***
Третий стаканчик кофе присоединяется к своим собратьям - даже не початым, давно остывшим и постепенно замерзающим под вой ветра на самом верху нью-йорковской высотки. Ив же, кажется, даже не чувствует холода, даром, что до боли в пальцах сжимает тонкие ледяные перила ограждения. Ей нужно было подумать, разложить все по полочкам - по старой, проверенной временем привычке, - и ноги сами привели её именно сюда. Помнится, пару месяцев назад именно здесь она кружилась в вальсе под аккомпанемент безмолвного оркестра, скрытая от остального мира в надежном кольце рук британского злодея. Чем был тот момент - слабостью или же истовой потребностью чего-то нового, чего-то, что поставило бы её мир на место, уравняло бы все переменные и позволило бы ей жить дальше, - она так и не поняла. Но и, впрочем, не жалела, даже, если бы ей пришлось в этом сознаться. В конце концов, мало ли было странностей в её жизни? И все же, прислушиваясь к себе, Ив понимала, что совершенно глупо чего-то ждет, чего-то, что ей вообще-то ждать не положено. Ведь, на минуточку, у неё есть парень, который в кои-то веки постоянно находится рядом, заражая все вокруг себя неуёмным оптимизмом и энтузиазмом, отличная работа, надежные друзья. Что еще, спрашивается, пожелать человеку, у которого, по сути, есть все? Дверь позади неё негромко скрипит, оповещая о присутствии кого-то еще на крыше, и кульбиту сердца в груди Берд позавидовали бы лучшие акробаты мира. Сама же женщина мысленно шикает на предательский орган, не в силах, впрочем, отогнать тепло, вмиг согревшее её изнутри. Разум, конечно же, продолжал сопротивление, пуская в мозг бегущую строку это Флинн, конечно же, кто же еще, ну, или Джейк, он часто бродит по ночному городу в последнее время, но, скорее всего, это Флинн... и отчаянно отталкивая любые мысли и воспоминания о бархатном голосе с британским акцентом. Это Флинн, это Флинн... - Полковник. Женщина дергается, резко разворачиваясь к говорившему и по неосторожности сметая с парапета стаканчик кофе. Впрочем, на последний внимания не обращает: вся сосредоточенность Ив сейчас прикована к Дженкинсу, отчего-то стоящему в паре шагов от неё. - Как ты... - Ив на мгновение замолкает, откашливаясь: голос от долгого молчания её подводит и звучит странной хрипотцой. - Как ты меня нашел? - Я не искал, - умиротворенно заявляет мужчина, подходя ближе. Он опирается рукой о поручень, в другой сжимая старую рукопись, и с наслаждением вдыхает морозный ночной воздух. - И все же, ты здесь, - хмурится Берд, вновь разворачиваясь лицом к городу. Наставник молчит, постепенно замолкает город, гаснут многочисленные огни, оставляя лишь те, что помогут не заплутать жителям ночью, и небо взрывается россыпью звезд - того великолепия, что так редко можно увидеть в большом городе. Ив никогда не считала себя сентиментальной или хотя бы романтической особой, весь её мир держался на крепчайших опорах из жгучей реальности и, нередко, болезненной несправедливости Вселенной. Вот только, дважды она переступила через эти опоры, соорудив на них что-то вроде хлипкого шалашика: первый раз, когда поддалась настойчивому голоску в голове и чарующему взгляду англичанина, позволяя увлечь себя в танец, второй - в Сисели, когда говорила, что все происходящее между ними было и есть фикцией. Но может ли быть фикцией то, что сейчас отзывается тоской в груди, подчас не давая думать ни о чем другом?.. Полковник отгоняет назойливые мысли о том, видно ли звезды в Лондоне восемнадцатого века и неловко косится на Дженкинса. - Поздно уже, - сбивчиво произносит она, будто извиняясь за что-то, и сжимает в ладонях два оставшихся стаканчика: ей просто нужно за что-то держаться сейчас. Мужчина вскидывает брови, внимательно рассматривая Ив, ища в ней что-то, видимое только ему одному. - Вы в порядке, полковник? - интересуется он, а Берд пожимает плечами. - Понятия не имею. Увидимся в Библиотеке, - отзывается она, спешно отходя к дверям. И, уже стоя у выхода, оборачивается: Дженкинс все еще смотрит на неё - в его глазах разгорается вполне вежливый огонёк любопытства, смешанный с искренней заботой о её благополучии, и это ломает её стены. - Те... Три недели, что мы жили в мире, созданном Просперо... - Да? - Они ведь... Не были настоящими, так? - с какой-то странной надеждой спрашивает Ив, искренне желая услышать положительный ответ. Это позволит ей вести борьбу с самой собой и дальше, опуская все остальное, в том числе - и свою печаль по, в общем-то, даже не живому, с точки зрения наличия плоти и крови, человеку. - Смотря, что Вы имеете в виду, говоря о настоящем, - негромко отвечает мужчина, подходя ближе. Его слова уже не нравятся полковнику, но деваться некуда: пронзительный взгляд приковывает её ноги к полу, не давая возможности двигаться. - Заклятие создало