подрочить нет. Наверное, это не так уж и плохо, учитывая тот факт, что выкинуть из головы мысли об огромном члене Намджуна он тоже не может. Ну. Речь же не про секс. Юнги не хочет взять в рот, ничего такого. Он не хочет вжать бедра Намджуна в матрас и водить губами по члену Намджуна, пока тот не начнет умолять и — Юнги просто хочет знать, что такое “большой”. Слишком расплывчатое слово. Юнги не хвастается, но вообще-то у него самого отличный хуй, а мужики ими меряются. Мериться членами — самое мужское занятие на свете, ага. Не то чтобы Юнги надеялся, что у Намджуна окажется хороший, большой, красивый член и — Юнги просто хочет знать, что такое “большой”. И он узнает. Вселенная на стороне Юнги, потому что на следующей фотосессии Намджуну вручают пару узких кожаных штанов. Они на самом деле отличные, и Джин, слева от Юнги, ноет, что он хотел бы их надеть, а Чонгук завороженно переводит взгляд со штанов на задницу Джина. Намджун смеется над Чонгуком, и это громко и ужасно, у него исчезают глаза, а голова отклоняется назад, демонстрируя длинную, гладкую, к большому несчастью, нетронутую линию шеи. Юнги скользит глазами вниз, пока не доходит до бедер, затянутых в узкие джинсы, и заменяет их на кожу. Сползает вниз по стулу от одной мысли, и координуна, занятая его волосами, сердито вздыхает. Юнги пытается улыбнуться в свое оправдание, но она лишь закатывает глаза. — Эй, хён, — говорят тихо где-то за спиной у Юнги, и Намджун умолкает. Они все оборачиваются. Красный Чимин стоит в наполовину надетых кожаных штанах. Он дуется, показывая что-то знаками Намджуну: — Хён, мне они нужны. А ты должен был ждать снаружи. Намджун снова смеется, вразвалочку идет по направлению к Чимину и утягивает его за плечи в сторону примерочных. Юнги медленно поворачивается на стуле и смотрит на отражение в зеркале. Его губы сжаты, но совершенно точно не надуты. Юнги нужен новый план. Шанса он не получает следующие две недели. Но этот, новый, — то, что доктор прописал. Они с Намджуном вдвоем в студии, работа над текстами и музыкой, написанными в течение недели, едва тащится. Дело уже к четырем утра, а Юнги всю неделю спал по три часа за ночь, поэтому он тянется и говорит низко: — Намджунни, я никогда не видел твой член. Намджун дергается так сильно, что почти падает со стула, и Юнги, еле сдерживая смех, вытягивает ногу, чтобы помочь ему не опрокинуться. — Хён, что, — говорит Намджун, и его слова нечеткие, а волосы примялись слева, потому что час назад он заснул прямо на столе, и Юнги уже не пытается улыбаться, его переполняют чувства. — Твой член, — повторяет он, и звучит почему-то мягко. Ему бы стоило поработать над отделением слов от эмоций. Намджун явно проснулся и теперь смотрит на Юнги, прищурившись. — Мой член. Юнги кивает и пробегается языком по нижней губе. — Ты хочешь увидеть мой член? Юнги снова кивает. — Зачем? Слова совсем перемешались у Юнги в голове, и он так занят тем, чтобы не брякнуть “красивый”, что совершенно не обращает внимание на то, что несет: — Бро. Мы бро. Мы друзья уже, ну, пять лет. Мы спим в одной комнате. И это мужское занятие, глядеть на хуи друг друга. Чтобы сравнить. Размер там. Сравнение размера. Ну, ты знаешь. Бро. Намджун моргает, раз, второй, а потом его аж сгибает от хохота. В тишине студии звук оглушает — и ставит крест на всех возгласах Юнги. — Хён, — задушенно говорит Намджун, подуспокоившись, — тебе бы поспать. Юнги уходит, бормоча ругательства, а смех Намджуна преследует его. Блядь, да чтоб он когда-нибудь думал, что увидеть хуй — такая миссия невыполнима. Юнги лежит на диване лицом вниз, когда кто-то забирается сверху