Много говорить

      Ширазу всегда много говорил, а Урие не любил излишний шум. Он вообще мало что любил, разве что тишину и музыку, а ненавидел намного больше, например, шум, ор и бытовые заботы, и все эти вещи воплощал в себе рыжеволосый напарник, которого он, логично, ненавидел больше всего. Хотя ему нравилось просто не замечать его, так же, как всех вокруг.       — Убери ноги с подлокотника, — громко возмущается Ширазу.       Напарник ничего не слышит, ведь в наушниках громко кричат красивые голоса, а его глаза плотно закрыты. Ему глубоко плевать на проблемы надоедливого Ширазу, который бесит своим видом. Бесполезный человек, мешающий ему отдыхать. «Драгоценный напарник» — саркастично отзывался о нем Урие и ухмылялся.       — Сходи в магазин, — говорит Ширазу, обращаясь к нему, а со стороны кажется, что к самому себе.       Урие вновь ничего не слышит, так как в его наушниках играет музыка, а глаза сомкнуты. Ему нет дела до бытовых проблем отряда. Он не слышит, что Ширазу соглашается сделать все вместо него. Урие считает его игрушкой Сасаки, отчего презрение к нему лишь растет.       — Подвинься, дай я сяду, — грозно бубнит Ширазу и дергает его за ногу.       Урие открывает глаза и неторопливо двигается. Он незаметно ухмыляется, замечая, как мило Ширазу злится: губы быстро двигаются, изрекая проклятия в его адрес, глаза бегают по наглому лицу. Урие усмехается и сравнивает его с домашней зверушкой, которую держат для забавы, как и его. Ведь Ширазу смешно выглядит в порыве злости, особенно когда ты его не слышишь.       — Надо убрать в зале, Сасаки отругает, — констатирует Ширазу, понимая, что это уже ненормально — говорить с человеком в наушниках. Может, ему просто хотелось увидеть в нем чуть больше человечности, а может, ему просто не хватает банального общения, которого от напарника никогда не дождешься.       Урие его не слышит, так как в его наушниках поют его любимые песни, но он его видит. Он больше не закрывает глаза, так как Ширазу кажется ему забавным. Его нервные движения, резкие взмахи руками и лицо, на котором за одну минуту сменяется несколько эмоций. Сначала он смотрит на него с раздражением, потом с ненавистью, надеждой и в конце концов с отчаянием, после чего делает все, что просил сам. Ширазу ему нравится, он его личное домашнее развлечение.       — Сасаки-сан просил повесить украшения, — Ширазу смотрит на безэмоциональное лицо напарника, который его не слышит и не видит, сам не зная, зачем он в сотый раз его тревожит. Он думает, что все очень плохо, хуже некуда. Урие не меняется, а он все еще одержим глупым желанием.       Счет один ноль в пользу Урие, в игре, в которую играет только Ширазу. Он смеется от этой мысли.       Урие считает его милым и не сводит с него глаз. Ему нравится смотреть, как он неумело убирается в доме и глупо улыбается. Он, как преданное домашнее животное, постоянно приходит к нему.       — Нужно купить продукты к праздничному ужину, — Ширазу машет перед его лицом списком покупок. Урие ничего не отвечает, и напарник обреченно вздыхает, осознавая, что и это ему придется делать за него.       — Поцеловать тебя? — внезапно говорит Ширазу, полностью уверенный, что его никто не слышит.       — Если хочешь, — спокойно отвечает Урие и открывает глаза.       — Значит, ты меня слышишь! — вопит покрасневший Ширазу и отпрыгивает назад.       Урие смеется, Ширазу смущается.       Какая-то глупая шутка, а ему стало неловко. Может быть, потому, что если бы Урие не ответил, то он бы и сделал это. Просто так, чтобы увидеть смятение на наглом личике. Посмеяться над ним, и в шутку сказать «Значит, вот чем можно поднять тебя с дивана». Но это же Урие, его невозможно смутить. Ведь это же чертов Урие, которому неведомы людские эмоции.       — Ты слишком громкий, — объясняет напарник. — Хорошо.       — Хорошо? — недоуменно спрашивает Ширазу.       — Хорошо, я схожу в магазин, — по слогам диктует Урие и резко встает, выхватывает из его рук список. Проходит мимо ошарашенного Ширазу, который впервые подумал о том, что Урие может быть хорошим, точнее, нормальным. Может быть, еще не все потеряно, он хотя бы меня слышит. Ему просто хочется увидеть в нем человека. До смешного просто, но Гинши все равно отрицает банальное желание.       «Нелепая шутка глупого напарника — он именно так и подумает», — успокаивает себя Ширазу и растерянно смеется.       «Чертов Ширазу, говорит и не делает», — думает Урие и смеется от иронии, ведь обычно он всегда делает, что ему говорят.       Урие совершенно не хочет идти на улицу. Он не хочет делать то, что ему велят. Поэтому он всегда носит наушники, чтобы не слышать, о чем его просят, но это же верный Ширазу. Его верный Ширазу. Он сделает исключение только ради него.       — Хватит тут спать! — восклицает Ширазу и пинает ни в чем не повинный стул и тут же хватает его, не давая упасть, ведь он разбудит его друга.       Урие усмехается при виде этой картины и продолжает прикидываться спящим.       Ширазу думает о том, что его напарник конченный эгоист, который понятия не имеет о том, что вокруг него живут тоже люди. Хотя, даже если он и понимает это, то ему просто плевать. Ему плевать на всех, кроме себя. Если бы Урие это услышал, то обязательно бы обрадовался, что Ширазу дошел до истины.       — Твоя очередь мыть посуду! — Ширазу специально орет ему под ухо.       