Холодная бесконечность будущего

Сохранять дьявольское самообладание было непросто, но в этом было свое извращенное удовольствие. Окна во всю стену, так любезно затенённые ДЖАРВИСом, пропускали в кабинет тусклые лучи полуденного солнца. Открой окошко и ослепнешь от их безжалостного сияния, а здесь, во власти технологий, они стыдились своей первобытности, блекли, нерешительно просачиваясь через фильтры стекла, ложились сумеречным блеском на смуглую кожу невозмутимого обладателя чудесного дворца в центре Нью-Йорка. Его задумчивый, живой и в то же время спокойный взгляд глаз цвета портвейна скользнул по размытой грани тьмы и света, остановился на бледном пятне в темной стороне кабинета, на распятом в кресле обнаженном теле. Взгляд блуждал, изучал, не спешил. - Неужели ты думал, что так легко отделаешься от меня? – разорвал тишину глубокий голос с далекими отголосками юной ретивости. Ответ не последовал, да и как он мог последовать? Фигура в кресле качнулась. На бледный лоб упали вороные локоны, ухватившись за капельки пота, выступившие на бархатной коже. - Тебе не стоило возвращаться, - продолжал хозяин, поступью опытного хищника направившись во тьму. Лучики с безнадежным отчаянием сверкнули на снежной седине и отпустили. Тьма поглощала, обвивала своими путами за руки и за ноги, заарканила сердце и заполнила реактор. Только разум оставался ясен, сохранив в себе историю безжалостных набегов тьмы, которой всякий раз удавалось разбить прочные стены и поработить здравый смысл. Всегда. Но сегодня тьма ничего не получит, она уже все забрала. - Ты хотел увидеть что-то другое? – на губах промелькнула снисходительная улыбка, - или кого-то? Снова ответа не было. Белоснежные идеальные зубы стиснули галстук, который трензелем стягивал рот, крепко завязанный где-то на затылке, больно стянув прядь волос. - Тебе следовало запомнить меня другим, - продолжал свой монолог хозяин, описывая вокруг обнаженного пленника круг, ступая осторожно и плавно, так что не слышен был даже стук каблуков. - Жизнь в Мидгарде несется стремительно и бессмысленно, точно так же как жизнь наших клеток. Ты никогда не думал над тем, что твоя обворожительная кожа каждое утро встречает тебя новыми жителями? – стальные нотки рокотком запрыгали по каждому слову. Спираль, описанная вокруг центра темного королевства, уперлась в спинку кресла. Острый носок туфли мягко толкнул металлическую ножку, увенчанную колесиком-копытцем, и кресло зашуршало по зеркальному полу. Остановившись, оно еще слегка вращалось, и теперь пленник восседал перед своим палачом вполоборота, сверкая дикими изумрудными глазами. Дикими… - Я понимаю, что дела богов не терпят отлагательств, но не нужно было тогда вообще возвращаться, - весна коснулась голоса приятной оттепелью и даже в глазах можно было уловить вымученную тоску, на мгновение сместивший горький портвейн на сладкое вино солнечной Италии. Но металла было больше. Он раскаленным свинцом заливал горло, стальной дробью вырывался в спокойных выверенных фразах, титановой прочностью сковал послушное тело, в вольфрамовую клетку поймал отравленное сердце, вымостил платиной каждое движение, оставляя его безукоризненным. Теперь шаги двигались навстречу жертве, запястья которой были туго стянуты брючным ремнем за спинкой кресла, в том самом месте, где мягкая плавающая подушка была насажена на изящный металлический профиль каркаса. По обнаженному плечу скатилась холодная капелька пота, обожгла холодом ямочку локтя и сорвалась вниз, бросившись в неизвестность, только бы покинуть тонущий корабль. - Ты помнишь его? – палач остановился, вплотную приблизившись к пленнику, раздвигая коленом изящные бедра, без раздумий двигаясь дальше, пока не столкнулся с закономерной интригующей преградой. Однако на лице по-прежнему играло лишь северное сияние, лишенное радости летнего солнца. Северное сияние, давным-давно подаренное ему одним богом, северное сияние, которое раньше пряталось под кожей, щекотало и будоражило. Теперь же оно мерцало холодными оттенками на серьёзном лице. Изумруд тронула горечь и мука, чёрные ресницы поспешили спрятать красноречие безмолвных фраз. Казалось, внутри этой мраморной статуи все всколыхнулось, но мрамор остался неподвижен, привлекая и уничтожая своей неотзывчивостью и глухостью. - Ты помнишь Тони? – на всякий случай уточнил мучитель, огладив точеный подбородок костяшками грубых пальцев, - Хочешь, я расскажу, как он умер? Есть контакт. Мимолетный, выбивающийся из гармоники ожидания вздох, трепетом передернувший грудь, дикий взгляд исподлобья. Дикий-дикий взгляд… Он пробил оборону самообладания хозяина и его лицо на миг озарила кривая, но все-таки добрая улыбка. Миг. - Он молился, - начал свой рассказ хозяин, пока его рука продолжила путешествие по мрамору божественной статуи, - молился своему богу, впадая в экстаз, слушая шепот прошлого, - пальцы изогнулись когтями, впились в снежное плечо, оставив четыре фиолетовых полумесяца, но и сейчас статуя не ожила, лишь глаза горели зеленым пламенем сатанинского огня, мечтая выжечь какие-то рунические заклинания прямо на лбу мучителя. - Тони был крепок в вере до самого конца, - бесстрастно продолжал пленитель с видом исследователя, перебирая вороные локоны на голове своей жертвы, - но бог не услышал его. Бог не пришел к нему ни утренней звездой, ни полынной настойкой, ни сладким ядом, - тень пробежала по лицу рассказчика, а терпкий