и обнимает руками за талию. Он рычит, но неизвестный цепляется еще сильнее, утыкаясь лицом в его шею и увеличивая агрессию раза в четыре. Юнги решает, что проще сдаться, и немного двигается, чтобы им обоим было удобно. Сверху раздается удовлетворенный звук, и Юнги поворачивает голову — только чтобы увидеть щетку волос. Юнги вздыхает, когда Хосок приподнимается и смотрит улыбчиво: — Чего тебе? Хосок наклоняется так, что его нос оказывается вжат в щеку Юнги, потом осматривается и наконец шепчет: — У Намджунни большой член. После чего начинает громко хихикать, снова уткнувшись лицом в шею Юнги. До того информация доходит медленно и спокойно. — ДА ЕБАНЫЙ Ж ТЫ! ВЕСЬ МИР ЕГО ХУЙ ВИДЕЛ, КРОМЕ МЕНЯ? — Э, — говорит кто-то, и Юнги поворачивается. Джин стоит рядом, глядя на них обоих огромными глазами. — Чонгук рыдает у себя в комнате, — быстро выдает Юнги, и Джин на космической скорости срывается по коридору. Спустя мгновение до Юнги доходит, что Хосок замер. — Чонгук рыдает? — спрашивает он, встревоженный донельзя. Юнги с секундным запозданием вспоминает, что Хосок — чертова мамочка. — Да я, — начинает он, но веса на спине уже нет, зато кто-то бежит в направлении комнаты Чонгука, — наврал. Юнги вздыхает и снова вжимает лицо в диванную подушку, раздумывая о том, получится ли у него задушиться, а еще почему, блядь, Хосок в курсе, как выглядит Намджунов член. Их графики уплотняются в два раза, и Юнги уже готов сдаться и забыть обо всей этой чуши. Неважно, почему он один не видел хуй Намджуна. Ему все равно. Это ничего не значит. Возможно, конечно, у него пиздецки встает каждый раз, когда он думает о Намджуне или находится в радиусе трех метров от него, но серьезно, все это не имеет значения. Не имеет настолько, что Юнги абсолютно не паникует, когда фотограф хочет сделать серию снимков, на которых Юнги лежит между ног Намджуна. Нет никакой проблемы в том, что Намджун обнял рукой всю-всю талию Юнги, а его подбородок лежит у Юнги на макушке. Вообще ничего такого нет и в том, что Юнги распластан на груди у Намджуна, его задница прижата к ширинке Намджуна, а руки покоятся на Намджуновых бедрах. Он дышит ровно, смотрит в камеру, концентрируется на песне, которую писал прошлой ночью, вспоминает, как Тэхён и Чимин запнулись друг о друга на тренировке, и Тэхён магическим образом напрочь разорвал рубашку Чимина. Хватает, чтобы отвлечься от жара, окутавшего его. Но потом фотографу нужно поменять объектив, и Юнги сглатывает вздох, двигаясь вперед. Рука Намджуна не отпускает, напрягается, и Юнги распластывает по его груди еще сильнее. — Хён, — шепчет ему в ухо Намджун, низко и уверенно, так, что Юнги едва не трясется, — ты все еще думаешь про мой член? Юнги дергается, но Намджун снова напрягает руку, упираясь носом в волосы Юнги, касаясь губами уха Юнги, и по телу все-таки пробегает дрожь. — Ты все еще хочешь на него посмотреть, хён? Юнги кивает, слишком быстро, даже не успевая отдать телу приказа не делать этого, и Намджун тихо смеется, поток воздуха щекочет шею Юнги. — Мой в обмен на твой. Юнги снова кивает, и ему даже оборачиваться не надо, чтобы понять, что Намджун улыбается, нагло и со вкусом. Фотограф возвращается, и остаток съемки проходит в тумане. Они закончили последними, и в раздевалке они тоже одни. Все остальные ушли в другое здание ужинать. Юнги не нервничает, потому что он не такой, а то, что подрагивают руки, не играет никакой роли. Он закрывает дверь, и его тут же к ней прижимают. — Запри, хён, — говорит Намджун и ведет руками вниз к талии Юнги. Тот подчиняется. Ладони все еще трясутся, и совсем не получается сдержать возглас, когда