Наваждение

…Они целуются, пока хватает воздуха. Но и тогда сухие горячие губы отрываются от его неохотно, лишь на секунду, чтоб сделать короткий вдох. И вновь затягивают в глубокий поцелуй. Можно упереться в плечи, попробовать разорвать объятия, но легче сдвинуть скалу. Потому что такие же горячие руки держат, без единого движения. Совсем. Просто держат, прижимая к стене. И опять не хватает воздуха… Ямма просыпается, жадно дыша. Сперва кажется, что губы ещё жжёт после этого поцелуя, что они припухли, но нет. Это лишь сон. Не было никакого поцелуя, он всего лишь прикусил губу, и теперь во рту слабый металлический привкус крови. Утром наверняка найдётся любитель позубоскалить, который сочтёт своим долгом спросить, где и с кем он был. Шутки у экипажа такие же простые, как и большинство из членов команды. Не со злости или зависти. От скуки. Не огрызайся, посмейся вместе, ответь им в тон, и всё забудут. Глаза постепенно закрываются сами. …Запах резкий, будоражащий. Кожа под руками влажная от пота. И совсем близко можно рассмотреть старый шрам на груди, провести пальцами, обрисовывая. Тронуть губами, слушая частое дыхание, ощущая солёный вкус. Заметно, как вздрагивает грудная клетка, выдавая под рёбрами биение сердца. Тяжёлые ладони давят на плечи, заставляя плавно скользить вниз. Он прихватывает губами один сосок, отпускает, дразнит языком, пока пальцы ласкают второй. Тело под ним напрягается, едва уловимо выгибаясь. Но давление на плечи не ослабевает, побуждая спускаться ниже, к упирающемуся в живот члену… Вкус соли на губах остался. Но это его. Ямма вытирает пот со лба и висков, кое-как выравнивает дыхание и лежит, глядя в тёмный потолок каюты, пока не засыпает вновь. …Губы искусаны в попытках сдержать рвущиеся стоны. Потому что это слишком хорошо и слишком невыносимо. А тот, кто держит его поперёк груди, будто играет, чувствуя, в какой момент стоит остановиться, а когда продолжить. Губы щекочут шею, пальцы перебирают по напряжённой плоти, то сдавливая, то отпуская, потирая, поглаживая. Возбуждение мужчины, держащего его, чувствуется слишком явно, но он ничего не делает, лишь продолжает свою игру, пока Ямма не высвобождает руку, кладя её поверх чужой и не пытаясь задать темп движений… И просыпается, чтоб обнаружить, что рядом никого, лишь сбившееся одеяло, горячая темнота каюты и собственная рука. Он остаётся лежать на влажной от пота простыне, ожидая, пока уляжется возбуждение, успокоится тянущий отголосок боли в паху. Вспоминая, когда началось это наваждение. *** Его вахта, одна из многих. Капитан теперь не так часто находится на мостике, как раньше. Сейчас для Харлока очередь отдыхать, и Ямма заменяет его. Как они вошли в пояс астероидов, если курс в обход этой системы прокладывал сам капитан? Не иначе, подшутил Точиро, привязанный к кораблю, ставший его частью дух единственного тогда друга Харлока. Зачем была нужна эта шутка? Развлечься, или у корабельного компьютера были какие другие мотивы? Но ни приборы, ни штурвал теперь не подчинялись ни ему, ни прочим из находящихся на мостике членов команды. Ямма едва не своротил рулевое колесо, пытаясь заставить корабль изменить курс, пока камни лупили по обшивке. Пока не тряхнуло так, что бросило людей на палубу. А корабль будто сошёл с ума, не желая ни менять курс, ни отдавать управление людям. Впрочем, насколько в своём уме может быть мертвец, ставший душой и разумом корабля? В очередной попытке справиться с неуправляемым кораблём бывший агент вцепился в штурвал, но был отброшен от него. Харлока Ямма узнал не сразу без привычного облачения. Просто высокий худощавый мужчина с взлохмаченной копной тёмных