Улыбка серых глаз

Если Вы думаете, что на следующий день Ханова заявилась ко мне беспрекословно и рано, как она любит это делать, то глубоко ошибаетесь. Я, как влюбленный дурак, прождал эту блондинку весь день, не находя себе места, да что там места, я позы удобной для себя найти не мог. То сидя, то полулежа, я следил за стрелкой настенных часов. Час, два, три, а Пелагея так и не появилась в моем доме. Букет белых роз, стоящий на окне, точно удивил бы блондинку, смутил, но не забрать его она бы не смогла, ведь это ее любимые цветы. Хотя, я уже сомневался. Этот Слава дарил ей исключительно букеты из орхидей, которым девушка была так рада и счастлива, выставляя несколько фотографий в свой инстаграм, подписывая так: любимый подарил, что, кажется, совсем позабыла о своем исключительном предпочтении. Девочка, живущая в Хановой, в такие моменты, по-моему, совсем зашкаливала, доходя до критической отметки. Странно, но на следующее утро я был уже готов простить ей ту оплошность. Она ведь не специально, да и я напугал немного, подкравшись бесшумно и не заметно. Видите, я даже вину был готов, отчасти, взять на себя, но блондинка сама перечеркнула все снова. Да и не желал я быть ее ангелом хранителем до гроба, спасая то тут, то там. На самом деле, она сама прекрасно справлялась, будучи достаточно умной и расчетливой девочкой. А я, почему-то, не решался называть ее женщиной, наверное, потому, что она хранила в себе такую жизненную легкость и загадку, что позавидовать могла любая. После того, как я услужливо прождал ее дома, она ошиблась, написав мне сообщение, текст которого гласил о самом лучшем человеке, который выбрал отель на Гоа, да еще и разрешил ей слетать туда только с друзьями, пока цитирую: ты трудишься в холодной Москве, милый. Москва действительно очень быстро меняла сезон погоды то с весны на зиму, то наоборот. Но как-то на погоду обращалось внимания меньше всего в этом контексте. Слава разрешил своей девочке лететь в теплые страны с друзьями, некоторым из которых я, честно говоря, доверять бы не стал вовсе, а сам остался дорабатывать песню, ведь он у нас, видите ли, тоже звезда, черт его побери! И вот уже сейчас по прошествии месяца и двух недель, идя по длинному безлюдному коридору телецентра Останкина, я понимаю, что что-то не то произошло внутри у Хановой, это не она совершала такие поступки. Да что же я буду объяснять, девушка никогда бы не променяла свою любовь, высокую и чистую, на что-нибудь иное, даже с тем Иваном… Также, я пару раз видел, как блондинка тщательно проверяет отправителя и текст, написанный ею на грамотность, вообще-то это были первые признаки усомниться в чем-то. Было почему-то такое ощущение, будто ее через силу посадили на самолет и отправили в другую страну. Да, это сообщение было написано с благодарностью, но с благодарностью смешанную с сожалением, в голове в такое ранние утро не складывались мои догадки во что-то одно внятное, поэтому, затормозив около автомата с кофе, я нашел мелочь в кармане брюк, закидывая ее сразу же в аппарат и нажимая кнопку с надписью «латте». Забирая пластиковый стаканчик с горячей жидкостью, и, направляясь в сторону репетиционного павильона, который должен быть в принципе пустым до двенадцати, как минимум, я поздоровался с двумя девчонками-модераторами, проходящими мимо. Они радостно улыбнулись мне, проводив взглядом, и скрылись за поворотом. Локтем приоткрывая дверь из-за занятых рук, я мысленно поблагодарил того, кто был последним и не закрыл комнату, правда, звук, совсем-совсем тихий, исходящий откуда-то из глубины, заставил меня остановиться, но я ведь со своей командой первый репетирую, не понимаю ничего. Оставляя на стареньком пианино, что было не востребовано и стояло в углу, рядом с выходом, свой напиток, а на рядом стоящем стуле пальто и рюкзак, я стянул шапку с головы, приглаживая волосы. Я даже уже успел подумать, что мне все это померещилось, потому, как пение прекратилось, но