***
- Не завидую я тебе, Миша. В кафетерии было привычно шумно, потому Кшиштовский занял свой любимый столик в углу у окна. Прошла уже неделя с того дня, когда в их клинику попал Поперечный. После первого же дня, Миша прошерстил интернет, чтобы узнать о нем побольше. И ему казалось, что не от хорошей жизни парень пришел к такому. А может весь алкоголь, наркотики, распутство были лишь образом для сцены. Ведь чем ты скандальней, тем ты знаменитей. Миша не знал. Он только надеялся в душе, что Поперечный не такая «убогая скотина», как о нем писали в комментариях на некоторых форумах. В этом был весь Миша: сочувствие и стараться видеть свет в людях. Он задумался и не заметил, как за стол к нему подсела Катя, медсестра, и что-то сказала. Парень вопросительно вскинул брови: - Что, прости? - Говорю, не завидую тебе и твоему ночному дежурству, - повторила она. – Никто не может сладить с этим Поперечным. - Как он? - Вихлянцев сказал, что у него травматическая амнезия. Ничего не помнит и постоянно спрашивает о том, кто он и где. - Бедняга. Но обычно такая амнезия временна. - Руслан так же сказал, но он пока не может точно сказать, как долго будут восстанавливаться воспоминания, - кивнула девушка. – Он такой испуганный был, когда очнулся, а когда мы зашли в палату, так по нему было видно, что он сейчас откинется. Второй день приходится колоть ему успокоительное. Миша не ответил, и они продолжили обедать в тишине.***
Наступил день ночного дежурства, и Миша впервые нервничал за многие годы работы. - У него проблемы со сном, - перед уходом сказал ему Руслан. – Я выписал ему снотворное. Если не будет спать – дай таблетки, хотя и не представляю, как ты заставишь его принять их. - Не может же быть все настолько плохо. - Память он может и потерял, но отвратительный характер остался при нем, - врач накинул пальто, и хлопнул друга по плечу. – Удачи, Миш. - Ты так прощаешься, словно я на войну ухожу, - улыбнулся медбрат. - Ну... почти, - усмехнулся Руслан. – Пока. К ночи в клинике всегда становилось тише: врачи и медсестры не бегали по коридорам, пациенты спали и особо прихотливые переставали жаловаться на все подряд. Ночные дежурства нравились Мише. Когда обход был почти закончен, Кшиштовский наконец решился зайти к Поперечному (а не только глазеть на него через окно в коридоре). Свет в палате горел приглушено, но парень лежал с закрытыми глазами. Грудь вздымалась резко, но с долгими перерывами. Миша подошел к капельнице, проверить пакет с жидкостью. Но он не упустил возможности рассмотреть пациента вблизи. На всех фотографиях, что Миша видел в сети, Поперечный всегда был бледным и с темными мешками под глазами. Он еще тогда подумал, что продолжи парень такую жизнь, то цирроз печени ему обеспечен, на крайняк – рак какого-либо органа. Но сейчас знаменитый Спун был бледнее обычного, а мешки под глазами еще темнее. Весь его вид можно было описать одним словом: замученный. Пакет с лекарством был почти пуст. Нужно было сменить его. В перевязочной медбрат взял новый пакет, и быстро вернулся. В палату он заходил тихо. - Кто вы? – прозвучал рядом уставший, хриплый от долгого молчания, но от того не менее напряженный голос. Кшиштовский дернулся, чуть не выронив пакет, и повернулся к парню. Поперечный глядел на него насторожено и даже дико, как бродячий кот на человека, который пытается того погладить или покормить. Миша отметил еще одну вещь, разнящаяся с образом с фотографий: глаза усталые и покрасневшие, а былая синева потухла. - Я медбрат, - мягко ответил Миша, меняя наконец-то пакет на капельнице. Не смотря на то, что он оставил учебу на невролога, он не перестал читать много литературы по данной специализации. А пациенты с амнезией для невролога были нормой. И хоть Кшиштовский не был врачом, он старался вести себя сейчас так, как было описано в книгах и, как объясняли в начале