Там, где ветер игриво щекочет траву

Последние несколько лет практически каждое утро Дерека Хейла начиналось с хлопков незакрепленной оконной ставни на чердаке его коттеджа. Его жилище находилось в маленьком районе на отшибе с рядком тесно прижатых друг к другу второсортных домов, больше похожих на картонные. Их с Дженнифер спальня располагалась как раз с северной стороны, и когда по утрам поднимался в округе ветер, эти хлопки возвещали о начале нового дня. Как и тихий шорох шин на дороге, щелчок автомата садовых поливалок и приглушенный лай соседского пса. Дженнифер всегда вставала раньше и будила его, еще в те годы, когда они только поженились и Бен был маленьким. По вечерам после работы Дерек любил смотреть, как она в ночной рубашке расчесывала свои каштановые волнистые волосы. После появления сына ее фигура заметно округлилась, грудь стала больше, а талия шире. Со временем она еще сильнее потяжелела, когда вышла замуж второй раз и снова родила. Но тогда, почти тринадцать лет назад, еще не каждый их разговор заканчивался скандалом и взаимными упреками. Даже вернувшись из Монтаны и подыхая от тоски, Дерек по-своему продолжал ее любить, как мать своего ребенка, как женщину, которая многое стерпела ради него. Теперь же Дерек просыпался в одиночестве и долго думать о прошлом себе не давал, быстро выскакивая из теплой постели на студеный пол. Затем обычно был душ, спешное одевание, кофе и завтрак для Бена, если сын ночевал у него. Бутерброды с арахисовым маслом или хлопья – готовить Дерек не любил. Дженнифер разрешала забирать сына всего на два дня каждый первый уикэнд месяца. Поэтому виделись они нечасто. После завтрака он шел на работу — монотонную, ненавистную, не всегда хорошо оплачиваемую. Но с юных лет Дерек привык к двум вещам, которые раз за разом вдалбливал ему дядюшка после смерти матери. Настоящий мужчина не должен бояться труда, а еще он не должен скулить как сучка, отлынивая от своего долга. Быть хорошим работником, приносить в дом деньги и воспитывать своих детей. Наверное, именно поэтому семьи у Питера и не было. Дядюшка всю свою жизнь проработал на нефтеперерабатывающем заводе, много пил, еще больше развратничал и любил на свете всего пару вещей: родео и песни Хэнка Уильямса. Мать Дерека умерла, когда ему было восемь. Его старшая сестра Лора забеременела еще до окончания старшей школы и вышла замуж, переехав в другой город, а младшая — умерла младенцем. Поэтому занимался им только дядя, когда у него бывало на это настроение, но чаще просто порол, был Дерек виноват или нет. Поэтому он не любил много говорить, привыкнув, что за глупые вопросы можно отхватить, и часто убегал из дома, с тех пор как ему стукнуло тринадцать. Чтобы как-то перебиваться в самоволках, приходилось много работать. Он мыл машины и присматривал за скотом – на фермах всегда не хватало свободных рук. Став чуть постарше, укладывал асфальт, делал заготовки на деревообрабатывающем заводе и впрягался на стройке. Помогало еще то, что развит он был не по годам и выглядел зачастую старше. Так удалось с горем пополам окончить школу, на большее можно было не надеяться. В восемнадцать Дерек ушел от дяди, оставив его догнивать в полуразваленном трейлере, пропитанном запахом перегара, мочи и грибковой сырости. С возрастом Дерек все-таки понял, что Питер был никудышным отцом и воспитателем, но науку его все равно запомнил на всю жизнь. По дороге на работу Дерек заехал на почту, как делал всегда по пятницам. Забирал журналы и редкие послания от друзей с ранчо. Лора часто писала ему, жаловалась на Энниса и просила прислать немного денег. Она работала официанткой и растила четверых детей. Энниса еще пять лет назад сбила машина, сломав ему бедро в трех местах. Денег он не зарабатывал, лишь пропивал крохотное пособие, выделенное ему государством. Только недавно погашенная ипотека, алименты и страховка сжирали зарплату практически подчистую, но Дерек все равно старался хотя бы раз в