нет. -Тим, ты большущий молодец, - выглядывая, будто шпион, из за деревянного корпуса музыкального инструмента, я увидал, как спиной ко мне сидит Пелагея, давая указания самому маленькому участнику своей команды, которого она буквально вырвала у Лени, чему, несомненно, была рада бесконечно. – И мы с тобой обязательно соберемся, не будем волноваться и всех победим, да?! – шутливо щелкнув малыша по носу, Поля подозвала его к себе, крепко-крепко обнимая. -Здравствуйте, - посчитав, что мне нечего скрываться больше, я вышел из своего «укрытия», поближе подходя к ним. Когда я подошел достаточно близко, то Тимофей пододвинулся к Хановой, а та поймала его маленькую ручку, широко улыбаясь. Мальчик смотрел на меня сверху вниз, кажется, немного боясь, тогда я решил присесть на корточки перед ним. Еще на слепых прослушиваниях, он очень стеснительно подошел ко мне, чтобы обнять. – Парень, - протягивая малышу руку, легонько пожимая ответно протянутую маленькую ладошку, я обратил внимание на блондинку, которую пробрали эмоции, кажется. Она склонила голову вниз, смотря исподлобья на наше общение. – Пелагея Сергеевна, заняли мое репетиционное место. Вы на время смотрели, или все произошло также как и с гитарой? – вскинув бровь, я холодно посмотрел на нее, сменив пряник на кнут. Девушка сразу поняла меня и стыдливо покрылась румянцем. -Пелагея, тук-тук, можно? – в дверном проеме показался мужчина. Получив от Хановой одобрительный кивок, он смело прошагал к нам. Все мои мысли развеялись по поводу этого мужчины, когда Тима, оставив меня и блондинку, ринулся к нему, прыгая на руки. Его отец. – Дима, здравствуйте! – услышав мое приветствие, он снова обратился к наставнице своего сына. – Ну как он? -Умничка, - встав со стула, она отдернула вязаное платье вниз. Сцепив ручки в замок, девушка подошла к брюнету, гладящему сына по кудрявым волосам, на секунду обернувшись, заглядывая мне в глаза. Я не слышал довольно-таки продолжительного разговора между Хановой и отцом ее подопечного, словно находясь не здесь, но почему-то, когда за ними громко и со скрипом захлопнулась дверь, я, расстегнув пару верхних пуговиц, чувствуя накатывающий жар, устроился за фортепьяно. Перебирая несколько клавиш пальцами, начал наигрывать внезапно пришедшую в голову песню. Музыка нравилась мне, что не скажешь про слова. Они ни то, что нравились мне, я был в них влюблен бесповоротно. Задержав взгляд на Пелагее, которая подошла к пианино, забирая сумку с крышки, я запел: Этот день для меня, как агония. И тоска по тебе не сравнится с бетонной стеной. Я лежу головой в луже облака, И люди кружат вокруг по часовой. * Стараясь смотреть на клавиши, на ходу вспоминая ноты, я вскользь проследил за Хановой, она какими-то нервными движениями перебирала ручку сумки, остановившись за моей спиной. Я знал. Знал, Пелагея, что ты помнишь эту песню. Прошептав все слова за мной, блондинка вновь подошла к музыкальному инструменту, наклоняясь из-за спины, накрывая мои пальцы своими. Мягко отцепив мою левую руку, перенося на до минор, Поля отстранилась, покидая, наконец, помещение. Хлопнув деревянной крышкой музыкального инструмента, на которой сразу же устроил голову, прислоняясь к холодной поверхности щекой. Я искренне не понимал ее поведение, она, итак с самого начала была полнейшей загадкой для меня, а теперь я вообще перестал понимать эту девушку. У Пелагеи стали проскакивать какие-то совершенно не характерные для нее самой действия – от элементарной готовки фруктового чая до походки. Как сейчас принято говорить: Поля уже не та. Глаза Хановой, конечно же, по-прежнему невероятны, но столько в них взрослой страсти, которую я разглядел…, только сегодня? Но она так и останется для меня девочкой любимой (мысленно, шепотом). А в себе я играющего детства не чувствовал с того момента, как блондинка появилась рядом, начала маячить перед глазами со своей неумолимой заботой. Поднимаясь со стула, я забрал свои вещи, спешно покидая