Жениться вам надо, барин!

— Жениться тебе надо, Том… — Люк с ужасом взирал на ещё дымящуюся рубашку с прожженным пятном, а рядом с виноватым видом потупил взгляд непосредственный поджигатель одежды. — Зачем? — вполне искренне удивился Хиддлстон. Он явно не в силах был найти нить, связующую испорченную рубашку Виндзора и его личную жизнь. — Чтобы кто-нибудь следил за тобой, пока меня нет рядом! — парень устало потёр виски, с сожалением бросив потерявшую товарный вид белую тряпку обратно на гладильную доску. – Том, я же крикнул, чтобы ты не смел трогать утюг! — Я помочь хотел, — пожал плечами мужчина. — Тут такая большая стопка одежды… — Именно! Огромная стопка, а испортить ты решил именно мою любимую рубашку! — Люк всеми силами старался держать себя в рамках, но руки просто невыносимо чесались взять лежащую рядом папку со сценарием и устроить ей парочку свиданий с рыжей на сей момент головой профессионального сжигателя одежды. — Томас, женись, я тебя прошу! Ты пойми, я не вечен, ещё пара таких сюрпризов — и ты останешься совсем один! Кто тебе пюрешку приготовит? — Очень смешно, — Хиддлстон в ответ по-детски состроил рожицу. Люк мысленно сосчитал до десяти, примирился со своим желанием затолкать некогда дорогую, но ныне превратившуюся в обугленные лохмотья рубашку своему подопечному в глотку и глубоко вздохнул. О необходимости Хиддлстону жениться он совершенно не шутил. Ну серьёзно, давно уж за тридцатник мужику, а он всё ещё один. И не просто холостой — на горизонте вообще ни одной согревательницы постели не видится. Женитьбу на работе Люк даже не рассматривал как возможный вариант — Томасу нужна была твёрдая рука, управляемая сообразительной головой. То есть, тёплый и уютный каблук. Но Хиддлстон упрямо соглашался на всё новые и новые проекты, абсолютно позабыв о личной жизни. И Виндзора это крайне беспокоило. — Ты так и не рассказал, что за дело так не могло подождать до вечера, что ты прямо с утра ко мне домой приехал, — напомнил он, пока Том обиженно ковырял прожженную на ткани гладильной доски дырочку. — Только не говори, что это новый проект! — Это спектакль на Бродвее! Мне предложили роль Гамлета, — оживился Хиддлстон. — Ты не поверишь! «Гамлет», перенесённый в наши дни! Ты должен прочитать сценарий, это так… невероятно! Горацио — престарелый хиппи, курящий марихуану прямо на сцене! Офелия, дочь путаны и наркобарона! Гамлет-кокаинщик! Люк едва удержался от сильнейшего фейспалма. В последнее время горячность Томаса переходила все границы, его начало бросать из крайности в крайность. То Кориолан, то доктор Лэнг, то вот Принц Датский-наркоман. О, какая тонкая грань между простым погружением в работу и едущей крышей! — Тебе пора отдохнуть, — парень положил руку на плечо Хиддлстона. — Этот год был просто невероятно напряжённым. Тебе сейчас нужен только хороший отдых. Может, на досуге найдешь наконец девушку. Или парня. — Люк! — Да откуда я знаю? Ты ни с кем уже несколько лет не встречался! Может, у тебя вкусы поменялись… — Виндзор пожал плечами, вручая мужчине сценарий обратно. — Если поменялись, ты только намекни. Есть у меня один знакомый… — Люк! — Том даже фыркнул от возмущения. Он дёрнул на себя сценарий, спеша ретироваться, пока его насильно не заставили встречаться с тем самым «одним знакомым». Синяя папка выскользнула из рук и, раскрывшись, упала на пол, туда же полетели выскользнувший из кармашка пёстрый журнал. Хиддлстон рванулся вперёд, но Люк оказался куда проворнее и под взглядом смущённо закашлявшегося мужчины перевернул глянцевое издание обложкой к себе. На яркой фотографии были изображены две полуобнажённые девицы, настолько абсурдно настоящие, что Виндзор не смог