портвейн встретился со жгучим абсентом, на мгновения сдавая позиции. Наклонившись, хозяин коснулся колючей серебристой щекой бархатной кожи божественного лица. - Тогда пришел Железный человек, - продолжил он уже шепотом, вслушиваясь в напряженное дыхание, свистом сочащееся через тугой галстук, - и убил его. Поэтому, тебе не следовало возвращаться… - Сэр, - раздался вкрадчивый голос ДЖАРВИСа, - системы запущены, уровень напряжения стабилен. У Вас есть десять минут, прежде чем мощность начнет падать. - Десяти вполне хватит, - рассудил Железный человек, присев на колено своей жертвы, бросив тактильное изучение. Его руки отлично знали это тело, как любимую машину. Знали, где стоит быть уверенным и грубым, а где аккуратным и ласковым. И это тело, повинуясь против воли разума извивалось, как гибнущее от укуса змеи существо. Изумруд подернул томный туман, мешающийся с отчаянием. Дыхание стало больше похоже на всхлипы захлебывающегося слюной эпилептика. Тогда изучающий взгляд поднялся выше, равнодушно глядя на мученически сведенные брови, на боль и на сладость, непокорность и неизбежность поражения. Мастер отвлекся от машины, развязал галстук и незамедлительно вернулся к делу с прежним спокойствием и дьявольским самообладанием. - Я вижу, ты разучился лгать, - зашипел голос пленного льдом, брошенным в огонь. - Машины не умеют лгать, - безмятежно согласился Железный человек, опускаясь на пол и устраиваясь между ног своей жертвы. - Ты думаешь, тебя не видно под броней? – задыхался пленный не то от гнева, не то от насильного удовольствия. Из груди вырвался болезненный хрип, когда вместо ответа губы пленителя занялись самой чувствительной частью божественного тела. Смотреть вниз стало совсем невозможным и меркнущие под плотским желанием зеленые глаза вымученно уставились в ровный белый потолок. - Как глупо скрывать от меня очевидное, - продолжил пленник, прилагая титанические усилия для того, чтобы говорить ровно, пускай даже шепотом, - что Железным человеком может управлять только Старк. Броня не существует без него. - Творение превзошло творца, - оторвался от своего занятия седовласый хозяин, взглянув на предмет обожания снизу вверх, - а Железному человеку не нужна твоя душа. Железному человеку нужно твое тело. В последний раз, чтобы уничтожить. - Шесть минут, сэр, - снова раздался голос ДЖАРВИСа, - я бы посоветовал начать размещение испытуемого в камере. - Успею, - возразил хозяин, оставляя след зубов на нежной коже внутренней поверхности бедра, - тебя разорвет на атомы, Локи, - улыбнулся палач, по-кошачьи потеревшись щекой о живот пленника, - я все рассчитал. Ты не выдержишь такого напряжения. Можешь не пытаться вгонять себя в синюю краску, это не поможет. Я все рассчитал. Он улыбался, тепло, по-доброму, а по щеке бежала слеза. - Теперь ты видишь, что я прав? – спокойно произнес пленник, мрачно провожая серебристую слезу на лице Тони. В комнате повисло молчание и неподвижность на несколько долгих секунд. Несколько долгих секунд, запускающие какие-то заржавевшие механизмы в сердцах обоих. Ответ последовал импульсивным объятием, беспорядочными поцелуями, трясущимися руками, срывающими с запястий ремни. Бесконечная взаимная тоска наполняла взгляды обоих, заставляя искать неподдельного тепла в телах друг друга. Никто из них не заметил, как тесное кресло сменилось на холодный просторный пол, как горечь и обида мешались с ласками и горячими вздохами. - Сэр… Мистер Старк, мощность падает… Они оглохли от собственных воплей, в которых слышались ужас и страсть. Они не заметили, как ДЖАРВИС замолчал, как погасла настольная лампа, а окна перестали затеняться, они не слышали сирен, они не чувствовали как содрогнулась башня под гулким взрывом где-то в своих недрах. Яркое безжалостное солнце лизало лучами их обнаженные тела, катающиеся по зеркальному полу, пока оба не растратили все свои силы и обезоруженные не уползли под стол – единственный тенистый оплот безмятежности. - Ты не изменился, - весенними пчелками зазвучал голос Старка, ласково обнимающего любовника, устроившего свою голову у него на груди, - такой же проницательный и… молодой. - Ты тоже не изменился. Разве что разучился лгать и едва не стал бесчеловечнее ДЖАРВИСа, - спокойно прошелестел бог, - я слышал твои молитвы, Тони. Я знаю, как ты умер. - Тогда ты знаешь, что это был последний раз, - Тони дотянулся до ящика в столе и что-то оттуда извлек, не давая любовнику это увидеть. - Знаю, - ответил зеленоглазый бог и не думая смотреть в ту сторону откуда теперь слышался предательский клокочущий щелчок метала. - Прости, - послышался задушенный шепот, заставляя зажмуриться и принять неизбежное, пусть от банального оружия, так любимого в Мидгарде, без сверхустановок антибожественной силы. Но.. холодный металл не коснулся затылка, а выстрел прогремел, разрывая барабанные перепонки, множественным эхом гуляя под бывшим мгновение назад безмятежным столом. Белоснежную кожу, разукрашенную лиловыми пятнами, кольцами и полосками окропил густой багрянец, горячий, с запахом крови и пороха. - До встречи, - одними губами произнес Локи, закрывая глаза, в которых предательски защипало грядущее одиночество, вырываясь наружу крупными чистыми каплями слез, которые уже ничего не могли вернуть. Он обессиленно опустил голову на остывающую грудь, прижавшись влажной щекой к мерцающему реактору. Он остался один, один в холодной бесконечности будущего.