Намджун вдавливает его в холодное дерево. Они молчат, и Намджун не двигается, только касается легонько губами шеи. Даже поцелуем не назвать, и кожа Юнги от этого чешется. — Намджун-а, — говорит он; выходит хрипло. Он весь краснеет, блядь, они ж еще ничего не сделали. — Повернись. Юнги ждет мгновение, а потом слушается. Места почти нет, Намджун так близко, что, когда Юнги наконец-то подпирает дверь уже спиной, кажется, есть возможность пересчитать все его ресницы. Намджун улыбается немного дразняще, и его пальцы смещаются к ширинке Юнги: — Можно я посмотрю на твой член, хён? Юнги сглатывает стыдный стон и кивает. Намджун быстро расстегивает молнию, никаких промедлений, как думал Юнги, и точно так же сталкивает джинсы вниз по бедрам. Он накрывает ладонью полувставший член, и Юнги откидывает голову назад с едва слышным ругательством. — Это из-за меня? — спрашивает Намджун, и он не дразнит, не любуется собой, поэтому Юнги выдает короткое “да”, облизывая пересохшие губы и опуская голову, чтобы встретиться взглядом с Намджуном. Кожа Юнги горит, Намджун издает низкий звук и спускает трусы Юнги, так и не отводя глаз, а потом наклоняется, чтобы прижаться губами к уголку рта. Едва ли это можно назвать поцелуем, скорее — прикосновением. Юнги закрывает глаза, а его уже как не бывало. — Красивый, — слышит он, а потом его член обхватывает большая ладонь, и бедра Юнги дергаются сами по себе, он стонет. Юнги понимает, что был на грани несколько недель. Всего оказывается слишком много и слишком сразу, когда Намджун двигает рукой ровно и медленно по его члену, отрезая пути к побегу другой. Он держит тот же ритм, и Юнги стонет, вцепившись пальцами в рубашку Намджуна, потому что теперь уже чересчур медленно и чересчур мало. — Что такое, хён? — спрашивает Намджун, его голос полон поддельной тревоги. Честное слово, Юнги ему врежет. — Мне остановиться? — Даже, блядь, не думай, — отрезает Юнги. Получается, правда, нечто похожее на мольбу, и его заливает краской от этой мысли. — Быстрее, еще. — Стоило только попросить. Намджун нагло ухмыляется и ускоряет ритм, чуть скручивая запястье на движении вверх. Слишком сухо, высекает острые искры того, что должно оказаться болью, но сигналы путаются, и Юнги просто хорошо. Его бедра вдалбливаются в руку Намджуна, это так дурацки и тинейджерски, а кончится, конечно, очень быстро, он столько ждал, но Юнги наплевать, потому что где-то внутри растет напряжение, и кожа горит, и он уже не может сдерживать рвущиеся из груди стоны. Он кончает, когда Намджун наклоняется и втрахивается языком в его рот, а потом тянет второй рукой за волосы. Намджун сглатывает все вздохи и стоны, медленно гладя его член. Руки и рот ласкают куда нежнее, чем за мгновение до. Юнги всего трясет, когда он отстраняется и опирается головой на дверь, втягивая воздух быстро и неровно. Он даже не озаботился тем, чтобы вести себя потише. Кто-нибудь мог вернуться и застукать их, но Юнги все равно. Он не двигается, пока Намджун приводит его в порядок и заправляет член в трусы, натягивает джинсы, впрочем, так и не застегивая, и наконец наклоняется за еще одним поцелуем. Юнги поддается, все еще вытраханный, и даже не сдерживает расстроенного стона, когда Намджун отстраняется. Тот ухмыляется, но смотрит с теплотой, и говорит: — Хён, надо одеваться. Юнги кивает, дарит Намджуну еще один мягкий поцелуй, отлепляется от двери и идет к куче вещей. Они съели уже почти все, и Намджун сидит рядом с ним, горячий и большой, а Чимин спорит с Чонгуком, какой фильм посмотреть сегодня. Именно в этот момент до Юнги доходит, что он так, блядь, и не видел Намджунова хуя.