второго курса. – Я Миша. - Где я? – снова последовал вопрос. Хотя Поперечный и был с виду уставшим, его взгляд цепко следил за каждым движением медбрата. Словно одно резкое движение со стороны Миши, и Спун кинется на него. - В клинике. - Как меня зовут? - Данила, - Миша закончил возиться с капельницей и повернулся к парню. – Как ты себя чувствуешь? - Хреново я себя чувствую, - оскалился Даня. - Тебе нужно отдыхать. Сейчас принесу таблетки, что тебе выписал врач. Они помогут уснуть. - Я не буду пить эту дрянь! – слова Дани догнали Мишу уже в дверях. Таблетки ему выдала медсестра за конторкой, добавив еще пластиковый стаканчик с водой. Миша благодарно кивнул и вернулся в палату. Поперечный снова лежал с закрытыми глазами. - Захочешь спокойно поспать – выпей таблетки, - он чувствовал, что тот не спит. – Я не буду тебя заставлять. Оставил оба стаканчика на тумбочке, проверил еще раз капельницу. Приглушив свет в палате почти до минимума, вышел. Миша облегчено выдохнул: на его этаже было спокойно, потому можно было передохнуть минуту другую. Где-то в середине ночи, медбрат снова заглянул в палату Спуна. Порадовало, что стаканчик из-под таблеток пустовал, а вот состояние самого пациента Мише совсем не понравилось. Поперечный явно мучился от кошмаров: дышал часто, пальцы подрагивали, глаза бегают под веками. С таким «побочным эффектом» Миша не мог ничего поделать. Он только ненадолго сжал руку парня и вышел. Утром, в раздевалке, после дежурства Кшиштовский столкнулся с Ильей. - Как прошло дежурство? – спросил он, пожав руку коллеге. - Спокойно. - И ваш Спун даже не буянил? Я слышал, что он довольно неадекватно реагирует на персонал. - А чего еще от него можно было ожидать? – Миша пожал плечами, застегивая пуговицы на рубашке. – Представь, ты очнулся в незнакомом месте, и не можешь ничего вспомнить, даже своего имени. А потом память каждый раз чистится и все по-новому. - Как в «Дне сурка», - Стольгиченко присвистнул, понимающе кивнув. – Хреново быть этим парнем. Миша на пару секунд завис, задумавшись. Ни один врач не мог до конца представить, что творится в голове у человека с амнезией. Парня передернуло. Ведь Поперечный действительно сейчас был совершенно один среди незнакомых ему людей. Положение усугублялось еще тем, что он не помнил даже себя. - Хорошо, что мои пациенты могут жаловаться лишь на зубы, - голос Ильи вывел Мишу из мыслей. – Главное, не доведите парня до психушки.***
На следующий день, во время дежурства, Миша уже увереннее вошел в палату Поперечного. Тот лежал, сверля взглядом потолок, но на звук открывающийся двери, дернулся, сразу ощетинился, заметив посетителя. - Кто вы? - Кшиштовский был готов к вопросам, особенно повторяющимся. - Я медбрат. Миша, - он старался отвечать лаконично, чтобы его имя зацепилось за сознание Дани. Это как говорить с маленьким ребенком, отметил парень про себя. – Я был здесь вчера. - Я не помню, - голос Спуна был все еще напряженным, но сейчас к нему прибавился какой-то обреченный оттенок. - Не страшно, - Миша сделал шаг, но заметив дикий взгляд, поднял руки. – Не волнуйся. Видишь? У меня ничего нет. Я не хочу сделать тебе больно. - Тот мужик утром тоже так говорил, - зло проговорил Даня, и медбрат понял, что речь идет о Руслане. – Мне весь день что-то вкалывают! Почему я должен верить и тебе? - Если бы я хотел тебя чем-нибудь накачать, то давно бы сделал это. Миша видел, как меняется взгляд парня, как внутри идет борьба. - Тогда что ты тут забыл? – спустя время спросил он. - Хотел поговорить. Тебе полезно разговаривать. По мере их короткого диалога, Мише удалось подобраться к стулу возле койки и сесть. - И… о чем мы будем разговаривать? - О чем угодно, - добродушно ответил медбрат. Поначалу было сложно: Спун старательно делал вид, что в палате он один, а когда паузы затягивались, отвечал нехотя. Но мало-помалу, парень начал