волос, с расписанной шрамами спиной, босой, в одних штанах. Корабль сдался сразу, едва руки капитана легли на рукоятки штурвала. А Ямма смотрел и смотрел, как ходили под кожей мышцы, пока руки вращали штурвал, заставляя корабль уклоняться от глыб, как поблескивала от пота кожа. Не перестал смотреть, даже когда Харлок повернулся к нему, будто собираясь что-то спросить, но промолчал, а потом так же стремительно, как явился, покинул мостик. О чём бы Харлок ни говорил со своим другом, вернулся он не сразу. Сжатые губы, диковатый блеск глаз. Ямма не попятился лишь потому, что всё ещё был в какой-то прострации. Даже когда капитан остановился куда ближе, чем обычно. - Твоя вахта, - до сознания дошло не сразу. – Он больше не будет… шутить. Агент, кивнув, пошёл к штурвалу, всё ещё чувствуя на секунду прикоснувшуюся к плечу, будто и не было на нём куртки, ладонь, гадая, что на самом деле собирался сказать капитан. И почему самому так странно, будто заглянул куда-то, куда нельзя и теперь не сможет ничего забыть. Ведь не произошло ничего особенного. Всего лишь… *** …- Как ты хочешь? – знакомый голос над ухом. Обнажённому телу прохладно и жарко одновременно. От того что почти прижимается к такому же обнажённому телу. - Никак не решишься? Смелее, посмотри и решись. Обхватывающее кольцо рук ослабевает, понуждая отстраниться, посмотреть. Ямма в волнении облизывает пересохшие губы, прежде чем сделать это и… Вновь просыпается. В надежде, что ещё удастся уснуть, не включая свет, встаёт, жадно пьёт воду, проливая на себя и стирая ладонью. Ложится обратно. Но сон больше не идёт. Вместо этого мутно, вязким маревом тянутся мысли. Обрывки сновидений будто по команде тут же всплывают в памяти, смешивая стыд и желание. Не первый раз. Парень мечется на кровати, пытаясь избавиться от навязчивых мыслей. Пока не заставляет себя встать, наспех натянуть штаны и куртку, и выйти из каюты, напрочь забыв что надо обуться. Встретившиеся члены экипажа удивлённо и обеспокоенно смотрят, но не суются с помощью. И то хорошо. Хотя, кажется, они уже давно поняли, что с ним что-то не так. Неудивительно. Сколько уже он так просыпается по ночам, не спит? День? Неделю? Больше? Пора признаться себе, бессонница измотала, загоняя в череду таких будоражащих странных снов, связанных лишь одним. Сколько ещё удастся протянуть? Не пойдёшь же к доктору с жалобой на снящегося капитана. Но можно рискнуть и пойти решить всё разом. Тяжёлая, вычурная, неуместная на линкоре дверь открывается, стоит только нажать кнопку коммуникатора. Капитан отходит в сторону, пропуская нежданного гостя. Судя по виду, он если и собирался спать, то так и не лёг, или спал сидя за столом. Почти такой же встрёпанный, босой, в лёгких штанах, мятой чёрной майке, оставляющей открытыми плечи и грудь так, что виден шрам. Ямма смотрит, как в тот раз. Не отводя глаз, будто впервые. А потом как падение в пропасть. Всего два разделяющих их шага, прижаться, положить ладонь на затылок, притянуть к себе, чтоб поцеловать. Тишина и дыхание двух мужчин. Харлок стоит, прикрыв глаз, и по лицу не понять, о чём думает, понял ли он вообще, что было, чувствовал что-то? И Ямма решается на ещё одну попытку. А после пусть будет что будет. И вновь жадно целует тонкие, горячие губы, пока не понимает, что попал. Потому что, как во сне, ему не позволяют отстраниться, пока хватает дыхания, а руки почти без усилия удерживают его. Он судорожно вдыхает, когда поцелуй прерывается. Сердце колотится так, что кажется, сильней некуда. Пока шею и ухо не обдаёт дыханием, и слова всё тем же, ставшим непривычно мягким и тёплым голосом: - Скажи, ты ведь раньше не был с мужчиной?