***
Иногда Кассандре кажется, что Вестник издевается над ней. Потому что каждый раз, когда он берёт её в отряд, он берёт с собой и Варрика. Причём, кажется, Пентагаст одинаково раздражает и то, как гном перекидывается двусмысленными фразами с Соласом, и то, что периодически он лезет с разговорами к ней. Правда, через какое-то время женщина и сама начинает обращаться к Тетрасу. Редко, но всё-таки. Чаще всего внезапно возникающее желание попробовать наладить нормальное общение и поговорить оказывается затушено либо очередной неудачной шуткой, либо тем, что сама Искательница не всегда может хорошо подобрать тему для разговора и в итоге оскорбляет или расстраивает Варрика. Как было с вопросом про Киркволл. Ей тогда было очень, очень не по себе.***
Когда, заболтавшись с Дорианом — Вестник теперь берёт его с собой много чаще, чем Соласа, и Кассандра не может избавиться от того, чтобы не концентрировать внимание ещё и на тевинтерце, он всё ещё кажется подозрительным, — Варрик умудряется проглядеть запрятанный в траве разбойничий капкан (интересно, они пытались поймать дичь или путников?), Искательница испытывает раздражение, смешанное со злостью. И с трудом давит желание отчитать этого писаку за невнимательность. Даже не потому, что группа теперь замедлена из-за раны, что им нужно возвращаться в лагерь, а затем и в Убежище. А если капкан ещё и был смазан какой-нибудь дрянью, то вызывать лекаря сюда, потому что активность опасна разносом яда по организму, а это ещё большие проблемы. Нет, дело совсем не в этих рациональных причинах. Просто Пентагаст слишком сильно волнуется за него, и ей это не нравится.***
Когда они уходят из Убежища, Кассандре кажется, что это… практически предательство. То, что они оставили там Вестника. Когда Каллен решает, что они отошли на достаточное расстояние, и все принимаются за разбивку лагеря, женщина действует машинально, а столбики палаток валятся из рук. Как ни забавно, когда очередную выпавшую деревяшку поднимает Варрик и пристраивает на место, безмолвно сообщая о готовности помочь, Искательнице становится немного легче. Потом они каким-то образом оказываются сидящими у одного костра, на одном бревне, и вообще достаточно близко для того, чтобы Пентагаст слышала дыхание Тетраса. Потом он задаёт какой-то абсолютно не связанный с происходящим вокруг них вопрос, а Кассандра даже находит, что на него ответить, и завязавшийся в итоге разговор получается достаточно лёгким и ни к чему не обязывающим, чтобы дышать холодным горным воздухом было не так уж трудно. И когда они находят Вестника, когда приносят его в лагерь и передают лекарям во главе с матерью Жизель, первый радостно-облегчённый взгляд воительница адресует именно Варрику, который незаметно оказывается рядом и отвечает ей улыбкой.***
Кассандре кажется, что её обманули. То есть, её действительно обманули. Можно было догадаться, что этот… любитель рассказывать истории не выдаст так легко своего друга. Это было очевидно. И, наверное, злиться за это на него не имеет смысла, хотя женщина даже честно объяснила, почему всё-таки злилась. Вот только, судя по всему, дело не в этом обмане. Пентагаст кажется, что Варрик вот здесь, вот сейчас предал её доверие. В какой-то момент и вовсе закрадывается подозрение, что всё то хорошее отношение, всё общение, начавшее налаживаться во время разборок с Брешью и окончательно укрепившееся в пути до Скайхолда, было очередной искусной ложью, очередной историей, которую этот двуличный гном просто выдумал ради забавы, очередной лапшой, которую он навесил ей на уши… Поддержка Инквизитора помогает, но не сильно. Хотя, зная количество его проблем, Кассандра находит в себе силы на то, чтобы сделать вид, что всё более-менее нормально. Чтобы не показывать, насколько ей паршиво после этой ссоры на самом деле. Видеть Тетраса больше не хочется.***
На балу в Халамширале он заговаривает с Искательницей, не дай Создатель обмануть, впервые с тех пор, как выяснилась правда о Хоуке. Кассандра, несмотря на собственное намерение мужчину тупо игнорировать, что бы он там ни придумал, отвечает, пусть холодно, колко и глядя в стену над его головой. Варрика, кажется, это не смущает от слова совсем. А потом Пентагаст позволяет себя уболтать. Сама не знает, как именно, если честно. Просто вдруг обнаруживает себя среди танцующих, руку Тетраса на своей талии. Обнаруживает, что разглядывает его лицо, и ей до странности приятно видеть эту слегка нахальную, типичную для него улыбку. А ещё их обоих ни капли не волнует разница в росте. Вообще, кажется, ничего не волнует. Для Кассандры это несколько странно, но она, для разнообразия, решает пустить происходящее на самотёк. Кажется, за время их взаимного молчания она успела соскучиться.***