идеальный мир для вас всех, учитывая все ваши желания и амбиции, возможно, скрытые от вас самих. Так, мисс Киллиан была на Луне, мистер Джонс стал агентом ФБР... Об остальном Вы и так знаете. Дженкинс замолкает, склоняя голову набок. Возможно, он уже понял, в чем причина ночного настроя Ив, но не в силах произнести вслух: слишком уж он вежлив, чтобы лезть, куда не просят. Но умоляющий взгляд женщины заставляет его продолжить, пусть продолжение это прорывалось сквозь толщу неловкости и напряжения. - Есть, или, по крайней мере, была неуловимая необходимость для того мира - привязать Вас к Мориарти, но этого бы никогда не случилось, если бы Вы не желали этого. Пусть подсознательно, глубоко внутри, но - желали. Магия лишь довершила начатое. Берд выдыхает. Правда ведь. - Спасибо, Дженкинс, - тихо произносит она, осторожно толкая плечом дверь. - И... - Я никому не скажу.***
Следующие несколько дней проходят для Ив как в тумане - все кажется каким-то иррациональным, странным, недостойным существования даже. Пока что для неё есть только одна проблема: слова Дженкинса, согласно которым, она действительно желала быть с книжным злодеем, да все та же грусть, наглой птицей проклёвывающая себе путь наружу, в аккурат сквозь её грудную клетку. Она силится вспомнить, как же допустила, чтобы британец проник под её кожу, пуская корни в её мыслях, когда пропустила тот момент, когда стала подсознательно ждать, что он появится из-за угла. Она все еще пытается быть как можно ближе с Флинном, но теперь её прикосновения призваны для того, чтобы прогнать от себя любые воспоминания о Мориарти. Джеймсе - ведь так она называла его в Сисели? Воспоминания о городке-острове несколько пугают: все же, у них забрали их жизни, превратив их самих в послушных игривых щенков. Но, с другой стороны, им дали идеальную мечту, в которой они жили долгих (или же, слишком коротких?..) три недели. Ив помнит все, что делала, что говорила, и это продолжает удивлять, заставляя спрашивать себя - это, что, правда Я творила? Вырванные из того мира, молодые Библиотекари и их Хранитель были вполне счастливы - как может быть счастлив человек, получивший себя обратно, - но, в то же время, они чувствовали горько-сладкое послевкусие Сисели. Берд видела это - на их лицах и в зеркале, - пусть и боялась себе признаться. На короткое время она получила все, о чем тайно желала и, разумеется, отказалась от этого - в пользу благополучия всего мира. Маленький городок, где все всех знают по имени. Стабильная работа, на которой ничего не угрожает жизни. Друзья, странноватые немного, но такие, с которыми можно отлично провести время в баре. Мужчина, который всегда будет рядом, не подведет в случае опасности, подставит плечо... Идеальный возлюбленный, для Ив. Бесспорно, она любит Флинна, принимая его со всеми недостатками, заставляя себя оставаться на месте и ждать его из очередного приключения, а когда - и отправляться в путешествие вместе с ним. Она любит Флинна, что уже не раз доказывала, находя его во всех мирах, и во всех мирах выбирая его. Но она все еще слишком хорошо помнит маленький остров, на котором мистеру Карсону места попросту не было. Иногда Ив спрашивает себя, а помнит ли её Мориарти, или же рамки сюжета стерли её из его воспоминаний? Последняя вероятность отзывается болью в груди - пусть это и эгоистично, но она действительно не хочет, чтобы подобное произошло. Потому что, пусть рядом с Флином она чувствует себя нужной, даже необходимой, неизменно - любимой, но присутствие Мориарти заставляет её трепетать, знать, что она желанна, знать, что для этого мужчины она значит много больше, чем мир. Пожалуй, последнее её и испугало в свое время: когда англичанин предложил ей целую Вселенную, она лишь молча ушла, выбирая то, что привычно и не требует таких жертв. Однако изредка, осторожно перебирая кончиками пальцев волосы уснувшего Флинна, она задумывается о том, как бы все было - если бы однажды она согласилась. Изменилась бы она или отношение к ней остальных Библиотекарей, если бы однажды их Хранитель решилась не отказывать Мориарти. Что было бы, если...? Ив не помнила, как попала в Читальный Зал Библиотеки; не помнила, как нашла среди мириадов других книг ту-единственную, с изображением мужчины в охотничьей кепке и с трубкой во рту на обложке; как открыла её; как, впервые в жизни полностью полагаясь на волю бурлящей вокруг магии, произнесла (тихо-тихо!) сказанное когда-то Просперо заклинание... ...и как во все глаза уставилась на возникшего перед ней из черного дыма британского денди. Вдох-выдох. Подавить ложные - наверняка, ложные! - ожидания и успокоить пустившееся вскачь сердце. Но взгляд Мориарти наполняется обожанием, удивлением и восторгом, стоит ему понять, кто стоит перед ним. - Герцогиня. И все страхи отступают.