Again.

Panic! At The Disco - Vegas Lights       Энди крадется по коридорам пустого банка, старательно обходя камеры и всевозможные штучки для защиты заведения. Камеры, некогда мигавшие веселыми и устрашающими красными огоньками, сейчас выключены. Им остается только пустым взглядом пялиться на коридоры, практически пустые. Во всем помещении сейчас была только одна душа, и ею был Бирсак.       Маска типичного «грабителя» была великодушно оставлена дома, потому что не нужна вовсе: кому придет в голову мысль грабить что-то в Новый Год? Да и не шла она ему, как ни крути, а момент был подходящий. Кто грабит один из самых крутых банков во всем мире? Какой самоубийца полезет сюда добровольно, да еще и за полчаса до Нового Года?       Признаться, в Швейцарию он приехал тоже не случайно – вся семья уверена в том, что это просто отдых. Разумеется, они и не догадываются – на крайний случай, просто не знают - , кем именно работает их дорогой родственник, иначе его бы здесь уже не было.       А профессия была опасной во всех ее проявлениях, той, которой нельзя было похвастаться. «Профессиональный вор» звучит красиво только для таких же преступников закона, как и он сам – закон жизни. Данный род занятий был, скажем так, отнюдь не для широкой публики.       Энди был весьма успешным «одиночкой» - человеком, на которого обычно весь преступный мир ставил клеймо «неудачник»; но только не в его случае. Двенадцать ограбленных хранилищ, три картинные галереи и около шести музеев – довольно небольшой запас, но чересчур впечатляющий для такого, как он. Многие подпольные мощнейшие организации боролись за право подписать с Бирсаком контракт, но он-то знал, чем это оборачивается.       Обязанности. Отсутствие свободы выбора и действий, никакого простора для мышления. Энди знал, что его мозг создан для того дерьма, в котором он теперь, создан для продумывания планов и стратегий. Брюнет наслаждался экстримом и бурлящей кровью с самого детства – это стало его неотъемлемой частью. Он был гением.       Еще с самого раннего детства он прекрасно понимал, чего хочет. Драйва, экстаза, влюбленности и страха быть пойманным. Это было его неотъемлемой частью, такой же, как мозг или сердце: без этого он бы не выжил. Заурядная работа? О, Боже, какой бред. Слишком скучно, слишком просто. Он всегда искал это.       Поворот за поворотом, он все ближе продвигался к самому сердцу заведения: его хранилищу. Системы безопасности отключены вместе с камерами, с пин-кодом дела обстоят еще проще: он взломает его с помощью жучка за пару минут. Современные системы безопасности слишком скучны для полноценной защиты.       Бесшумной тенью он скользит по коридорам, ориентируясь в них, как у себя дома. Система здания сложная, с множеством тупиков и развилок, но Бирсак не был бы Бирсаком, если не проработал бы все с самого начала. Подробный план здания он получил еще за два месяца до сегодняшнего дня. План был закончен за две недели до момента «икс».       Никого из служащих в здании быть не может, но парень на всякий случай сжимает пистолет . спрятанный за пояс узких черных кожаных брюк. Время учит его быть осторожным в любой ситуации – подобные игры с Судьбой иногда слишком плачевно заканчиваются.       Тень, скользнувшая в самом уголке его глаза, была замечена слишком поздно: чья-то сильная рука, облаченная в черную джинсовую ткань, перехватывает горло – недостаточно для того, чтобы задушить, но прилично для обездвиживания. Кляня себя за невнимательность, Энди одним быстрым слитным движением приставляет пистолет к подбородку незнакомца – буквально за мгновение до того. Как его собственный висок чувствует прикосновение холодного металла. - Здравствуй, Бирсак, - чествует его знакомый, пропитанный ядом голос. Глядя в глаза давнего врага, его несчастной любви, Энди выплевывает ненавидящее: - Здравствуй, Оливер.       