несколько месяцев выслать сотню долларов сестре. Лора писала ему длинные, подробные письма, ненамеренно изливая в них свои рутинные, лишенные радости серые будни, наполненные детьми и безысходностью. Иногда прикладывая к ним рисунки или самодельные аппликации от племянников. Бросить Энниса она не смогла бы, даже если бы захотела. Той любви, что сжигала ее еще девчонкой, когда она бегала к нему по ночам на свидания, больше не осталось и в помине. Она выгорела, как сухая трава под июльским солнцем. Но сегодня на почте его ждало не послание от сестры. Служащий положил на стойку цветную почтовую открытку с видом на Скалистые горы. И еще до того, как перевернул ее, Дерек ощутил, как сердце пропустило удар. Он пошел на улицу, чтобы не выглядеть как придурок, когда прочтет ее. Дорога до машины заняла целую вечность, Дерек не думал о том, что может опоздать на работу. Не думал о том, что реагирует на это послание, как влюбленный подросток в свои тридцать с небольшим. Ему было наплевать на все, кроме чертова куска картона в руках. Почерк на обороте казался мелким и смешным, как у ребенка. Но Дерек знал каждую букву и завитушку, руки дрогнули и его бросило в жар. После, того как Стайлз потребовал, чтобы он уехал с ним из Бозмена и Дерек сказал «нет», Стайлз не писал и не объявлялся почти три года. Три мучительно длинных года. После долгой изматывающей связи Стайлз все-таки смог оставить его и уехать. И Дерек не ожидал, что тот снова напомнит о себе, первое время невыносимо скучая и разрываясь от желания опять его увидеть. А затем понял, что Стайлз, скорее всего, вычеркнул его из своей жизни. Навсегда. Они познакомились в восемьдесят втором, когда Дереку было двадцать три, и он работал помощником управляющего на ранчо близ Бозмена. Дерек незадолго до этого обручился с Дженнифер и ему отчаянно были нужны деньги для первого взноса за скромный домик, в котором он теперь полноправно жил один. Его жизнь была распланирована наперед и казалась на порядок лучше судьбы его матери, дяди или сестры. И ради этого Дерек был готов горбатиться день и ночь. Стайлз появился на ранчо совершенно неожиданно. Его привез Мэтт из города и сказал, что нашел парня для присмотра за овцами. Стайлз был худой как щепка, тараторил без умолку и смотрел вокруг с дикой жадностью, словно боялся упустить хотя бы малейшую деталь окрестных видов. Дерек в тот день как раз ездил к стаду, разрываясь между ранчо и овцами. Мэтт долго жаловался на койотов, падеж и плохую погоду, и мистер Харрис, управляющий, как оказалось, разрешил ему взять еще одного человека. Они уже давно хотели отправить кого-то на пастбище, и Стайлз пришелся как нельзя кстати. — От собак никакого толку, — пробубнил он. — Мистер Харрис решил, что нужно разбить лагерь недалеко от овец. Устанавливать палатки и жечь костры на пастбище нельзя, но думаю если постараться можно обойти эти правила. Ты будешь смотреть за овцами и спать возле стада, а Дерек присматривать за лагерем. Мы завезем вам припасы, чтобы не приходилось мотаться на ранчо туда-сюда. Дереку было что возразить на это, но спорить он не любил. У подножия гор даже летом была жуткая холодина, а на парнишке только тонкая курточка, джинсы и затертые до дыр ковбойские сапоги, принадлежавшие по виду еще его деду. Он был похож на выброшенного у обочины щенка, сверкая большими карими глазами и порозовевшим от простуды чуть вздернутым носом. Но чего у Стайлза было не отнять, так это любви к животным. Всю дорогу он провозился с собакой Мэтта, лошади слушались его беспрекословно и готовить он умел, как потом оказалось. Единственным недостатком Стайлза, по мнению Дерека, была болтливость. Лагерь решили разбить у спуска с горы, рядом с ручьем. Всю поклажу взвалили на мула, а Мэтт поехал с ними, чтобы забрать с собой одну лошадь. У них оставалась Искорка — рыжая кобылка, которая полюбила Стайлза с первой минуты. Постоянно тянулась за ним, как привязанная, и пыталась ухватить за