Всего два концерта

      Светлана медленно направилась на кухню, надеясь застукать Динку за курением и лишний раз напомнить ей, что на кухне лучше не смолить, однако шаг её сбился на пороге кухни, она сложила руки на груди, наблюдая очень привычную ей картину. Диана сидела на полу спиной к ней и увлеченно рубила по струнам новенькой блестящей гитары, которую Света видела впервые. Струны звенели и дребезжали, пальцы Динки то и дело срывались с аккордов, гитара отзывалась приглушенным глубоким гудением, ещё не разыгранная, не привыкшая к человеческим рукам. Света горько усмехнулась. Ей внезапно стало жаль, что первым человеком, с которым столкнулся инструмент, стала Диана Арбенина. Ведь она свои гитары не щадит…       Свету сразу покоробил гитарный звук. То ли Диана слишком уж фальшивила, играя без разбора так небрежно, то ли сама гитара была слишком резкой на слух, но звучание ей не нравилось, ей хотелось уйти, тогда как Диана Сергеевна явно наслаждалась тем, как звучал инструмент в её руках. Эти различия Света стала замечать все чаще. Её все больше тянуло к мягкому, глубокому звуку электрогитар, к их красоте и сложности, а Диана, в свою очередь, всё так же тянулась к акустике и не выпускала из рук свою полуакустическую старенькую гитарку, которая была создана заботливыми руками их старого друга, Серёжи Сандовского, из остатков той, что Свете подарили в Дании и которую во время очередной ссоры она выкинула из окна четырнадцатого этажа. Эти различия, даже в предпочтениях звука, становились все более явными, все более очевидными, и Динка и Света понимали, что даже чисто музыкально их тянет в совершенно разные стороны. Возможно, они уже слишком долго были вместе и их различия, которые как будто бы стирались на сцене, вдруг внезапно появились снова и не замечать их становилось всё труднее. Не только Диана протестовала против того, как звучит та или иная песня, Сурганова тоже частенько не соглашалась с тем, как решали озвучить её тексты. Отчасти из-за этого группа приняла решение, что Светины песни они исполнять не станут. — А я не слышала, как ты уходила, — спокойно сказала Света, не шевелясь. Диана оторвалась от своей новой гитары и через плечо повернулась, заглушая ладонью дребезжащие металлические струны. — Не хотела будить тебя. Я же Снайпер, так и ушла по-снайперски, чтоб не слышно было. — Новый роман? — усмехнулась Света, имея в виду гитарку в руках Дианы. Та поднялась с пола и бережно отложила инструмент на стул, сама устроившись за столом, на котором в стеклянной надколотой пепельнице все ещё дымился окурок. Света прошла в кухню, ожидая ответа, села напротив. — Это подарок, — пожала плечами Динка, — мы пока недостаточно знакомы с ней… — внезапно Арбенина слегка усмехнулась, осознав, насколько двусмысленно звучит этот диалог, — но ничего так, звук мне нравится. Такой жёсткий, звонкий… — Ты позволишь? — тихонько спросила скрипачка, протянув руки к гитаре, но Диана лишь качнула головой. — Тебе не понравится. Тебе надо что-то помягче. — А может, мне лучше знать? — с нажимом спросила Света. — А мы всё ещё о гитарах сейчас? — парировала её вопрос Арбенина и откинулась на стуле, сложив руки на груди. Закатанные рукава тельника доходили до локтей, и Света непроизвольно заметила, как выступают вереницы вен на руках под тонкой бледной кожей. Диана, не сумев удержаться, схватила новую гитару и принялась подтягивать колки, как и всегда, будучи недовольной настройкой. — Зачем ты так? — спокойно спросила скрипачка, пытаясь поймать её взгляд, но Диана упрямо не поднимала глаз от грифа гитары. — Я не сказала ничего из того, что было бы неправдой. Я боюсь, что ты когда-нибудь уйдешь и не вернёшься больше, — отчеканила она и, погодя пару секунд, вдруг добавила, — и хочу этого отчасти. Сурганова вздохнула, откинувшись назад. Отросшая челка, спадающая Диане на глаза, её согнутая спина, тонкие руки и пальцы, осторожно перебирающие металлические