сдержать конвульсивного смешка. Пробормотав что-то вроде «Мне уже пора», Том, покрасневший так, что любой варёный рак кусал бы от зависти локти, подобрал папку с чудом не разлетевшимися белыми листами, выхватил у парня журнал и в мгновение ока вылетел из комнаты. — Жениться тебе пора, Томас! — не удержавшись, крикнул ему вслед Виндзор. — Люк! — донеслось уже с улицы. «Ну вот что Люк, Люк, — думал парень, выбрасывая останки рубашки и вытаскивая из шкафа плечики с новой, менее любимой и гораздо более синей, — я же как лучше хочу. Такой ведь мужик пропадает зазря!» *** На улице, как назло, лило как из ведра, Лондон вновь хмурил свинцовые тучи-брови, что не прибавляло радости. Перед Люком было неудобно за журнал, перед самим собой — за лишние белки-жиры-углеводы в рационе. Но кексики с витрины кондитерской так соблазнительно блестели сахарной корочкой в огнях цветных лампочек, что Томас не удержался и купил целую коробку. Потом, подумав, что перед Виндзором он так и не объяснился, а просто с позором сбежал, решил захватить ещё и парочку пончиков. Для поднятия настроения и сдвига стрелки весов на пару делений вправо, так сказать. Томас лучше всех знал о чудодейственном свойстве сладкой и нездоровой пищи исцелять любые душевные ссадины и решил воспользоваться им, наплевав на все нормы питания и прочие условности. Устроив покупки на заднем сидении машины и прихватив стаканчик приятно ласкающего обоняние кофе в кофейне за углом, Том сел за руль и призадумался. Голос Люка настойчиво вворачивался в любую мысль, отвлекая. «Жениться тебе надо…» Дверь машины резко распахнулось, и что-то белое и шарообразное запрыгнуло на переднее сидение. — Гони! — резкий женский вопль оглушил. Адреналин ударил в голову, и Том, послушно крутанув руль, нажал на педаль. Мотор зарычал, покрышки взвизгнули, взметая в воздух тысячи искр-брызг, и автомобиль только чудом успел проскочить перекрёсток на зелёный. Через пелену напряжения слух уловил далёкий мужской крик «Стой!», но руки тотчас вновь повернули руль, уводя машину вправо, к параллельной улице. Пролетев в полубессознательном состоянии пару кварталов, Том вдруг сообразил, что, мягко говоря, не особо понимает, что творит. Пришлось спешно тормозить. Хиддлстон честно себе признался, что ему несколько страшно смотреть налево, на соседнее сидение. Кто там мог быть? Грабитель? Почему тогда ему в висок ещё не упирается холодное дуло пистолета или, на крайний случай, острое лезвие — в бок? Тишину нарушил глухой всхлип. Том решился повернуть голову, и… Почти всё пространство слева от него занимала белая материя, а звук доносился откуда-то из центра этого огромного шара. Мужчина нерешительно протянул руку, гадая, то ли это он надышался краски, то ли это где-то рядом проходил очередной флэшмоб, но вдруг из комка показалась вполне человеческая голова с чёрными пятнами под глазами, шумно шмыгнувшая носом, и не слишком дружелюбно рявкнула: — Не трожь! Платье дорогое, порву — до конца жизни не распла… — остаток фразы потонул во всхлипе. Голова вновь исчезла в комке ткани, оттуда послышались сдавленные рыданья. — Ты… кто? — Хиддлстон и вовсе позабыл все слова. Конечно, существо слева больше напоминало огромную зефирку, но… Определённо, перед ним был человек. Более того, человек женского пола. Даже больше: человек женского пола в белом платье. Невеста! И, судя по подтёкам туши на щеках и шумному шмыганью носом, явно не счастливая. — Что… поче… — Я сбежала, — донеслось из недр платья. — Откуда? — вырвалось у Тома раньше, чем тот успел осознать всю бессмысленность вопроса. — Из монастыря, — язвительно ответила зефирка, из тона которой в мгновение ока испарились жалобные