Далеко не в первый раз они остаются вдвоём у костра ночью, когда все остальные уже расходятся по своим палаткам. Кассандра дежурит — они только разбили этот лагерь, сюда не успел добраться отряд Инквизиции, так что стоит быть начеку, — а Варрик, видимо, просто решил составить ей компанию. На этот раз, обычно-то у него всегда находился повод для того, чтобы задержаться перед отходом ко сну. Они снова сидят рядом, Пентагаст снова слышит рядом с собой ровное, мягкое дыхание, и ей на удивление спокойно. Нельзя в таком состоянии нести дозор, она слишком расслаблена, может что-нибудь упустить. Только ничего сделать с собой не получается, увы. — Ты ведь уже прочитала книгу? — Тебя действительно это волнует? — Конечно! Должен же я знать, что о ней думает мой самый ярый фанат, — Тетрас откровенно усмехается, и Кассандра пихает его локтем, не сдерживая улыбки. — Первые несколько глав. Слишком много дел, знаешь… — Значит, ты ещё не добралась до самого интересного. Рыцарь-командор… — Я говорила тебе не рассказывать мне! — А потом там будет така-ая сцена, — голос у гнома слишком красноречив, и женщина вдруг, сама не понимая с чего, заливается краской. Варрик довольно посмеивается. — Я думаю, в этой книге она мне особенно удалась. — У тебя, должно быть, большой опыт, — не сдерживаясь, кидает Кассандра. Писатель с почти-искренним любопытством вскидывает брови. — С чего такое утверждение? — Оно всё очень… живо получается. Даже не думай это комментировать! Одно слово об этом — и я снесу тебе голову! — Хорошо, хорошо, Искательница. Я нем, как рыба. Хотя ты так забавно смущаешься… — Заткнись, кому сказано!***
Кассандра сама не знает, что толкает её на это. Однако она приходит к Варрику — он всё там же, где и всегда, только слишком, чересчур спокойный, а складка меж бровей словно бы стала много глубже — и застаёт его с пером и пергаментом. Тихо садится рядом. — Мне надо написать Фенрису. — Их отношения снова наладились, даже в чём-то стали более доверительными, и Тетрас подаёт голос первым, причём вовсе не из-за взгляда женщины. Ведь он был совсем не выжидающим. Просто таким, что сразу понятно: она рядом. — Правда, я не знаю, как именно. — Ты всегда умел подбирать слова. — Видимо, разучился, — разбойник невесело усмехается, а потом с раздражением сминает пергамент, на котором разве что клякса от пера. Действительно ни единой фразы, ни слова. Ни буквы. Кассандра просто сидит рядом. Она не говорит «Мне жаль». Он и так это знает. Поэтому Искательница просто остаётся рядом. А потом манит гнома за собой. И они в стельку надираются в трактире. Обнаружив себя наутро в постели Варрика — в белье и нижней рубахе, да и на гноме штаны, так что вроде ни к чему непристойному их пьянка не привела, — женщина, кажется, даже не удивляется. В первый момент ей не по себе, конечно, но потом отпускает. Она тихо уходит, так, чтобы не разбудить Тетраса, и, только дойдя до своей комнаты, обнаруживает на своих губах глупую, но довольную улыбку.***
Когда во время очередной их беседы Варрик, явно в шутку, спрашивает, что же всё-таки нужно, чтобы завоевать сердце «суровой Искательницы», Кассандра почему-то на доли мгновения чувствует обиду. А потом — была не была, как будто бы это так уж важно и что-то изменит — честно выдаёт товарищу всё, что думает по этому поводу. Про стихи. И свечи. Идеальное свидание. Из романов, каких сам Тетрас не пишет, для него это уж чересчур романтично. Гном сам переводит тему, и Пентагаст испытывает одновременно облегчение и какое-то странное неудовлетворение от этого. Каково же её удивление, когда пару дней спустя, получив странное, даже в чём-то подозрительное приглашение от Варрика и явившись на место встречи, она застаёт те самые свечи. И цветы. И вообще это всё настолько похоже на картинку из романтичной книги, что женщине становится не по себе. Да, это то, как она представляла себе идеальное свидание, но что-то не так. Кажется, это просто слишком не увязывается для неё с образом Варрика Тетраса. Поэтому, не объясняя ничего, Кассандра уходит, боясь что-нибудь испортить, что-то не то ляпнуть… Она не хочет ссориться с ним, ей уже достаточно подобного опыта.***
Спустя примерно неделю взаимных переглядываний украдкой, нейтральных разговоров и попыток избежать слишком частых встреч — попыток с обеих сторон, между прочим — они вновь остаются одни у костра в лагере. В этот раз Пентагаст несколько не по себе, хотя, нельзя не признать, она отлично это скрывает. Диалог снова начинает Варрик. Болтает, как ни в чём не бывало, и у женщины почти сразу получается подхватить его тон. Наверное, это хорошо. Только почему-то кажется, что всё должно быть как-то иначе. Как ни странно, в этот раз первой действует Кассандра. Сама не замечает, как это получилось, честно, просто вдруг понимает, что только что поцеловала Варрика Тетраса, а он ответил, притянув её к себе за талию и откровенно перетягивая инициативу на себя. Собственно говоря, женщина совсем не против. Потом они срываются. Каким-то чудом умудряются добраться до палатки. В конце концов, они вычистили эту местность, ничего ведь не произойдёт, если Искательница отлучится с поста караульного, да и всё равно её скоро должен сменить Дориан… Даже если бы всё было иначе, кажется, под руками Варрика — тёплыми, сильными, на удивление требовательными — Кассандра всё равно очень быстро перестала бы думать о чём-то подобном. Потому что слишком жарко, слишком чувственно, слишком эмоционально. И вот теперь правильно.