Урие не меняется в лице и не открывает глаз, продолжает игнорировать напарника. Ему интересно услышать, что в этот раз от него еще требуется не сделать. Ведь так намного веселей — услышать и ничего не сделать, полностью в его духе.       — Слышишь меня? — подозрительно спрашивает Ширазу, а Урие не подает признаков. — Бесишь, ты несомненно бесишь меня, но…       — Но? — уточняет Урие.       — А черт с тобой… — он словно убеждает себя замолчать.       Урие ловко хватает его за кисть и тянет на себя. Ширазу выглядит, как кот, пойманный на месте преступления.       — Хем, сколько же я пропустил интересного, пока был в наушниках? — спрашивает Урие и усмехается.       — Для тебя ничего интересного, — безнадежным голосом сообщает Ширазу и с укором смотрит на него. — Для тебя нет ничего интересного.       — Поцелуй меня, — ухмыляется наглый Урие. — Ты же всегда делаешь, что тебе говорят.       — Поцелую, — утверждает Ширазу. — Если в следующий раз ты услышишь, что я говорю.       Урие смеется — первый раз ему было легко на душе. Первый раз он хочет, чтобы с ним заговорили. Точнее, он просто хочет, чтобы Ширазу его поцеловал, хотя он сам не уверен, чего из этого он желает больше.       — Пора на тренировку, — Ширазу смотрит на напарника, который, как и прежде, лежит на диване с наушниками в ушах и полностью его игнорирует. Он отворачивается и грустно вздыхает. — Ты безнадежен.       — До тренировки ещё час, — ровным голосом отвечает Урие и поднимает на него взгляд. Ширазу растерянно смотрит на его довольное лицо. — И да, я тебя услышал.       Урие ждал этого момента, когда схватит его за руку и повалит на себя. Ширазу закрывает глаза от стыда, насмешливый взгляд напарника его угнетает. Он смазано целует его обветренные губы и пытается встать. Ему хочется убежать, скрыться, спрятаться от этих черных глаз, которые не мигая следят за ним.       — Мало, — разочарованно протягивает Урие, хватает его за затылок и вновь тянет к себе.       — Заткнись! — раздраженно бурчит Ширазу.       — Это ты, наконец-то, заткнись, — парирует напарник и целует его. Ширазу злится, но только для вида, чтобы не показать наглому субъекту, что сейчас безумно счастлив.       Урие гладит его кончиками пальцев вдоль позвоночника, а Ширазу уткнулся ему в шею, не в силах что-либо сказать. Он понял, что сдался давно, когда еще думал о том, что ему не хватает только общения. Он тихо вздыхает и наслаждается моментом — впервые кто-то так невероятно нежно его касается.       Сейчас он лишь просит о том, чтобы никто не вернулся в особняк, иначе он сорвется, накричит, разозлится — за то, что кто-то испортил этот долгожданный момент, а Урие молчит и крепко прижимает его к себе.       Урие не замечает, как начинает выполнять его просьбы, а Ширазу радуется, ведь теперь он его замечает. Повседневность, которую ненавидит Урие, становится для него ценной частью жизни, каждая минута времени больше не наполнена бесполезностью.       Сасаки, Сайко и Муцуки уходят на второй план по сравнению с кем-то очень важным для него. Они постепенно вливаются в общую картину, раздражение к ним пропадает, ведь на их фоне есть только Ширазу.       Их счет один-один, они просто влюбились.       — Ширазу, не смей умирать, — сквозь слезы кричит Урие и сжимает плечи раненого напарника.       — Смешно получилось, — едва слышно шепчет Ширазу. — Первый раз ты на меня кричишь, а не наоборот. Ты, оказывается, всё-таки что-то чувствуешь. — Он горько усмехается и смотрит ему в лицо, хотя уже давно больше ничего не видит, кроме тьмы.       Ему больно, но больше всего мерзко и тоскливо. На него падают горькие слезы человека, который никогда не плакал. Ширазу проклинает себя за тот день, когда поддался своему желанию сделать его человеком. И единственную эмоцию, что он почувствовал в нем — это отчаяние, которое не сможет заглушить.       Урие рыдает и кричит от боли, потери, безысходности. Он пытается вложить в этот крик все эмоции. Вышвырнуть куда-то в пустоту, утопить их в океане, сжечь в огне и развеять их в небесах. Но получается только плакать над телом мертвого Ширазу.       — Урие, пора вставать! — чересчур громко и наигранно радостно восклицает Сайко.       — Хватит орать, — злобно отвечает он. — Я всё слышу.       Ведь это слова Ширазу, а не её. Постоянно мешать, кричать, толкать его — это привычка его глупого напарника, но не её. Ей никогда не заменить его, как бы она ни старалась. Она пытается через силу улыбаться и смеяться. Она старается, переступает через себя, но она — не он.       — Прости, — она тихо всхлипывает. — Я лишь хотела…       — Просто говори тише, — более ласково произносит Урие. — Теперь я всё слышу.       Сайко понимающе кивает, а он стискивает зубы и проклинает про себя весь мир. Ему не хочется вставать, потому, что больше незачем, не для кого.       Урие не может простить его за то, что он сделал с ним. Искренне презирает его всем сердцем, которое ноет от упоминания о нем. Ему становится тошно от одного имени, а когда он хочет его произнести, в горле стоит ком. Ему грустно до слез и невероятно мерзко, ведь он больше не может дотронуться до коротких рыжих волос, увидеть смешную улыбку, поцеловать искусанные губы и услышать его любимый голос.       Чертов Ширазу, который всегда делал то, что ему говорят. Имя которого он повторял сотни раз, дополняя мольбой «не умирай», но в этот раз он не сделал того, что просили.