струны, — весь этот образ, каждая его деталь, каждый незаметный жест и даже то, как Диана подёргивает плечами при игре — всё это казалось Свете сейчас невероятно родным и близким, будто бы они были вместе всегда и она никого не знала кроме неё, но в то же время, напряжение и то, как Диана не желает поднимать глаза — от этого сразу становилось холодно и странно, что самый родной и близкой человек может настолько сильно не желать видеть Свету. Она обняла себя руками за плечи и вздохнула ещё раз, тихонько проговорив. — Я всегда буду к тебе возвращаться, пока ты будешь желать этого. Но мучить друг друга я не вижу смысла. — Я тоже, — отозвалась Арбенина, так и не подняв глаза, — не вижу смысла. Ни в чём. Всё как раньше. Мы с тобой и музыка. Меня всё устраивает. Тихие звуки перебираемых струн нарушали общую тишину, и становилось легче. Даже хотелось перестать болтать, не продолжать этот бессмысленный глупый разговор, который, конечно же, ни к чему хорошему не приведет, и просто послушать звуки новой гитары, может, даже спеть что-нибудь… — В том-то и дело. Тебя всё устраивает, — вздохнула Света, почему-то ломая свое нежелание говорить. Странная сила вдруг проснулись в ней. И ей захотелось высказать Арбениной очень многое, — может, я всегда хотела немного большего, чем просто душевный покой. — Наверное, я не могу дать тебе того, что ты просишь, — довольно резко ответила девушка, и струна задребезжала под её пальцами. Звук тут же был заглушен, и кухня вновь наполнилась тихими переборами под беспорядочный набор аккордов. Света захлебнулась злостью. Ей хотелось вскочить и накричать на Диану, обвинить её в чем угодно, разбить к чертям эту несчастную гитару, которую так осторожно изучает Динка, выкинуть её в полуоткрытое окно так же, как и ту, которую ей когда-то подарили… Как она сдержалась, она и сама не поняла. Наверное, она так уже вжилась в эту роль вечно спокойной взрослой девушки, что просто не сумела отпустить себя. «Иногда надо давать себе волю, — говорила всегда ей Динка, — иногда надо просто верить эмоциям. Иначе взорваться можно». Сурганова всё ждала этого взрыва, этой волны, которая поглотила бы их обеих и вовлекла в пучину грандиозного скандала, во время которого они бы наконец-то разобрались в себе и друг в друге, отпустили бы другу друга, или же никогда больше не отпускали… — Я пропустила тот момент, — внезапно начала Света. Голос её чуть дрожал, выдавая эмоции, — когда это просто стало очередным соревнованием. Я устала воевать с тобой. Я люблю тебя гораздо сильнее, чем эту несчастную игру в победителей. Но тебе приятнее каждым своим жестом доказывать, что ты сильнее, вместо того, чтобы просто любить. — Так поэтому теперь тебе легче без меня? Голос Дианы прозвучал резко и сухо. Гитарные струны стихли под её ладонью. Она, наконец, подняла голову и смотрела прямо на Свету. — Нет, я этого не говорила. Но попытайся хоть раз меня понять. Это выматывает. Ты не можешь определиться, я не знаю, как реагировать. — Надо мне верить, — просто произнесла Арбенина, склонив голову чуть вправо, — верить мне, понимаешь? Остаться со мной, а не бежать при первом удобном случае. — Я никуда не убегала. Диана усмехнулась. В глазах её сверкнул недобрый огонёк. — Не смеши. Думаешь, я не знаю, где и с кем ты ночуешь? — Прекрати, я могу тоже самое тебе сказать, но сейчас речь не об этом, — Света чудом сдерживала себя от того чтобы подняться с места. Но Динка её опередила, вскакивая на ноги и чуть ли не отбросив новенькую гитарку от себя. — Переводить стрелки и упрекать меня в моей неопределенности тебе легче, чем прекратить мучить нас обеих и просто в глаза сказать, что я тебе не нужна больше?! — Ох!