До свидания

      Что ж, достигнут Париж, все ответы найдены, миновали барьеры, ушли препятствия. Долгий путь начинался по разным "ради", но привёл к одному.       Вот и всё. Прощаемся. Эта ссора, пожалуй, случилась к лучшему, ведь иначе б мы только сильней запутались. По заслугам всегда получают лгущие, и они же бегут от себя без устали.       Мы за наши мечты всё, что можно, отдали — мы с тобой, без фамилии и без отчества. Пробивались сами, страдали много и погрязли по уши в одиночестве. Засыпали с жадной мечтой о доме и хранили вещи — фантомы прошлого. И упрямо шли, на пути ведомые эхом тёмных времён по его же крошеву. И искали в красном кровавом мареве, где найти нам свой след да с пути не сбиться бы: мальчик с кухни с дочерью государевой, чьи мечты разлетались шальными птицами.       А мечталось — признайся — тогда о чём нам? Чтоб был дом и семья, и поесть горячего, чтоб никто не ругал и не звал никчёмными, чтоб нашлись те, кому хоть немного значимы эти блудные дети с тоской непонятой, странный голод души в забытье горя́чечном.       Эти дети, увы, слишком мало помнят, но и этого, впрочем, вполне достаточно.       Догадаться не трудно, как часто виделся в снах далёкий Париж, весь в огнях и музыке, люди, ждущие там — разглядеть бы лица их... Мне же виделись в снах коридоры узкие, по которым спаслись вы в момент восстания, а потом — темнота и пробел в истории.       И царевны знакомые очертания я искал в лицах тех, что гроша не стоили, а задача казалась сплошной бессмыслицей: отыскать средь актрис дочь семьи Романовых! Но награда нужна, чтобы в люди выбиться да сбежать от долгов и начать жить заново. Беспринципность и наглость берём за правило, обещание денег — и схема слажена: мне на память шкатулку та ночь оставила, по которой княгиня любую сразу же как пропавшую примет в свои объятия и, конечно, нашедших одарит денежно. Только где нам с тобою, Владимир, взять её?       Я шкатулку царевны сжимаю бережно.       Ты сжимаешь кулон с гравировкой надписи, напеваешь мелодию-колыбельную, и видения в сонном дурмане дразнятся да тревожат покой твой потом неделями, и вокруг — дежа вю — но творится странное: в зеркалах искажаются отражения, кто-то близкий зовёт, но совсем не Анною, обещает, что вновь заживёшь по-прежнему...       Детский образ со временем стал расплывчатым, но княжна молодая всё так же снится мне. На неё ты похожа и впрямь — за вычетом нужных знаний, манер и, конечно, вымысла. Ты похожа — но ты и была царевною, только я не заметил нюансов (Господи!): ослеплённый деньгами и планом скверным, в вечной жажде наживы, в том жадном голоде об одном только думал — увидел поздно, а прозрев, осознал — и ожи́ло прошлое. Ты — княжна, эта правда теперь опознана — и бежит мрак той ночи по телу дрожью.       Знаю, долог тот путь, что прошли с курьёзами, торопились в Париж по дорогам — по́ морю. Я в пути растерял, к сожалению, козыри, оказался разбит и влюблён до одури.       Для тебя — новый мир, для меня — бессилие, и всё чаще сжирает покой бессонница. Это в сказках — не в жизни — концы счастливые, вот и в нашей дороги теперь расходятся. Это вовсе не страшно — но это правильно.       С твоего медальона сбыло́сь пророчество. Мы добились желанного. До свидания.       А Париж пусть встречает Её Высочество.