нотки. — Прости, я понял, что со свадьбы. Я хотел спросить, почему? .. «Почему именно моя машина?» — собирался спросить Хиддлстон, но вдруг остановился. — Потому что Ричард — большая, большая подлая задница! — из комка тюли и складок ткани показались две бледных до синевы руки, густо покрытые мурашками, и с силой хлопнули по панели над бардачком. Невеста явно была в гневе, и последующие расспросы были чреваты тяжёлыми травмами. Снова повисла неловкая пауза. Том понятия не имел, что ему теперь делать. Выгнать сию леди из машины было бы несколько грубо: на улице дождь только усилился, а, судя по платью, к таким погодным катаклизмам невеста явно была не готова. Стоило, вероятно, попытаться её успокоить, но… Как оказывать поддержку человеку, когда даже лица его не видишь? — Это самое… прости. Не хотела тебя пугать, — тихо донеслось из недр платья. — Просто нервы. — Да, день свадьбы… — протянул было Хиддлстон, но тут же прикусил язык. Ответом ему был ещё один сдавленный всхлип и сильный удар острым каблуком по коврику. — Он с ней обжимался! Прямо в машине перед церковью! Том растерянно огляделся. Взгляд упал на устроенный в подставке стакан с чудодейственным кофе. Ароматный капучино, нежная молочная пенка, шоколадная крошка — это произведение искусства работало лучше любых успокоительных и антидепрессантов, и внезапная гостья нуждалась сейчас в нём гораздо больше самого мужчины. С тяжёлым сердцем он вздохнул и потянулся к напитку — прощаться было невыносимо тяжело. Но несчастливая невеста именно в этот самый момент решила поправить бесконечные оборки на платье, и по злой иронии судьбы руки их столкнулись в самый неподходящий момент. Вкуснейший горячий кофе пропал впустую — расплылся ужасным коричневым пятном на километрах тюли, едва ли достигнув бедра несчастной. На мгновение в машине повисла тишина. Затишье перед бурей, мгновенно понял Том и хотел было, как какой-нибудь Джеймс Бонд, эффектно выскочить из взрывающегося салона, но ретироваться было поздно. Цунами грязных ругательств, которые с огромным интересом законспектировали бы все портовые грузчики и сапожники, обрушилось на него, сбивая с ног и с толку. Мелодичный девичий голосок совсем не вязался с ужасающим многообразием кабацких выражений, и уж совсем с ними не вязалось миловидное фарфоровое личико, показавшееся на мгновение из оборок. Да, оно было красным, опухшим от слёз, перекошенным в порыве гнева, уголок рта, испачканный смазавшейся помадой цвета взбесившегося лосося, дёргался в такт веку, а искусственные ресницы над правым глазом отклеились и болтались куцым хвостиком у виска, но остатки водостойкого макияжа немного сглаживали вскрывшуюся (не оставив предсмертной записки) красоту. — Прости, сейчас… — попытался вклиниться в поток брани Том, продолжая молиться, как бы ему чем тяжёлым не съездили по голове. — Я пойду, — вдруг вполне цензурно отозвалась зефирка. Дверь снова резко распахнулась, и белая сфера легко выпрыгнула наружу, прямо под дождь. На мгновение мелькнули ореховые кудри, и в салон просунулась белая рука. — Я одолжу. Тонкие пальцы сдёрнули со спинки пассажирского сидения пиджак, и дверь захлопнулась. Том ошалело уставился в одну точку, всё ещё пытаясь переварить произошедшее. В голове снова зазвучал голос Люка, советующего в срочном порядке найти себе жену. Люк! Хиддлстон выбежал из машины прямо под дождь. Улица была пуста, только вдалеке ещё мелькало белое пятнышко огромного комка платья. — Телефон! — в отчаянии завопил ему вслед Том, но шум дождя съел весь звук. Мужчина устало взъерошил мокрые волосы и поплёлся к машине. Нужно будет купить новый мобильный и сменить номер, благодаря этой сумасшедшей он своего лишился.