… — Светлана всплеснула руками. В горле клокотала злость, плечи подрагивали от переизбытка эмоций. — Чего ты хочешь от меня?! — Чтобы ты прекратила мне лгать! — резко оборвала её Арбенина. Света, не выдержав, встала. Теперь они стояли друг напротив друга, практически нос к носу и глубоко, неровно дышали. Зелёные глаза, отливающие волной северного моря, сверкали праведной злостью, закрываемые отросшей чёлкой. Сейчас она действительно была похожа на волка перед прыжком. Собранная и недвижимая, как стальная пружина. Свете на миг показалось, что Динка может её ударить. Это не было бы неожиданностью. Раньше у них случались драки, и это были не просто шуточные бои — друг друга они не щадили никогда. И били наотмашь резко, хвастаясь после друг другу новенькими синяками… Арбенина вдруг осознала, что собирается уйти. Совсем. Не оборачиваясь, выйти отсюда, покинуть дом и не спеша пойти вниз по улице до ближайшего магазина. И ей стало страшно. Она не помнила себя в Питере без Светки рядом, ей он вообще никогда не был нужен без неё, и она просто растерялась, внезапно осознав, что не умеет жить в этом городе одна. И все предыдущие решения показались ей такими неправильными и ненужными, что стало страшно. Как они вообще дошли до такого? Как можно было разрушить всё настолько, чтобы теперь пытаться представить себя порознь? Но растерянность покинула Диану моментально. — Я завтра уеду. С Ларисой в Москву. Думаю пожить там. — Надолго? Света выдохнула, отходя на пару шагов. Она опустила взгляд в пол, стараясь успокоить разыгравшиеся нервы. Диана же, напротив, была спокойна, казалось, абсолютно недосягаема. — Не знаю, — Диана вдруг пропустила вздох, — может, ты поедешь со мной? Светлана даже поперхнулась воздухом. Пять минут назад она чуть ли не ударила её, а теперь просто так приглашает уехать с ней? — Нет, я останусь в Питере, — отчеканила скрипачка, — у меня есть дела поважнее, чем кататься с тобой и Ларисой в Москву, уж прости. Последнее явно было лишним. На самом деле, у Светки не было абсолютно никаких дел, но ей вдруг зачем-то захотелось это добавить, но явно зря. Диана снова усмехнулась. — Я даже знаю, что это могут быть за дела. — Это смешно - упрекать меня в том, что я хочу остаться здесь, — спокойно парировала блондинка, — ты не хочешь оставаться. Я не хочу уезжать. У нас же ещё осталось право проводить время с теми, с кем нам действительно хочется, правда? Диана вдруг подняла глаза, и Сурганова непроизвольно вздрогнула от звука её голоса. — Свет, я хочу быть с тобой. Сурганова медленно выдохнула. Ей, черт возьми, хотелось верить в эти слова! Ей хотелось забыть всё, что было до, забыть всё, что они друг другу наговорили, забыть всех прочих, просто подойти и прижать к себе Динку за хрупкие опущенные плечи, не отпуская больше от себя ни на шаг, ни к кому, никуда… Но это был тот момент, когда разум в ней возобладал над чувствами и сердце, которому хотелось верить больше всего, предало её. Она опустила глаза. — Теперь ты, пожалуйста, не ври мне. Я же чувствую, что это не так. Ты хочешь быть со мной, но уезжаешь с ней? Ты любишь меня, но поёшь о боли, которую мы уже давно с тобой терпим вместе. Я не могу больше так, — Света сделала уверенный шаг к Диане, — помнишь, ты думала когда-то, что будешь со мной всю жизнь? Но посмотри на нас теперь! За спиной девять лет, Дин! Девять лет мы так страстно истязали друг друга, жгли просто дотла, и что осталось? А теперь ты просто можешь уехать, не думая о том, что будет со мной! И самое ужасное — это то, что я всё ещё не хочу тебя отпускать… Диана сипло выдохнула, отвернувшись к окну. Утренний густой туман укрыл улицы ватным одеялом, прохожие скрывались за высокими воротниками своих вечно-теплых питерских пальто, и жизнь в общем-то шла своим чередом… Вот только, пожалуй, никто не услышал, как где-то в одной маленькой кухне разбилось два сердца, бившихся когда-то, как одно, единое целое… Света сглотнула, попыталась беспомощно отступить на пару шагов назад, когда Динка уверенно шагнула к ней, преодолев крошечное расстояние, разделявшее их сейчас, словно бездонная пропасть. Вот это было по-настоящему страшно. Сурганова понимала, что это совсем не конец. Это