***
Имея деньги и имя, можно совершить многое. Можно восстановить родовое имя, можно вернуть особняк в Верхнем Городе, можно заработать уважение. Можно добыть нужную тебе информацию. Наверняка Варрик тоже сумел бы до неё добраться, вот только Хоуку это было не нужно. Благо, деньги ещё и очень хорошо помогают забывать. Вместе с хорошим клинком и убедительным взглядом. У новоявленного аристократа в глазах как раз было достаточно красноречивой одержимости и холода, чтобы становилось понятно: лучше молчать. Он не стал убивать Бартранда. Это было чем-то вроде изощрённой мести: пусть теперь мучается так, как мучился Хоук, пусть теперь чувствует себя обворованным — собственно, не только «чувствует», но и будет, — пусть узнает, каково это: лишиться идола. За время работы на Миирана мужчина успел довести полученные ещё в детстве навыки проникновения в чужие дома если не до совершенства, то где-то близко, потому пробраться к старшему Тетрасу и лишить его добычи с Троп было совсем не трудно. Удалось провернуть всё это и вернуться в Киркволл так, чтобы никто не прознал. Особенно важным казалось, чтобы Варрик был не в курсе: всё-таки он наверняка хотел найти братца и как следует его наказать за то, что случилось в тейге. Он бы смертельно обиделся за то, что Хоук не взял его с собой в этот рейд. Собственно, он бы взял, если бы не был уверен в том, что писатель не позволит провернуть тот вариант мести, который уже давно крутился у не расстающегося с осколком лириума воина в голове. Благо, получилось сохранить всё в тайне. А потом пришёл он.***
Изменения в характере вполне удачно списали на потерю Бетани на Глубинных Тропах и трудности с возвращением семейного особняка. А ещё ведь так много проблем со знатью в Верхнем Городе, тоже вполне себе повод для того, чтобы быть немного нервным и немного усталым… Причём ведь сам Хоук ни слова не сказал по этому поводу, его товарищи объяснили всё для себя сами. Такие хорошие товарищи, как ему с ними повезло… Об истинной причине вряд ли кто-нибудь бы догадался. Благо, Он убедил хранить идола вне дома, а то наверняка кто-нибудь другой — Лиандра, или Бодан, или Сэндал с его «Волшебство!» — почуял бы рано или поздно. А с собой было достаточно продолжать носить всё тот же осколок, пусть в тайник с реликвией из красного лириума Хоука тянуло чуть ли не ежеминутно. Он часами мог рассматривать черты идола, изучать их, пытаясь понять, почему же так важно, чтобы вот эта вот вещь оставалась у него. Только у него. Хоука тянуло в тайник до тех пор, пока Он не обрёл плоть. На самом деле мужчина просто столкнулся с Ним на улочках Нижнего Города ночью. Столкнулся и обомлел. А Он только улыбнулся: легко, насмешливо и на удивление тепло. Его звали Фенрис.***
Фенрис отговорил Хоука от идеи знакомить его с остальными. Они решили, что до поры до времени это будет их маленьким секретом. Слушая шёпот красного лириума, мужчина уже не задавался вопросами вроде «как он может быть так похож на идола» или чем-то в том же духе. Это всё было далеко не так важно, как возможность каждый вечер заваливаться в старый, давно заброшенный хозяевами особняк рядом с имением Хоуков в Верхнем Городе, и не для того, чтобы вновь скользить взглядом и кончиками пальцев по линиям лириумной реликвии. Нет, теперь сын Лиандры приходил туда ради того, чтобы поговорить с Фенрисом. Выпить бутылку старого вина, обсудить очередную выходку Андерса — разумеется, Хоук рассказывал беловолосому эльфу обо всём интересном, что с ним происходило, — прочесть очередную страницу какой-нибудь книги. Оказалось, что Фенрис не умеет читать, и Хоук с радостью взялся исправить это недоразумение. Эльф отфыркивался, но всё равно занимался. Иногда они отправлялись на вылазки по ночным улицам. Иногда получались просто удачные прогулки, иногда — стычки с какими-нибудь мерзавцами. И тот, и другой вариант вполне устраивали обоих, так что в любом случае возвращался к себе (просто для того, чтобы не пугать своим отсутствием мать) Хоук довольный жизнью. Посещение заброшенного особняка постепенно превращалось в зависимость.***
После убийства Квентина и разговора с Гамленом Хоук медленно, словно бы сам — не больше, чем воскрешённое некромантом нечто, уходит из имения. Ноги сами приводят его к дверям всё того же особняка. Не удивительно. Он ведь доверяет Фенрису больше, чем кому бы то ни было. Эльф встречает его на удивление серьёзно, словно бы уже в курсе всего произошедшего. Хоук бы не удивился, будь оно так, но ему в любом случае нужно выговориться. Поэтому, поднявшись вместе с беловолосым спутником на второй этаж и буквально рухнув на старую, скрипящую хуже, чем големы в гномьем тейге, кровать, мужчина начинает говорить, глядя в стену перед собой. Фенрис садится рядом и просто слушает. Потом уходит и возвращается с несколькими бутылками крепкого вина. Ну да, они ведь натаскали сюда запасов… Когда в голове уже откровенно звенит, а опустевшие сосуды разлетаются на груды стекляшек под стеной, Хоук чувствует себя абсолютно разбитым. Алкоголь не делает жизнь легче, скорее уж наоборот. Он смотрит на Фенриса, смотрит, не отрываясь, как раньше смотрел на лириумного идола, и это словно бы помогает. В тот же момент, когда, положив когтистую от перчаток руку ему на затылок, эльф притягивает Хоука ближе к себе и целует — жадно, достаточно жёстко и на удивление собственнически, — боль отступает окончательно.***
Фенрис твердит о том, что Андерс окончательно сошёл с ума, и Хоук с ним абсолютно согласен. Отступник всё больше разглагольствует о свободе для магов любой ценой, о своих великих идеях и прочем. Его эльф абсолютно уверен в том, что скоро грянет что-то серьёзное, и у Защитника Киркволла нет причин не верить этим словам. Благо, у Фенриса есть идеи о том, как подготовиться. Рушить идеально-правильные черты лириумного идола совсем не жаль — ведь рядом теперь есть куда большее. Рядом есть тот, с кем можно разговаривать, кого можно касаться, целовать требовательно и жёстко или, наоборот, медленно, тягуче и ласково, и это всё, что Хоуку нужно. А идол превращается в меч. Когда рыцарь-командор Мередит и Орсино сцепляются вновь, а обезумевший отступник взрывает церковь, когда улицы Киркволла вновь окрашиваются кровью, Защитник выходит на бой, и не находится того, кто сумел бы его остановить. Первый Чародей уничтожает предводительницу храмовников, а затем погибает от сияющего красным лириумом лезвия сам. Хоук занимает пост наместника Киркволла, и никто не видит за его плечом беловолосого эльфа с сияющими красным огнём глазами.