Боль и разочарование смешиваются внутри него, схлестываются в один невозможный комок эмоций, от которого хочется рыдать. Его единственная и настоящая любовь сейчас приставляет пистолет к его виску, крепче сжимая руку на горле. Тщательная оборона из ярости вновь готова дать трещину.       Шатен ухмыляется, прижимая нынешнего врага ближе к стене, не давая пошевелиться, но чуть задирая подбородок под давлением чужого пистолета с глушителем. Воспоминания грозят накрыть с головой, подступая все ближе, и Энди жмурится на секунду, отгоняя назойливые мысли.       Глядя в оливковые глаза, в голове всплывает немой вопрос. Помнишь ли?       Глаза напротив яростно это отрицают, и Бирсак лишь дергается в крепкой хватке в тщетной попытке вырваться. Боль утраты напоминает о себе с большим усердием, не давая легким вдохнуть достаточно воздуха. - Какая ирония, - ядовитое высказывание больно бьет по ушам, но Энди не собирается сдаваться: - А я уж надеялся, что ты сдох. - Мир полон разочарований, - Сайкс чуть склоняет голову вправо, не отводя взгляд, и брюнет хочет выстрелить в него из этого несчастного пистолета.       Только вот проклятое подсознание шепчет «Не сможешь», и оно абсолютно право. Ты слишком слаб, Бирсак, слишком слаб. Чересчур ничтожен. Ненавистен самому себе. Почему, почему его мозг может справиться со сложнейшими задачами, но его сердце не может справиться с несчастной влюбленностью? Он ведь так и не нашел себе кого-то. До сих пор. Скучаешь ли?       «Нет! – вопят его глаза, - Ни капли! Ни разу в своей гребанной жизни!» и звучат так убедительно, что спорить уже не хочется. Энди просто с плохо подавляемой грустью смотрит на человека, которого так больно любит, но которого так сильно ненавидит. - Не верю, что это простое совпадение, - шипит Энди прямо в его лицо, чувствуя горячее дыхание на своем лице. Взгляд зеленых глаз, будто издеваясь, на мгновение скользит ниже, тут же возвращаясь к его глазам.       Оливер улыбается. - Ты принял весь труд на себя: вырубил охрану и камеры; неужели я мог упустить такую возможность? - Воспользовался мной, - Сайкс улыбается вновь, криво и по-хамски – лишь одним уголком губ и отвечает наигранно ласковым шепотом: - Вновь.       И это последняя капля.       Энди судорожно вдыхает, чувствуя, как погружается в воспоминания – такие запретные и оттого такие сладкие.       Поцелуи на зеленой лужайке и беседке, переплетенные пальцы двух ладоней, ласковые движения и слова, его умопомрачительный запах и мягкие губы. Большие глаза и яркие татуировки, глубокий голос и яркая улыбка. Слишком. Слишкомслишкомслишкомслишком.       Его палец дергается, почти нажимая на курок, и в последний момент останавливается – он не может пересилить себя. Не может, черт возьми, отпустить его, покончить с несчастливой влюбленностью. Зачем ему чувства, которые приносят лишь боль?       И это больно, больно настолько, что хочется кричать. Оливер его не любит – всего лишь пользуется, а Энди, как собачка на поводке, позволяет ему это из-за своей слабости, с которой не может ничего поделать. И он ненавидит, ненавидит эту сраную любовь, которая живет внутри него, от которой пытается убежать и к которой вновь возвращается. Он ненавидит это.       В горле встает ком, и глаза в конце концов застилает тонкая пленка бесконечной грусти от того, что все получилось именно так. Крепкая броня из ненависти с треском рушится, осыпаясь бесполезной горсткой пыли около его ног. Он не хочет этого, не хочет показывать слабость перед Сайксом, но не может противостоять самому себе. Не может противостоять ему. - Тогда убей меня, - в исступлении шепчет Энди, в отчаянии позволяя голосу надломаться. Он устал, устал настолько, что согласен умереть только для того, чтобы больше не чувствовать эту ужасную боль, чтобы избавиться от всего за одно мгновение.       Он устал. - Ну, давай же, - быстро шепчет он, хватаясь обоими руками за воротник джинсовой куртки. Пистолет летит на пол, беззвучно падая у их ног. Бирсаку плевать. – Сделай это, ну же, - по щекам текут тонкие дорожки слез. – Пожалуйста, нажми на курок. Я устал, Оливер, устал. Я прошу тебя, просто… - всхлип – просто… просто пристрели меня, если так будет легче. Я запутался, Боже, я так запутался.       