* * *
Когда он возвращается домой, в его комнате висят слои густого дыма. Разведчик знает этот запах и эти сигареты. Parliament P Line Black, длинные и крепкие. Мать такие не курит, но к ней могут наведываться любовники, пока сын не видит. Точнее — любовник. Один конкретный. Но бесполезно спрашивать её саму — она будет всё отрицать, как настоящая женщина, и верить в свою ложь. Соседке можно верить только наполовину, но и она говорит, что никто к Бэтт не ходит. Совсем. — Даже когда ты был на войне, — добавляет соседка, и Скаут окончательно убеждается, что это сговор. Чёрт подери, нельзя полагаться в таких делах на посторонних. На следующий день он не идёт на работу и пасётся вокруг дома, тщательно следя за входом и окнами. Затем ещё один день. И ещё. Его красивая, ещё не старая мать совершает маленькие походы по магазинам. Готовит. Убирает. Смотрит телевизор. Одна. На работе Разведчику делают выговор жёстким тоном Администратора.* * *
Выходные — хуже всего. Где-то в семь утра Скауту чудится еле слышный звук сирены. Он открывает глаза, думая, что сейчас увидит дощатый потолок, что вдохнёт старый запах песка, солнца и пыли, что услышит внизу рокочущий недовольный бас, что… впрочем, неважно. Ничего этого нет. Только грязная люстра с одной перегоревшей лампочкой. Разведчик лежит и не может придумать, чем ему сегодня заняться. Можно поиграть с местной шпаной в бейсбол. Можно с ними же пойти в бар, надраться и найти приключений на задницу. Только он не пойдёт. Сегодня он купит белого голубя по объявлению в газете и назовёт Архимедом. Нет, лучше Сократом. Чтоб не повторяться. Нет, усмехается Разведчик. Что за дурацкие мысли. Лучше найти обрез, вроде того, что у него недавно был. Ведь ему великодушно оставили лицензию на оружие. Это же Бостон всё-таки. От него надо защищаться. Скаут встаёт с постели — и настораживается. Он точно помнит, что будильник твёрдо стоял на тумбочке — а теперь валяется на полу. А ещё он помнит, что закрывал окно и дверь. Они закрыты и сейчас, прямо как вечером. На подоконнике размазано что-то серое и невесомое. Похоже на пепел. Сигаретами, кстати, почти не пахнет, но Разведчик всё ещё не понимает, что происходит.* * *
Мать, к счастью, уже спит, когда Скаут безупречно тихо заходит в квартиру. Его только что прижали в тёмном переулке. Их было трое, и сейчас все они мертвы; их мозги медленно стекают по грязной кирпичной стене, а осколки черепов тускло блестят в свете далёких фонарей. Разведчик прижимает ладонь к рёбрам, чтобы не капать кровью на пол, шмыгает разбитым носом, глотая её, липкую и солёную. Рана так себе, просто царапина, но ещё чуть-чуть… однако он рад, что не успел всё-таки купить обрез; шум от выстрела ещё долго бы стоял в притихшем квартале. — Док… — шепчет про себя парень, но сейчас же осекается. В его комнате кто-то есть, и это точно не Медик. Комок черноты медленно двигается, устраиваясь на подоконнике. У Скаута нет сил на новую схватку с неизвестным; он не знает, что делать, и замирает на пороге, сжимая биту изо всех сил. Чиркает зажигалка, но искры нет. Разведчика окутывает пелена вонючего дыма. — Ты тоже скучаешь? — шелестит тень; на фоне ночного города вырисовывается знакомый силуэт. — Не следовало нам уходить, — продолжает она, затягиваясь. — Я хочу предупредить тебя. Возвращайся, пока живой. Неожиданно Разведчик всё понимает. Абсолютно всё, пускай тень не сказала и половины того, что по-настоящему хотела. И это — удар невиданной до сих пор силы. И это — больнее сломанного носа и ножевой царапины. Бита падает на пол из ослабевших пальцев. — Как? — Скаут еле разлепляет враз пересохшие губы. — По-разному, — обречённо жмёт плечами силуэт. — И пока ещё не все, но многие. — Ты тоже, — не вопрос, а утверждение. Голос предательски дрожит. Разведчик не хотел Шпиону смерти. По крайней мере, сознательно. Что ж, закон подлости сделал всё за него. И от этого становится жутко. — Передавай привет маме, — призрак тушит сигарету, прячет окурок в карманную пепельницу. — Знай: всё, что она говорит — правда, если ты понимаешь, о чём я. Скаут моргает, и призрак отца растворяется во мраке, становясь с ночью единым целым. Наверное, он свихнулся, и у него жестокие галлюцинации, но сигаретный дым — абсолютно настоящий. Разведчик закрывает лицо ладонями и медленно сползает по стенке. Пока ещё не все. Но кого-то уже точно нет. Когда-то давно парень представлял себе, что Респаун может быть живым, что он — жадное чудовище, жонглирующее жизнями… карающее тех, кто вышел из-под его влияния… По комнате проносится тихий истеричный смешок. Нет. Респаун — машина. Это просто случайности. Просто они нашли в себе силы отказаться от вечной страховки. Просто у них были враги, которые только и ждали случая. Просто… Мокрая рубашка липнет к ране. Нос болит нещадно. Скаут не знает, что будет болеть у него завтра. Или через неделю. И успеет ли заболеть вообще.* * *
— Алло? Да-да, простите… я знаю, уже довольно-таки поздно, но… когда первый поезд до Туфорта?