только самое начало, и настоящие проблемы ещё впереди. Но всё это летело к чертям, стоило ей поднять глаза и почувствовать, как уверенной, сильной рукой Диана притянула её к себе за затылок и прижала к трепещущей груди, как маленькую потерявшуюся девочку. Света уже особо не сопротивляясь, слабо обхватила дрожащими руками плечи своей Динки и уткнулась носом в её длинную шею, согревая кожу теплым прерывистым дыханием. И кажется, что не существует никого и ничего за пределами этой комнаты, а в голове ещё отдаленно звучат струны новой гитары, будто бы создавая мотив новой общей песни, которую они ещё когда-нибудь вместе споют. И страшно отпустить, страшно разомкнуть крепкие объятия, понимая, что второго шанса вот так побыть друг с другом честно, без пафоса, слёз и прочей мишуры у них не будет больше никогда. Что все карты раскрыты и все планы давным-давно провалились. Остались только два глубоко одиноких человека, которые когда-то нашли друг друга, но знали, что неизбежно потеряют. И может, так действительно будет правильно: просто отпустить друг друга, не мучить больше, не хвататься из последних сил, понимая, что это равно бессмысленно. Можно вернуть друг другу когда-то подрезанные крылья, но стоит только вспомнить, что тогда не будет больше этих рук, этого запаха, этих улыбок и глаз, слов, понятых только ими, музыки только для них двоих — и все доводы стремительно рассыпаются, словно карточный домик. И сколько пройдёт миллионов лет, сколько высохнет морей прежде, чем они снова увидятся, обнимут друг друга, узнают по голосу, по походке в толпе со спины, вспомнят, какими они были, и осознают, какими стали?… — Света… Имя, произнесённое тихим хриплым голосом Дианы буквально вырвало Светлану из мутного тёплого оцепенения. У неё перехватило дыхание от осознания того, что ей всё рано придётся отпустить Динку от себя. Теперь уже насовсем. — Если ты попросишь — я останусь. Сурганову на секунду прошибло током, лёгкие мурашки пробежались по спине, и она осторожно отстранилась от Дианы, заглядывая в глаза цвета тёмного малахита. Ей стало не по себе. Всё происходящее казалось ей таким неправильным и абсолютно ненужным сейчас… — Ты должна сама научиться принимать решения. И я больше не стану держать тебя, — она выдохнула, собираясь с силами, чтобы голос предательски не дрожал, — я просто устала пытаться удержать тебя рядом. Хочешь свободы? Значит, уезжай. Выбери, что тебе нужнее. И не втягивай меня больше в это. Я уже слишком вымотана, чтобы принимать за тебя решения. — Я не знаю, что делать. Света отстранилась, всё больше хмуря брови. Ей вдруг стало совсем уж неуютно. — Господи, как тебе легко, — спокойно выдохнула она, отходя от растерянной и, казалось, полностью вымотанной Дианы, — ты просто подумай, как это выглядит! Как что случилось — и ты срываешься на всех подряд, причем крайней оказываюсь я, а потом ты можешь сказать: «Светочка, прости, я не нарочно». И Светочка помчалась к тебе, забыв про всё остальное. Ты хоть представляешь, каково это? — Это неправда! — жарко выпалила Диана, но Сурганова не дала ей оправдать себя. — Так расскажи правду! Я, честно, не понимаю, почему ты так яростно держишь меня рядом, но при каждом удобном случае будто бы холодной водой обливаешь с ног до головы: «Извини, Светик, я не в настроении». А теперь ты не знаешь, что делать?! Такие вещи человек должен решать сам. У меня сейчас нет сил истолковывать тебе простые истины. Ты прекрасно знаешь, кто я такая и что из себя представляю. И о моих чувствах относительно тебя тоже. Так чего ты хочешь? Диана вдруг переменилась в лице. Былая растерянность ушла. Осталась лишь железная решимость. — Я надеялась, что ты знаешь меня лучше прочих. И ты права, я устала тоже. Желание уйти вдруг вернулось к ней. И она, не утруждая себя особо, схватила новую гитару со стула и развернулась по направлению к двери. Света мотнула головой. — Стой, куда ты собралась? Не уходи сейчас. — Ни к