реагировать и хоть как-то участвовать в разговоре, выдавая что-то длиннее обычного кивка или «не знаю». И Мишу это радовало, не потому что он уже устал языком молоть, и появилась возможность самому послушать, а потому что парень не выглядел уже таким напряженным и озлобленным. Кшиштовскому хотелось верить, что Поперечный действительно ему доверился. В какой-то момент, медбрат заговорился и не сразу заметил, что Даня уснул. А рука крепко сжимала ладонь Миши. Он хотел было освободить руку, но заметив, как спокойно спит парень, отбросил эту мысль. Устроившись поудобней на стуле, он решил, что как только у него пискнет пейджер, то сразу уйдет. Но где-то в голове проскользнула мысль, что он не хочет, чтобы пейджер срабатывал этой ночью. И так продолжалось всю следующую неделю: Миша приходил после обхода к Спуну, они немного разговаривали, а потом он засыпал, уже привычно сжимая Мишину руку. Курс лекарств давал положительный эффект, и Поперечный уже не задавал вопросов о своем местонахождении и имени, хотя он все еще не помнил своей жизни, а врачей и персонал продолжал воспринимать в штыки (видимо чисто из вредности). Только к Мише Даня относился спокойно, и даже тепло. Руслан бесился из-за этого, а сам Миша только разводил руками, мол он тут никаким боком. Сам он считал, что тут сработало его природное обаяние. А другу он просто говорил «это потому что я красавчик, Руслан». Порой Поперечный до последнего боролся с усталостью, чтобы, когда пришел «его» медбрат, сжать теплую ладонь и забыться спокойным сном. Миша привык к этому, но звонок в два часа ночи от Кати заставил его удивиться. - Миша, срочно нужен ты! - Это еще с какого перепугу? – сонно пробормотал парень. Конечно, с его работой он давно привык, что его могут вызвать в любое время суток, потому он уже принял сидячее положение, но причину пробуждения все равно хотелось узнать. - Поперечный бунтует! Отказывается принимать таблетки и ложиться спать, - девушка не кричала, но голос ее был очень раздраженным. - Кать, ты понимаешь, что это звучит так, словно ты с маленьким ребенком сладить не можешь. - Хватит паясничать! Руслан сказал сразу звонить тебе, если такое произойдет. Так что тащи свою задницу сюда, быстро! – Миша не успел ответить, как трубку уже положили. Оказавшись в клинике, он решил не переодеваться в рабочее, была не его смена, и он тут был, считай, по личным причинам, если их так можно было называть. Он только накинул на плечи белый халат, который взял в процедурной. У стойки информации его ждала Катя. Девушка выглядела раздраженной, обычное действо пациентов. - Наконец-то! – пробормотала она, подходя к Мише. – Чего так долго? - Сейчас пробки, четвертый час ночи, знаешь ли. Девушка выдохнула, прикрыв глаза. Протянула ему таблетки Спуна и молча ушла дальше по коридору. Кшиштовский перевел дыхание, постаравшись успокоиться, словно он шел на встречу со своей бывшей девушкой. А его бывшая была еще той стервой. Даня спокойно лежал, прикрыв глаза. Миша решил, что тот спит, потому тихо опустился на стул рядом с койкой. Таблетки поставил на тумбочку. Задержавшись на секунду, все-таки сжал худые пальцы парня. Тот отреагировал почти мгновенно: вздрогнул, распахнув глаза, но заметив Мишу, сразу расслабился, слабо улыбнувшись. - Привет, - Миша каждый раз отмечал для себя, что голос Спуна с хрипотцой ему нравился. - Привет, - кивнул медбрат. – И почему ты не спишь? - Потому что тебя не было, - звучало серьезно и насмешливо одновременно. – Где ты был? - Дома. Спал. И ты тоже должен был этим заниматься. - Когда тебя нет, мне снятся кошмары, - глухо ответил Поперечный, откинувшись на подушку, и уставившись в потолок. - Что тебе снится? – Миша задал вопрос, не надеясь получить ответа на него. И, как и ожидалось, повисла тишина. - Мне снится… хрень какая-то, - через некоторое время заговорил Даня, все так же