Нельзя же идти по жизни, на каждом шагу задавая проклятые вопросы. Том Стоппард
Она боится подвалов, стенных шкафов и старых деревьев. Она боится больших домов. Она боится черного экрана выключенного телевизора. Она боится шорохов и стуков. Она боится… — Ш-ш… Тише. Ладонь легла на затылок. Широкая, теплая. — Тише, тебе приснилось. Ладонь гладит волосы. Прижимает крепко. Надежно. Тепло. — Тебе просто приснилось. Вдох — тепло. Запах привычный. Дорогого одеколона и дешевых сигарет. — Ш-ш… Ладонь скользит по спине. Как с маленькой! А ведь хотела быть… — Прости… — голос не слушается, хрипит. — Ну-ну… Как с маленькой. — Прости, что разбудила. — Все в порядке. Включить свет? — Да. Вырвалось само. Как маленькая! А ведь хотела… — То есть… Черт! В темноте щелкает. И темнота уходит. Кошмар уходит. Расползается по углам. Прячется. Но никогда не уйдет совсем. И он это знает. — Вот так. Ладонь скользит по спине. Теплая. — Спасибо… — Принести тебе что-нибудь? Воды? Тепло шевельнулось. Пальцы уцепили рукав. — Не уходи! — Нет, нет. Ладонь гладит волосы. — Конечно, нет. Глаза привыкают к свету. Узнают шрам на виске. Полоски на пижаме. Всплывает откуда-то издалека… — И что смешного? — Извини… — А ты думала, я сплю в шелковом халате? — Ну… — Или в леопардовых трусах? — Между прочим, было бы неплохо! — Ах так, значит?! — Очень сексуально! — А в пижаме я тебе не гожусь?! — Ну… Ладони прижимают к себе. Широкие. Теплые. Надежно и крепко. — Так не гожусь? Вдох — тепло. Запах дорогого одеколона и дешевых сигарет. — Сколько сейчас? — Часа три. — Черт! Прости, я свинья! Тебе же с утра на съемку. — Ерунда. — Вечно я все порчу… — Не выдумывай. Улыбка — в уголках глаз морщинки. Ресницы рыжие, длинные. — В моем возрасте бессонница — это нормально. — Вот еще! — М? — Нечего ворчать, как старый дед! — А кто я, по-твоему? Звезда эфира? Не удержалась. Хихикнула. — Конечно! В полосатой пижаме. — Ну, знаешь!I
8 января 2016 г. в 23:31