чему, — бросила через плечо Диана, шнуруя в прихожей ботинки, — я завтра заберу вещи. — Куда ты сейчас пойдешь, стой… — устало попыталась остановить её Светлана, но Арбенина уверено отдернула плечо. — Отпусти меня! Не ты ли хотела, чтобы я принимала решения?! Я решила! Я не останусь тут больше. Не с тобой. Света устало вздохнула, уронив лицо в ладони. Сплошное безумие. — Вот так просто уйдешь, чтобы я с ума сходила? Поедешь завтра, спокойно, не на срыве. Пожалуйста. Диана явно решила стоять на своём, застегивая молнию джинсовой куртки. Как только она дёрнула дверь, Света с силой остановила её, развернув к себе за плечи. — Диана! Послушай меня, если я хоть чуть-чуть важна для тебя, не заставляй меня так мучиться! Хочешь уехать — ради Бога! Но не сейчас, когда ты сама не своя! Я позвоню Пальцевой сегодня вечером, она на машине тебя заберёт. Хочешь, сама соберу твои вещи! Только не уходи сейчас… Арбенина посмотрела на Свету из-под отросшей челки и вздохнула, бессильно прислонившись спиной к двери, и закрыла глаза. Эмоции покинули её. — Ладно…

***

Поздняя осень стучалась в окно непослушным ветром, Света открыла окна настежь, чтобы впустить немного свежего воздуха, и упала на кровать рядом с Дианой. День выдался тяжёлым… Света, как и обещала, позвонила Ларисе, и та сразу же согласилась забрать Диану на машине. Арбенина быстро собрала вещи на пару дней и устроилась в комнате, ожидая Лорку с машиной. Света осторожно вздохнула, стараясь не шевелиться, лёжа рядом с Динкой. Сейчас Арбенина была совершенно сбита с толку собственными решениями и желаниями, будто бы забыв про то, как совсем недавно со всей своей силы прижимала к груди Светку, про себя мечтая, чтобы этот самый момент длился вечно… — Света… — Мы, кажется, уже оговорились о том, что просить прощения ни к чему, — предугадывая её слова, произнесла тихонько Светлана, — я просто не хотела, чтобы ты в таком неспокойном состоянии шаталась по улицам. Диана вздохнула и внезапно прижалась головой к плечику Сургановой, зажмурив уставшие глаза. — Ты противоречишь сама себе, — тихо выдохнула Динка потолку. — Мне иногда это можно. — Мы ведь только мучили друг друга девять лет вместо того, чтобы жить спокойно, — тихонько шепнула Диана, и Сурганова всё же уловила нотки сожаления в этих словах. Теплая ладонь Дианы опустилась Свете на запястье. — Нет, мы любили друг друга, — спокойно ответила Сурганова, будучи полностью уверенной в этих словах, — а мучения… Ну, если бы не было боли — не было бы и любви, правда? — она грустно улыбнулась. — Ты заслуживаешь большего, чем я. — Возможно. Но я всё равно счастлива, что именно ты подарила мне эти самые девять лет. Боль не имеет значения. Мне важнее другое. И всегда будет. — Свет… — Пожалуйста, только береги себя! — бессильно выдохнула Света, чувствуя, как Динка отчаянно сжимает пальцами её запястье, — если с тобой что-то случится, я с Пальцевой десять шкур спущу! Но и ты сама не болей, не гуляй по ночам, не нарывайся на неприятности, и если всё же захочешь, вернись ко мне, живой и здоровой, прошу тебя, мне больше ничего не нужно… Тихий надрывный шёпот Светланы растаял, она осторожно поднялась на локте и оставила горячий поцелуй у Динки на пылающей щеке, коснувшись рукой недавно рассеченной брови… И молчание не мешало, не напрягало, не нарушало спокойствия, оно помогало слышать друг друга лучше, чем любые слова или песни. И уже тогда они знали, что как бы ни распорядилась на их счет судьба, слышать друг друга они будут всегда. Не важно, сколько пройдет миллионов лет или сколько высохнет морей. Они всё равно никуда друг от друга не денутся. Ведь это обычная история. Про обычных людей, которые не сумели остаться рядом на всю жизнь, как им когда-то мечталось. И их «всегда» оказалось слишком коротким сроком. Но оно непременно того стоило. И им всегда будет о чём помолчать друг с другом. Всегда будут слова, понятые только ими. И музыка, только для них двоих.