глядя в потолок. – Там ничего не понятно, просто смесь каких-то картинок. У меня ощущение, что я знаю, что должно произойти, что будет, но не могу вспомнить. - Вспомнишь, - уверенно сказал Кшиштовский, крепче обычного сжав руку парня. - Ты так думаешь? – Даня посмотрел на Мишу и тот видел в его глазах сомнение и в тоже время надежду. Он действительно верил ему. - Я обещаю, - Миша кивнул и улыбнулся. – А теперь давай попробуем поспать. Мне утром на работу вообще-то. - Подожди. Поперечный сел и потянулся к ногам. К слову, правая нога его была загипсована до колена. Он вытянул из-под ноги небольшую подушку и дал ее медбрату. - Возьми, может хоть так тебе будет удобнее. Миша кивнул. Он знал, что ему не будет удобнее от маленькой подушки, но сам акт заботы грел ему душу.***
- Миша, танцуй! – к нему за столик подсел Руслан во время обеда, отчего-то очень довольный. - А в задницу тебе бы не пойти? – Миша без особого энтузиазма жевал салат. - Буу, чего такой грубый сегодня? – Вихлянцев нахмурился, но грубость от друга в штык не принял. - Я бы посмотрел на тебя, если бы ты две ночи подряд спал на стуле. Чего хотел то? - Как раз по поводу этого я и хотел поговорить, - парень сразу вернул утерянное хорошее настроение. – Я поговорил с главврачом, и он согласился со мной, что Поперечному для лечения и восстановления памяти нужна спокойная обстановка. А ты единственный, с кем он не поссорился за все время. Так что, поздравляю тебя, Спун полностью переходит под твою опеку. - Чего? – не то, чтобы Миша был против, наоборот, ему действительно хотелось помочь парню и ему даже было приятно проводить время в его обществе, но у него же были еще и другие пациенты. – Я что, должен переехать жить в клинику? - Погоди, не ори, - Руслан махнул на него рукой. – Я договорился и по этому поводу: большую часть твоих пациентов заберут другие. Катя, например, в том числе. Так что лучше к ней в ближайшие пару дней не подходить, если не хочешь отхватить. Миша откинулся на спинку стула. Даже его уставший мозг решил, что это не плохая идея. Спун цеплялся за него, как утопающий за ветку. Как за единственный знакомый сейчас образ среди незнакомых и пугающих событий в его голове. И Миша с готовностью протягивал ему руку. Теперь он сможет проводить с ним больше времени. Возможно, это даст какой-нибудь толчок в восстановлении памяти. - Ладно, - Кшиштовский кивнул, соглашаясь. – Но я требую кресло, вместо стула в палату. - Посмотрим, что можно с этим сделать, - кивнул уже Руслан. – Кстати, со мной связалась девушка Поперечного. Хочет навестить его. - Думаешь это хорошая идея? - Знакомые лица могут помочь вспомнить прошлое, - Вихлянцев посмотрел на часы на стене и поднялся. – Короче, она придет завтра, и я хочу, чтобы ты был готов, если я тебя вызову.***
Когда у Миши на следующий день днем сработал пейджер, он понял, что встреча пошла не совсем гладко, потому он сразу ринулся в палату Поперечного. Для пущего эффекта у двери в палату не хватало только народу. Из-за двери слышались разговоры на повышенных тонах. Как только Руслан увидел медбрата в окно в коридоре, сразу выбежал к нему, под аккомпанемент криков. - Я зову санитаров! – воскликнул он. - Подожди, Руслан! Я успокою его! - Делай, что хочешь, но если он накинется на тебя, я не буду отвечать. Миша фыркнул и быстро зашел в палату. У кровати стояла девушка и парень. Кшиштовский сразу решил, что это друг Спуна. Все трое орали друг на друга. Медбрат подумал, что успокоительное вкалывать нужно не Поперечному, а этим двоим, ну или хотя бы девушке, а то слишком визглива. - Миша! – воскликнул Даня, заметив его. – Нахер ко мне привели этих дебилов? - Ты больной? – снова заорала девушка. – Я твоя девушка, сколько тебе повторять? Ты совсем что ли головой тронулся? - Прошу, успокойтесь - Кшиштовский примирительно поднял руки. – У него травматическая