Fear the blood god

Какой тяжёлый, тёмный бред. Куда только не заведёт человека пелена кошмара, десятилетиями не спадающая с глаз. Охотница бредёт по улице неизвестного города, пошатываясь, будто пьяная. Город напоминает и Ярнам, и Соборный округ, и Бюргенверт, и старую рыбацкую деревушку, и в то же время ничего из этого. На улицах ни души, из звуков слышны только собственные шаги, медленный стук сердца, дыхание и кровь, капающая на мощёный тротуар. Кровь тонкими струйками течёт из окон домов, сочится с клинков и из тела Марии и, кажется, изредка падает дождинками с хмурого ночного неба. Вы, вероятно, рисуете себе кошмар охотника как охватывающее безумие, пьянящий кровавый азарт. Если так, то его не называли бы кошмаром. Нет, на самом деле всё куда проще и куда неприятнее. Кошмар - это то, что остаётся после безумия, это осознание запредельной грешности собственного естества. Кошмар - вечно, раз за разом переживать все те ужасы, что ты совершил при жизни, но уже без розовых, алых или каких-либо ещё очков, уже без сил что-либо изменить. Мария не раз пыталась смириться с собственной участью, но разве это возможно? Всё хорошее, всё, чем она могла гордиться в своей жизни, лежит теперь на дне глубокого колодца, всё, что она любила, похоронено, и подсолнухи на могиле давным-давно высохли. И вот она бредёт с полуприкрытыми глазами, сама не зная куда, ведомая символами, покрывающими внутреннюю поверхность черепа. Из дымки вырисовывается силуэт, мерно шагающий навстречу. Когда-то это был красивый, хорошо сложенный мужчина с мудрым и вечно усталым лицом. Одет в простую домашнюю одежду, в одной руке исполинских размеров пистолет, в другой - причудливая смесь топора и циркулярной пилы, из лысого затылка торчит металлическая конструкция. Бедняга явно из Пороховых Бочонков, маньяков-еретиков. Впрочем, уже неважно. Он ещё не полностью обратился, но разросся в высоту, явно превышая возможности человеческого тела, на лице жуткая смесь оскала и нервного тика, глаза судорожно бегают, по всему телу несовместимые с жизнью шрамы. Мария спокойно смотрит на бывшего охотника, но спокойствие это напускное. Она знает, что сейчас произойдёт, знает, что ярость снова выместит из неё последние капли помрачённого сознания. Инстинкты шепчут ей, и заткнуть их выше её сил. Охоту невозможно преодолеть. О боги, каких только кошмаров не нарисует человеку варп, этот искажённый хаос, из которого, похоже, нет окончательного выхода в реальность. Десантник шагает по этому непонятному месту, хмурый, как от бессонницы. То ли это какой-то всеми забытый и заброшенный отсек Завоевателя, то ли поля Геллера подвели, и это дикий и первозданный хаос. Так или иначе, выглядит всё до боли знакомо: ничего не слышно, кроме далёкого то ли грома, то ли рыка, и всё сочится кровью, будто умирая на поле брани. Кровь течёт ручьями по мостовой, льётся с топора Кхарна и из глубоких ран, исполосовавших его тело. Казалось бы, всё как он привык, но он чувствует себя тупо и устало. Его богу противны такие чувства, как экстаз или даже азарт боя, служение ему - мрачный и тяжёлый путь, больше похожий на ломку. Будь иначе, его не называли бы богом крови. Десятилетиями, от битвы к битве, он бредёт в поиске нового подношения, без сил, без цели и без возможности отдохнуть. Веко бесконтрольно дёргается, лицо вялое, уставшее и искорёженное, сознание затуманено так, что нужно постоянно напоминать себе, кто ты такой. Великий воин, освободившийся раб, чемпион и любимец своего бога. Убийца, мясник, предатель. Всё, что Кхарн когда-либо любил, он либо уже уничтожил своими же собственными руками, либо возненавидел и стремится уничтожить. Металл, вмонтированный в череп, ведёт его по восьмеричному пути, не давая права на шаг в сторону. Кто-то идёт к нему через кровавую дымку. Когда-то это была девушка, красивая и из знатного рода, сильная, проворная и спокойная. Одета с аристократической помпой, но скорее в лёгкий доспех, чем в платье. В груди зияет рана, в руках измазанные кровью парные клинки, глаза как будто наполнены лунным светом. Редко встретишь вооружённую женину: то ли это убийца из имперского Ассасинорума, то ли ревностный служитель того же бога, что и Кхарн. Впрочем, уже неважно. Девушка смотрит на него, незаметно и постепенно принимая боевую стойку. Кхарн бегло и нервозно осматривает её, но нервозность эта напускная. Он знает, что сейчас произойдёт, знает, что в самый разгар битвы его воспалённый разум наконец-то получит долгожданный отдых. Гвозди поют ему, и заткнуть их выше его сил. Резню невозможно остановить. Встретившись в онейроиде, две заблудшие души поняли друг друга с первого взгляда. - Кровь... - ...богу крови.