Беспорядочные всхлипы вырываются из его груди, и Энди понимает, что ему нет никакого дела до того, что он нем подумают. Его щеки мокрые и он чувствует себя загнанным в угол щенком, измученным и желающим лишь смерти. Голова безвольно падает, и он утыкается носом куда-то в ключицы шатена, продолжая что-то шептать уже туда. - Просто сделай это, пожалуйста, я так не могу. Я не могу терпеть эти чувства больше, не могу вспоминать то, что было раньше, не могу. Я так чертовски измучен собой же, поэтому, прошу, не медли. Стреляй. – холодный металл прижимается к его голове, и брюнет чувствует, как облегчение чуть расцветает в его груди. – Пожалуйста, Оливер. Давай же! Стреляй! – он поднимает голову, через пелену слез глядя на любовь всей своей жизни. – Сделай это! Почему ты не делаешь этого, почему!? – пальцы почти бессильно сжимают воротник джинсовки. – Осуществи свою мечту прямо сейчас. Ну!? СТРЕЛЯЙ!       Тишина висит над ними обоими, не давая вымолвить ни слова. Энди чувствует себя жалким, ничтожным по сравнению с шумно дышащим Оливером, не двигающимся с места. Оливковые глаза внимательно смотрят на него без каких-либо эмоций, и Бирсаку хочется, чтобы это все просто закончилось.       Он смотрит на свою любовь заплаканными, красными глазами, терпеливо ожидая смерти от пистолета, который все сильнее вжимают в его висок. И ждет.       Глаза Оливера неподвижны, он смотрит на него с непонятными эмоциями, не произнося ни звука. В его взгляде мелькает что-то непонятное, после чего он тихо выплевывает тихое: - К черту все, – и целует его.       Энди чувствует мягкие, влажные губы на своих, и не понимает, что происходит. Эмоции затопляют с головой, не оставляя места кислороду. Они целуются страстно и отчаянно, получая все, о чем мечтали так давно. В преступном мире нет места чувствам, но это – последнее, о чем они думают прямо сейчас. Слишком многое было потеряно для того, чтобы это было приобретено.       Второй пистолет летит куда-то в сторону, пока чужие руки слепо цепляются за Бирсака, словно он – едиственное, что осталось у Оливера. И брюнет не сопротивляется, понимая, что ему не нужно ничего больше кроме того, чтобы быть тем самым единственным.       Кислорода не хватает, они отстраняются друг от друга лишь на мгновение. Просто для того, чтобы Оливер успел подарить наполненный нежностью и любовью взгляд, вновь приникая к чужим губам. Энди сжимает пальцами плечи шатена, готовый расплакаться вновь от идеальности того, что сейчас происходит.

We're all not here for nothing Все мы не здесь не зря, And we're bored with looking good И нам надоело печься о внешности, We gotta be starting something Нам нужно затеять что-то другое. Would you change it if you could? Ты бы изменил что-то, если бы мог?

      Его запах затопляет его с головой, словно он – это кислород, тот самый, необходимый, о котором они так опрометчиво забывают. Слишком сладко, чтобы прерываться, слишком хрупко, чтобы нарушать. Чувства вырываются из запертых на сотню замков сердец, круша все на своем пути. Не давая и шанса на отступление. - Я люблю тебя, - шепчет Энди бессильно и тихо, отрываясь от желанных губ и сталкиваясь с Оливером лбами. - Я тоже тебя люблю, - шепчут ему в ответ.       Слишком невозможно, чтобы чувствовать, слишком эфемерно, чтобы верить. Это их любовь, их запретный плод, притяжение, которому они не могут противостоять.       Под звуки сигнализации и сирен полицейских машин, они расстаются, до последнего сжимая чужую ладонь. Они знают, что вернутся друг к другу во что бы то ни стало, что будут искать встречи и судорожно переплетать пальцы во сне в те редкие моменты, когда могут спать вместе. Знают, что не смогут избавиться от этой любви, которая отравляет их изнутри, никакими способами. Что они – магниты, и это они - противоположности с их невозможной любовью. Они знают.