амнезия, поэтому он вас не узнает, это нормально. Разве врач вас не оповестил об этом? - Да он придуривается, алкоголик херов! – сказал уже парень. - Заткнул хлебало, уебок! Пошли вон отсюда! – закричал Даня. На тумбочке стояла ваза с розами. Парень схватил цветы и кинул в лицо девушке. Та на секунду замерла, опешив от такой наглости. Она оживилась, когда друг стал ее оттаскивать к выходу, а Даня уже схватился за вазу. - Больной ублюдок! – выкрикнула она, скрываясь за дверью. - Шлюха! – в ответ заорал Поперечный, и замахнулся вазой, но та ударилась о железные поручни койки и разбилась. – Чтобы я тебя больше никогда не видел! - Даня! – прикрикнул уже Миша, обхватывая ладонями лицо парня. Глаза его лихорадочно забегали по лицу медбрата, словно не узнавая. – Успокойся! Что ты тут за цирк устроил? Ты понимаешь, что сейчас вся клиника сбежится! Ты снова хочешь уколы? - Не хочу, - пробормотал он, остановившись взглядом на глазах Кшиштовского. – Врач сказал, что это мой друг и девушка. Но я не помню. - Вспомнишь, - Миша продолжал удерживать его лицо. – И зачем ты устроил такой ор? - А почему тогда, если она говорит, что моя девушка, жалась к тому уроду? Думали, что я не замечу и можно развлекаться друг с другом, пока их друг гниет тут? – Даня снова начинал повышать голос, а потом зажмурился, пытаясь то ли забыть, то ли сдержать слезы. - Тихо, - проговорил медбрат, прижав парня к себе. – Случается в жизни дерьмо, знаю. Поперечный сидел, уткнувшись в плечо Миши. Он сдержал злые слезы, но носом все равно шмыгнул. Почувствовал теплые руки на спине, успокаивающе поглаживающие. Ему хотелось просидеть так как можно дольше. Сейчас было так спокойно, тепло. - Все? Больше не будешь орать? – отстранившись, Миша убрал парню упавшие на глаза рыжие прядки. Даня кивнул, тут же зашипел. – Что такое? - Бля, - вырвалось у него, заметив ладонь всю в крови. – Походу из-за вазы. - Боже, какой же ты идиот, - Кшиштовский рассмеялся, даже не обратив внимания на брошенный на себя взгляд. – Схожу за бинтами. У информации его ждал Руслан, нервно постукивая ручкой по стойке. Заметив Мишу, он сразу кинулся к нему. - Мне нужны бинты и уборщица, - опередил он врача. - Я надеюсь не для тех двоих? – спросил Руслан, дав инструкции медсестре за стойкой. – Ты успел как раз во время. - Он разбил вазу, порезался. А те двое тоже хороши, даже если он их и вспомнит, то точно знать не захочет. Миша получил то, что хотел и вернулся в палату. Даня сидел потерянный, держа руку над полом, чтобы кровь не капала на белье. Медбрат быстро убрал кровь, продезенфицировал пару порезов от вазы и острых шипов роз. - Миша, - позвал Спун, когда Кшиштовский начал перебинтовывать ладонь. – Ты же не бросишь меня? Парень на мгновение замер, не отрывая взгляда от руки. А потом закончил, завязав аккуратный узелок. - Никогда, Дань. Миша увидел, как плечи Поперечного значительно расслабились после этих слов. Он понимал, что сейчас среди всех, только он был ему близок.***
После того инцидента, к Поперечному больше не напрашивались никакие «друзья» и клиника вернулась к своей умеренно-спокойной жизни. Но память к парню возвращать нужно было по прежнему. Потому через неделю, Миша заявился в палату к Спуну с потрепанной акустической гитарой, которую он нашел дома. Кажется, он когда-то сам хотел научиться играть на ней, но быстро забросил это занятие. Он чувствовал огромную гордость за себя и свою идею, когда вручал гитару Поперечному. - Ты думаешь, я умею играть? – с насмешкой в голосе спросил Даня, все же принимая инструмент. - Просто попробуй, - кивнул Миша. Даня хмыкает, но все же касается струн и на его удивление пальцы делают аккорд. Уже чуть увереннее, он перебирает струны и ему удается сыграть мелодию. Он остановился, удивленно глядя на медбрата. - Попробуй сыграть что-нибудь, - тихо сказал он, не нарушая момента. Спун помедлил, но пальцы сами начали играть мелодию. - Мама, забери этот жетон, Он мне больше не нужен.* Миша сидел, замерев. Ему казалось, он даже перестал дышать. А Даня, прикрыв глаза, играл и тихо пел. Лицо его разгладилось, и было умиротвореным. Ему нравилось. А Мише особенно.***