репетиционную комнатку. В голову почему-то так и лезла та песня, которую я наигрывал Пелагее сейчас, да и ее реакция на слова тоже. Толкая дверь в свою гримерку, я бросил пальто и рюкзак на диван, доставая из заднего кармана джинс пачку сигарет. В висках неприятно заныло, что в этой жизни я делаю не так? Живу? Кидая взгляд на мимолетное отражение в зеркале, вставая на носочки, пытаясь открыть старые замки на деревянных окнах. Странно, не смотря на то, что весь Останкинский центр был до ужаса наворочен последними изобретениями техники, но вот окна в комнате у наставников держались буквально на соплях. Как только я опустил прямоугольную раму вниз, в комнату ворвался свежий морозный воздух, сразу же проникая в легкие, отчего дышать стало немного легче. Я курил со старших классов школы, но тогда это всего лишь было увлечением, глупым и вредным, за что получал от родителей по ушам. Сейчас у меня была совершенно идиотская «гипотеза» по этому поводу, а именно – никотин помогал бороться с сухим внутренним состоянием. Прямо если сказать то, я, скорее ненавидел, когда меня жалели, поэтому и не ныл в плечо лучшего друга или же подруги о своих проблемах. Да и не проблемы это вовсе, а мои тараканы. Я сел на диван, повертев в руках пачку, и, решив все-таки убрать ее назад, прикрыл глаза. Я катастрофически мало сплю, ем, зато время для написания очередной строчки, которая приходит только ближе к третьему часу ночи, у меня предостаточно. За своими размышлениями я и не заметил, как мои веки начали слипаться, и я постепенно проваливался в сон. -Билан, десятиминутная готовность наставников!.. Какого черта? – по очереди разлепив глаза, усиленно потирая их пальцами, я, наконец, сфокусировал взгляд на стоящей передо мной фигурой телепродюсера. Грозно смотря на меня, Аксюта поправил очки, съехавшие на нос, указательным пальцем. Не сразу поняв, в чем же тут дело, да и собственно, где нахожусь, я продолжал непонимающе смотреть на него. -Сколько до съемок, Юрий Викторович? – растеряно спросил я, у уже раскрасневшегося от злости мужчины, который тут же резким движением показал мне свои наручные часы, указывая пальцем на циферблат. И только сейчас до меня дошли все выше сказанные слова, отчего я, как ошпаренный подпрыгнул с дивана, поравнявшись с Юрием Викторовичем. -У тебя семь минут! Время пошло! – махнув на меня рукой, мужчина направился к двери, при выходе громко хлопая ею. Находясь еще в полусонном состоянии, я направился к платяному шкафу, доставая оттуда черный костюм и вешая его на дверцу. Когда я был готов, засовывая в карман штанов телефон, и, захватывая красный маленький блокнотик с собой, по всему павильону уже раздавалась музыка и голос всеми любимого неизменного ведущего - Дмитрия Нагиева. Я ускорил шаг, уже через минуту влетая в съемочный зал под оглушающий крик массовки. Наконец, опустившись в свое кресло, спокойно выдохнув, мысленно похвалив себя, что успел, я устремил сначала взгляд на сцену, сталкиваясь глазами с Нагиевым, на лице которого играла легкая усмешка, а затем повернул голову влево. Шелковое струящееся платье сексуально сидело на точеной фигуре блондинки, которая опусти вниз голову, собиралась с мыслями, заламывая пальцы на руках. Волосы ее были забраны в аккуратную прическу умелыми руками стилистов, а на лице, как ни странно не было красной помады. Видимо, почувствовав, что я сверлю ее взглядом, Пелагея обернулась, кокетливо поведя плечом. Я однозначно не понимал ее поведения, особенно сегодня. Невероятно легкая, изящная и уж совсем какая-то идеальная Ханова, она за все время съемки вела себя раскованно и позитивно, переживая за всех моих детей без разбору, хотя, если уж быть совершенно откровенным, было предостаточно недочетов у малышей. Я постоянно срывался к Чеважевской, которая с каким-то недовольством смотрела за всем происходящим с первой трибуны, а затем, активно жестикулируя, объясняла мне, что со стороны все очень не очень. А я вот