Слухи

Поговаривают, что Министр Продовольствия хранит ключи от склада под юбкой, не посещает лекций просвещения, ведёт распущенный образ жизни и единственная причина, по которой её ещё не сместили, это то, что она на особом счету у великого правителя Зонтика. Слухи это всё, разумеется, и нет смысла винить только одну её. Совет министров в последнее время весь на взводе. Кажется, что уже невозможно сыскать поддержки хотя бы друг у друга. Каждый волнуется лишь за собственную голову, и никто из них не вправе винить другого: все они в своём роде виноваты. Они сговорились, чтобы ограничить власть собственного монарха. Как только их рассекретили бы, министров должна была ждать расплата, самая жестокая из возможных. Они толкутся около входа, не решаясь ступить вглубь замка, и к ним выходит он, высокий и грозный, Алебард. Он обещает казнить их, если они только посмеют допустить мысль предать своего господина, великого владыку Зонтопии. Так что им ничего не остаётся, кроме как безоговорочно подчиниться. Она принимает выговор, вжимаясь в стену, желая слиться с ней или, ещё лучше, провалиться под землю. Они так отчаянно боятся, трясутся за спинами друг друга — что с них взять, предатели и трусы. Только министры Защиты и Работ стоят по стойке смирно, готовые принять всё сполна. Поговаривают — неожиданно много слухов поползло по королевству с некоторых пор — что Министр Продовольствия получила эту должность только потому, что принесла правителю часть первого собранного урожая или, что ещё хуже, просто потому, что она — женщина. Многие шепчутся за её спиной, не таясь, когда она прибывает в столицу ежемесячно, чтобы пройти перечёт запасов. Склад представляет из себя главный интерес для министров, требуя к себе повышенного внимания. Никто не должен его обчистить — а воришки в Зонтопии есть, она хорошо осведомлена об этом — охрана и те немногие, кто туда допускаются, обязаны быть здоровы, а иначе королевство настигнет эпидемия. Министр Работ прибывает следом за ней с целью проверки переноса чертежей на конструкцию. Ей не хочется следить ещё и за этим, благо, она не обязана, но у Министра Продовольствия могут появиться серьёзные проблемы, если что-то пойдёт не так. Они с ним это знают. — Я боюсь, — признаётся она в тишине пустого от людей склада, где стоят лишь они, бывшие участники сговора, теперь вздрагивающие от любого упоминания собственного имени. — Все мы боимся, — щёлкая мерной лентой, заключает Министр Работ, и оборачивается на стоящую в молчании девушку. Она коротко вздыхает, съезжая по стене, и внезапно задирает подол платья, прикрепляя ключ к цепочке. Усталость смыкает веки, а на горле будто затягивается невидимая петля, которая с каждым днём чувствуется всё больше. Их преследует страх смерти, всех министров. Просто некоторые, такие, как он, умеют с этим справляться. А некоторым, таким, как ей, необходима поддержка. Даже самая лживая и гнилая. Поговаривают, что пристройка к складу — это повод для двух министров встречаться, и если проникнуть туда ночью, можно даже за ними подглядеть. Сплетни множатся: кто-то говорит о том, что король не одобряет их отношений, и потому они и скрываются, другие твердят, что верховный правитель Зонтик тайно их благословил и даже обвенчал. Министры встречаются на совете несколько раз в месяц. Они, как и обязаны, докладывают обо всём, что контролируют, знают друг про друга всю подноготную, как бы ни замыкались в себе и обрывали связи. Министра Продовольствия ограждают от слухов, а слухи от неё. Она слишком ценна и отчаянно бессильна. Совет постановляет, что каждому из министров полагается личная охрана, но ей закрыт вход на склад, куда допускаются немногие. Он — пожалуй, единственное безопасное место для неё, если такие ещё остались. Алебард совершает каждую неделю обход, и их страх только усиливается перед ним. Наверное, это просто очень странная грань уважения. Министр Работ не жалуется на нехватку рабочей силы, в конце концов, эта пристройка много значит, и её последствия могут стать губительными для всех, кто в этом замешан, при худшем исходе. Об этом, впрочем, старается никто не думать. Министр Продовольствия стоит, ворочая перед своим лицом ключ, пока он занят, изредка позволяя себе отвлечься на неё. Она почти перестала трястись от угрозы быть лишённой головы, её скупой мир просто остался внутри, хорошо спрятанный и самую малость опустошённый. Она чувствует себя виноватой в заговоре: что допустила это, согласилась, поддалась желанию собственной выгоды. Что боялась последствий, которых заслужила. Она такая отвратительно трусливая и беспомощная, безвозвратно утонувшая среди грязнословья. Он просто избегает проблем, честный с собой во всём. Как бы ей хотелось такой быть. Подставлять лицо под прямые удары и принимать их с заслуживающим уважение достоинством. Он выучен на собственных ошибках. Ей просто хочется понять, как она может стать такой же, как может переступить через себя и перестать думать о позорном побеге из родного королевства. «Зонтик всё видит», — нашёптывает сознание. — Не бойся, — кладёт руку с серьёзным видом Министр Работ ей на плечо, пытается нахмуриться, чтобы внушить спокойствие, но тревога мечется в его взгляде и мешает сосредоточиться. — Мы все в одной лодке. Она выглядит так предсказуемо-отрешённо, словно пытается придумать исход, но у неё не выходит. Она выглядит так, будто тонет, бросившись в открытый океан прочь с их спасительной шлюпки. Она выглядит так напуганно, хотя почти забыла, чего следует опасаться. Она пытается внушить, что её страх исчез. Пытается быть сильнее. Но ни одна попытка ничего не стоит, если не достигает цели. Она понимает, но никак не может этого принять. Чужая рука сдавливает плечо до боли, помогает вернуться в реальность из слишком гнетущих мыслей. Она не такая слабая — Министр Продовольствия занималась и до сих пор участвует в сборе урожая — но ей ни за что не потягаться с ним. Министр Работ не выпускает тяжёлых инструментов из рук, грубых и стёртых о дерево до мозолей. Поговаривают, что Первый Министр держит в узде остальных и отслеживает каждый их шаг — всё на благо жителей, разумеется, и благо всей Зонтопии. Споры о том, как долго ещё просуществует совет, лишь разрастаются. Сплетни теряются друг в друге, путаются, смешиваются и растут, будто снежный ком. Министр Продовольствия принимает пристройку и сердечно благодарит на глазах у публики главного строителя. Он смотрит на неё, сведя густые брови, и ладонь, вложенная в его для рукопожатия, мягко ведёт линию по руке. Министр Работ знает — теперь она хранит ключ на шее.