Гитара была беспроигрышным вариантом. Ежедневная игра на гитаре позволила ему вспомнить больше, чем за недели до этого. Память к нему возвращалась медленно, но верно, как говорят. Каждый раз, вспоминая что-то новое, он захлебывался в этом событии. И только Кшиштовский был спасительным островом, где он находил успокоение. И среди новых картин, только образ Миши никогда не уходил и не стирался. Он рассказывал ему все, а тот терпеливо выслушивал и просто был рядом. Им очень повезло, что к их клинике прилегала зеленая зона, где ежедневно прогуливались пациенты. Вот и Даня, впервые за два месяца, наконец-то вышел на свежий воздух, а то от запаха лекарств уже начинало тошнить. Миша согласился на прогулку. Спун даже не стал протестовать против инвалидного кресла, что прикатил к нему медбрат. На улице было особо свежо, после «медицинского» запаха. Была поздняя весна, практически начало лета. Они сделали круг по небольшой аллее. Все это время между ними двоими висело молчание. - Можно я побуду один? – неожиданно спрашивает Спун, спустя десять минут прогулки. - Хорошо, я вернусь через полчаса, - кивнул Миша, останавливая коляску под деревом и разворачивая в сторону солнца. - Нет, останься! – прозвучало резко, потому Даня прочистил горло и продолжил уже спокойнее. – Просто будь где-нибудь поблизости. Миша успевает удивиться, но потом снова кивнул: - Хорошо, позовешь, если что понадобится. Он поставил колеса на тормоз, чтобы коляска никуда не покатилась, и отошел к скамейке неподалеку. - Добрый день, Марья Ивановна, - Миша поздоровался с женщиной, сидевшей на скамейке, сжав ее ладонь. Поперечный постарался отвлечься от медбрата, переведя взгляд на блокнот, который он так же выпросил у него. Он вспомнил многое из своей жизни, вспомнил аварию. Но главное, что среди всей этой мазни в голове всегда был Миша и он понимал, что возвращение памяти это в основном его заслуга. И только он оставался с ним рядом, в то время как даже его девушка предпочла ему его же друга. Да, он вспомнил людей, заявившихся к нему в палату, помнил тот случай и то, как он просто отвратительно повел себя. Ему даже потом было стыдно перед Мишей. И когда он извинился за это перед ним, тот только пожал плечами и сказал: - С каждым случается. А ты просто псих. Это заставляло улыбаться. Даня снова вернулся взглядом к парню. Тот мило общался с пожилой пациенткой, терпеливо слушал ее. С ним он общался и обращался так же, но было что-то еще, что-то неуловимое, потаенное, что было только между ними. Некая связь. Даня не сразу заметил, как к нему подошел Миша, снимая коляску с тормоза. Он быстро закрыл блокнот. - Что ты писал? – поинтересовался Кшиштовский. - Песню, - коротко ответил Спун. - Уже песни пишешь? Круто! Споешь потом? - Обязательно, - парень мечтательно улыбнулся, откинувшись на спинку кресла, касаясь головой руки медбрата.***
- Поздравляю, завтра ты наконец-то будешь свободен! Прошло еще два месяца и Руслан, после многочисленных тестов с Поперечным, заявил, что можно его выписывать. А то засиделся у них. Может Даня до сих пор и не помнил каких-либо мелочей, но Вихлянцев заверил, что память еще понемногу будет восстанавливаться, потому его можно отпускать во «взрослый мир». Миша был невероятно доволен и рад. Они столько прошли вместе, и наконец-то пришли к конечной черте. Только сам Поперечный не выглядел веселым от заявления врачей. Даже приподнятый дух медбрата не передавался ему. - Тебя кто-то заберет завтра? – спросил Кшиштовский. - Да, за мной заедут, - отстранено кивнул Спун. – Завезут вещи еще. Был поздний вечер, и они сидели