***
В глупых американских комедиях стереотипные гей-клубы выглядят как извращенные притоны для разодетых фриков, и Коннор никак не может вытравить из головы эту картинку. — Интересно, а они геи? — шепчет он на ухо Трою, когда они проходят мимо двух здоровых шкафов-охранников. — Тот, который справа – точно, — отвечает Сиван, кивая на смуглого и лысого парня, а затем хихикает, как напакостивший ребёнок, и подмигивает ему. При взгляде на шокированного Коннора, он прыскает от смеха. — Расслабься, Кон. Франта улыбается, потому что, не вытворив какую-нибудь глупость, Трой не будет Троем, а затем чувствует, как ледяные пальцы обхватывают его запястье: — Пошли уже. На деле все оказывается проще, чем представлял Коннор. Басы и крики сразу же ударяют по ушам, дышать почти нечем — клубы дыма съели весь кислород. Прищурившись, Франта оглядывает танцующую толпу и ряды диванчиков за ними – на вид обычный клуб, только без девушек. Друзья протискиваются между мокрыми от пота телами к барной стойке. — Бармен тоже гей, — смеясь, кричит Трой на ухо старшему. — Только прошу тебя, не надо и ему подмигивать, — Коннор закатывает глаза, не сдерживая улыбки. — Ты плохо изображаешь дерзкого похитителя сердец. — Что?! — Плохой из тебя Дон Жуан, говорю, — усмехается Коннор и усаживается на высокий стул. Трой толкает его в плечо, широко улыбаясь, и садится на соседний. Они заказывают Маргариту, и Коннор сам уверяется, что милый парень по имени Ник – действительно гей. Он замечает среди танцующих целующиеся пары, ощущает, как краска приливает к лицу, и искоса поглядывает на Троя. Младший по привычке шатается на стуле рядом, забавно скручивая губы, и потягивает из длинной зелёной трубочки коктейль, а Коннор улыбается и думает, что надо тащить его танцевать, а то упадет.***
Музыка забивает уши, словно вата, Трой чувствует приятное головокружение и смеется, пододвигая свой стул ближе к Коннору. — Я никогда не пил текилу! — выкрикивает он. — Серьезно! — М-м-м, тебе понравится, — протягивает Коннор. От текилы сильно жжёт и немеет в горле, и Трою совсем не нравится, но он старается быстро откусить немного лимона. — Жжет. И кисло, — он кривляется, а Коннор хохочет. — Пошли лучше танцевать. Холодные пальцы быстро пробегаются по оголенному предплечью Франты, вызывая на теплой коже мурашки. Кипящая, горячая толпа мужчин принимает Троя к себе, и он начинает двигаться. Коннор смотрит на него и улыбается, хлопая по своим щекам, чтобы избавиться от жара. В мокрых кудрях Троя, спадающих на лоб, запутываются прыгающие по залу огни, а в затемненных глазах, будто невзначай поглядывающих на Коннора, трудно не заметить сияющие хитрые искорки, которые будто зовут к себе. И разве им можно не поддаться? Коннор поднимается со стула, чувствуя противное головокружение и покалывание в висках. Скачущие разноцветные толпы раздражают задымленный рассудок, но парень кое-как добирается до своего друга, утопая в дергающихся горячих телах. Трой дурачится и пытается расшевелить Коннора, а потом нервно сглатывает, потому что замечает, как капелька пота скатывается по щеке старшего и как тот её слизывает. «Иди к черту, Коннор Франта», — всплывает в его голове, потому что ещё немного, и приглушенный ум разрешит Трою поцеловать своего гребанного лучшего друга. — Ты танцуешь, как покалеченный утёнок, — кричит Франта, смеясь. — Что? — выкрикивает в ответ младший, а затем его толкает чье-то громадное тело, и они оба заливаются смехом. Перед глазами Коннора расплываются огни софитов, мигая разноцветными кругами. Дышать тяжело, и он глубоко вдыхает воздух, пропитавшийся запахами пота, пива и терпковатым ароматом свободы. Улыбка Троя искрится какой-то детской наивностью и просто жуткой очаровательностью, в лазурных глазах — опьянение, смешанное с восхищением, и Франта всерьёз думает, что у него едет крыша. Чертовски жарко, над танцующей толпой вздымается пар, но Трой поднимает руки вверх, сладко прикрывая глаза, и будто наслаждается этим жаром. Как феникс в огне. Коннора накрывает какой-то странной атмосферой спокойствия… И снова эта чертова улыбка… И чертов смех… И чертовы движения тонких рук… Чёрт. Чёрт. Чёрт. — Коннор, ты слышишь? Эта песня… Трой радуется, как ребёнок, и начинает подпевать. Его пухлые губы двигаются плавно, он поет аккуратно и нежно. Коннор устаёт сдерживаться. Он наклоняется и сцеловывает с губ Троя слова песни, пробуя его голос на вкус. Чёрт. Чёрт. Черт. Сиван на секунду теряется, а затем прижимает Коннора к себе, захватывая теплые губы. В его животе сворачивается узел, и он прикрывает глаза, опуская свои ледяные пальцы на щеку Франты. Трой удивляется, что действительно чувствует внутри все те вещи, о которых говорится в грустных мелодрамах: и бабочки, и фейерверки, и распускающиеся цветы, и что-то там еще. И это чудесно. — Ого, — произносит Франта, когда отстраняется, чувствуя, что окончательно пьян. Трой нетерпеливо облизывает свои губы, слизывая сладкие, как пастила, остатки нежности. А Коннор чувствует, что наконец свободен.