был очень доволен ими, и, казалось, понимал лучше, чем Настя, но должно было быть наоборот, это она ведь тоже участвовала в конкурсе, переживала это волнение. На последней своей тройке я совсем ушел в отрыв, увлекая за собой и остальных наставников. И мне совсем снесло крышу, когда Пелагея повернулась ко мне, и преградой между нами являлась лишь красная стойка моего кресла. Она обворожительно улыбнулась, придумывая свои забавные движения, и я тут же начал повторять их. Мой состав финалистов был готов, поэтому мы перешли к команде Пелагеи, с лица которой сразу пропала улыбка. После перерыва она, молча, прошла мимо меня и села в свое кресло, поправляя складки на длинном подоле. Я понимал, что сейчас начинался самый сложный этап для нее, и не факт, что в этот раз мы обойдемся без «сырости» в студии. И вот ведущий объявил первую тройку, участники которой быстро выбежали на сцену. Я уселся поудобней, предвкушая эйфорию, созданную Хановой, которая медленными движениями перекрестила детей, благословляя на выступление. Среди двух девочек, аккуратно качающихся в такт довольно-таки знакомой мне мелодии, я заметил мальчика, с которым сегодня утром репетировала Поля. Его Тим зовут, кажется. Поднеся микрофон ближе, малыш чуть дрожащим голоском вступил: Когда-нибудь настанут холода И ты опять уедешь, и тогда Тебе во след рукой, и камнем вниз И сны сбылись, и косы расплелись** Сказать, что я был одновременно удивлен и шокирован, это, значит, ничего не сказать. Слишком серьезная песня для детского восприятия, о чем думала Пелагея, когда выбирала ее? Оторвавшись от завороженной атмосферы на сцене, я взглянул на блондинку. Она сидела, склонив голову в мою сторону, но взгляд девушки был направлен сквозь меня. Как-то слишком резко поворачивая голову в ту сторону, я увидел Славу. Он показывал Поле палец вверх, широко улыбаясь, а вот по щекам Пелагеи уже бежали дорожки слез. Девушка нашептывала текст песни вместе со своими детьми, встав с места, и, начиная качаться в такт. Две следующие тройки были тоже очень достойные, и вот у Хановой была тоже укомплектована команда на финал. По залу раздался голос режиссера об окончании первого съемочного дня, и я поспешил удалиться, недослушав Нагиева, который подводил итоги сегодняшних баттлов, останавливаясь около входа в гримерную Пелагеи, услышав позади стук ее каблуков. Она обошла меня, вставляя ключик в замочную скважину. Собираясь войти в комнату, когда ключ несколько раз бесшумно повернулся в замке, Пелагея переступила порог, как я взял ее под локоть, мягко подталкивая вовнутрь и закрывая за собой дверь. -Дима, я…., - лишь успела промолвить она, перед тем, как была прижата мною спиной к стене. – Что ты делаешь? Я Славу сейчас позову, отпусти! – ударив по моим плечам своими кулачками, девушка рассержено сдула короткую лезущую в глаза прядь светлых волос, стараясь вжаться в стену, чтобы наши тела не соприкасались. -Ты не пришла, Поля, не пришла! Знаешь, что бывает за плохое поведение, девочка? -Я не могла, правда, но я …, - начала она, нервно дыша. Мне кажется, что стук ее сердца был слышен во всем здании, а не только в этой маленькой комнате. -Повторяю, мне не нужны твои деньги, Пелагея! Гитара слишком дорогая и единственная в своем экземпляре…была, во всяком случае, – не знаю, что двигает мной в такие моменты, но я становлюсь, кажется, через чур строгим. – А знаешь, я очень давно ищу домработницу, но вот таких, чтобы хранили полную конфиденциальность и держали себя в руках, пока не встречал. Вот ты подходишь по всем критериям мне. Ты же не хочешь, чтобы я подал заявление о порчи имущества? – я не успел подумать, прежде, чем сказать такое Хановой. Конечно же, я не собирался идти ни в какую полицию, уж тем более писать заявление на Пелагею, но, я, правда, не знаю, что нашло на меня. – Завтра в девять начинается твой рабочий день, не явишься – пеняй на себя, - последний раз взглянув на нее, я поспешил покинуть девичью гримерку.