в его палате. Мишина смена подходила к концу, и он забежал к нему ненадолго. - Ты можешь остаться? – тихо спросил Даня. Миша задержал на нем взгляд, а потом кивнул. - Схожу только переоденусь. Поперечный был рад, что его наконец-то выписывают и ему не терпелось вернуться к своей жизни, вернуться на сцену, снова петь и играть. Но в тоже время, ему не хотелось расставаться с Кшиштовским. Понятное дело, что он мог бы связаться с ним в любое время, но черт знает, что могло пойти не так. Жизнь она на то и жизнь, чтобы мутить твои планы. Даже сейчас, Даня до последнего не хотел отпускать Мишу, зная, что тому дали выходной завтра. Жаль он не мог попросить литр кофе, чтобы проговорить с ним всю ночь. После этого начались долгие полтора месяца. Миша ничего не слышал про Поперечного все это время. И он скучал. Ему казалось, что так называемое расставание пройдет легче, но душе постоянно не хватало парня с растрепанными рыжими волосами. А потом к нему подошел Руслан, сказал, что его ждет человек в комнате отдыха для персонала. Миша не уделил информации внимания и вспомнил об этом только в перерыв. На диване, сжимая картонный стаканчик из-под кофе, сидел Поперечный, явно нервничающий по виду. - Привет, - Миша улыбнулся. Даня вскинул голову и его лицо просияло. Он поднялся и крепко обнял медбрата. Объятия продолжились чуть дольше положенного, и они отстранились друг от друга, неловко замявшись. – Ты в курсе, что тебе запрещено здесь находиться? - Вихлянцев дал добро, - парень сделал шаг назад, все еще улыбаясь. – Ну и стремная же у него фамилия. - Он в курсе, - Кшиштовский хохотнул. Руслан давно перестал обращать внимание на шуточки о своей фамилии. – Как ты? Как самочувствие? Провалов в памяти не было? - Все отлично. Продюсер задрал репетициями, требует, чтобы как можно быстрее вернулся на сцену. А твоя жизнь как? - Ну, какое может быть веселье в жизни простого медбрата? Стабильно скучно. Тебе-то повеселее живется со всеми этими концертами. - Я как раз по поводу концерта и хотел поговорить, - Даня снова замялся, но решил действовать быстро. Из заднего кармана джинс достал билет, протягивая Мише. – У меня в следующем месяце выступление будет… Придешь? Кшиштовский сделал вид, что раздумывает, решив тем самым помучить парня, но все же билет принял: - Приду. Слушай, у меня сейчас перерыв, не хочешь перекусить чего? - Да за милую душу.***
Как Миша и обещал, он пришел на концерт. Даже обменялся сменами с Катей, чтобы иметь такую возможность. Поперечный обеспечил его не только билетом, но еще и похлопотал о его удобстве, потому по приходу парня ждал заказной столик на балконе, над целой толпой фанатов, жаждущих увидеть своего кумира, после такого долгого отсутствия. Толпа взорвалась криками, когда на сцену вышел знаменитый Спунтеймер, и зал на полтора часа погрузился в пучину музыкального безумия. Кшиштовскому однозначно нравилось, как играет и поет Поперечный, даже сейчас, когда он надрывался в микрофон и резво перебирал пальцами струны электронной гитары. Под конец, Даня заменил электронную гитару на акустическую, и попросил у зала тишины. - Вы же наверняка уже знаете, что последние четыре месяца я провалялся в больнице с практически полной потерей памяти, - зал массово издал жалостливый возглас. – Но зато я нихуя не делал все это время, - Поперечный засмеялся и все вместе с ним. – Но знаете, все то время, что я там пролежал, со мной рядом был один человек. Когда мне было плохо и снилась полная хрень, он был рядом и сидел возле кровати часами. Он помогал мне восстанавливать память, - он перевел взгляд на балкон, встретившись взглядом с Мишей. – Я написал песню для тебя, которую обещал спеть. - Епт твою мать! – выдохнул Миша, смачно приложив руку к лицу. Но песня ему понравилась. Но после концерта он набьет этому придурку рожу. Или черт знает, что он сделает потом с Даней.