одежду. Только к концу дня они закончили со всеми делами. Переправились через ручей, выбрали утоптанный клочок земли для привала и развьючили животных. Дерек обложил камнями место для костра, собрал в пролеске хворост и натянул палатку, Стайлз в это время поехал к овцам. К ночи холод начал пробирать до костей и казалось, что даже яйца заледенели, покрывшись тонкой коркой льда, как и берег ручья. Дерек закипятил воду в чайнике, сделал себе кофе, а когда и это не помогло, достал бутылку бурбона. Бесцельное ожидание в пустом лагере раздражало. — Что будем есть? — спросил Стайлз, выдыхая теплый пар на свои продрогшие руки. Он только вернулся в лагерь и неловко мялся у костра. Мэтт перед отъездом дал ему теплую куртку и старый пыльный стэтсон мистера Харриса. Тот наползал на лоб по самые брови, но лучше уж так. Дерек ничего не ответил. Быстро разрезал кусок вяленого мяса и вскрыл консервную банку с бобами. Это и был весь ужин. Стайлз ел жадно, как волчонок, чуть не облизывая пальцы. Хотя, если честно, еда не стоила того, и Дерек только медленно гонял бобы туда-сюда вилкой по тарелке. — Спасибо, было вкусно, — похвалил Стайлз, когда закончил. Он внимательно посмотрел на Дерека, словно видел его впервые. Дереку не нравилось, когда его рассматривали в упор, еще и так долго. — Еда — дерьмо, — ответил он, вставая. — Завтра поджарю картошки. Стайлз рассмеялся. — Я в следующий раз приеду пораньше и что-нибудь приготовлю. — Умеешь? — Ага, — Стайлз заметно воодушевился от того, что обладает каким-то полезным навыком. Он встал, немного покачиваясь, и взглянул в сторону Искорки. — Иди в палатку. Поспи. Я сегодня посмотрю за овцами, — предложил Дерек и уже хотел пойти за ружьем. Ночью койоты особенно активно примерялись к стаду, и мистер Харрис приказал стрелять, если понадобится. — Тебе не за это платят, да мне и несложно, — ответил Стайлз и пошел к лошади. Но когда в горах выпал снег, стало уже не до гордых отказов. В поле у овец укрыться от ветра было практически негде, тем более без огня и с протертой до дыр маленькой палаткой, и Стайлз заболел. Дерек приказал ему залезть под навес и не показывать носа до завтрашнего утра. По вечерам, возвращаясь в лагерь, Дерек часто наблюдал, как Стайлз, укутавшись в одеяло, помешивал в кастрюльке над огнем очередную похлебку, громко хлюпая носом. В одной руке у него была банка кофе, а во второй большая алюминиевая ложка с деревянной ручкой. — Зачем тебе ездить к ним ночью, ну что с ними станет? Это же овцы, — уговаривал он. — Останься в лагере. Поспишь нормально. — Если Харрис узнает… — Кто ему скажет? Я — точно нет. В тот вечер они сидели у огня до последнего, Дерек достал еще одну бутылку бурбона и вылил ее в маленький ковшик, разогрев на огне. Стайлз не хотел пить, чуть не захлебываясь от запаха. Уже ближе к полуночи Стайлз попросил его не уходить и посидеть еще. И они говорили, вернее говорил по большей части Стайлз, Дерек слушал и думал о том, как странно вышло. Ему никогда не приходилось ни о ком заботиться, но Стайлз и его маленькие беды вызывали отклик. Тем для разговора у них оказалось немало: бейсбол, семья, воспоминания из короткого детства, родео, снова семья и так до бесконечности. В тот день Дерек не стал уезжать и лег у костра, но утром его подорвало еще до рассвета какое-то внутреннее беспокойство. И оно его не подвело. Овцы выбрались из загона и перемешались с чужим стадом. Дерек на пару с другим пастухом полдня потратил на то чтобы разделить их, но, как подсказывала интуиция, ему это и близко не удалось. А когда после трудного дня вернулся в лагерь, то увидел, что Стайлз снова навеселе. Мэтт приезжал и дал ему фляжку с виски, он и прибил ее всю до дна в одиночку. Дереку не хотелось оставлять парня одного, с его удачей недолго было в ручей упасть. Стайлз потребовал, чтобы Дерек лег в палатке с ним. — Ты тоже заболеешь, смысл? Дерек, ну не будь таким. Иди сюда! В палатке было не многим теплее, чем на улице в одеяле. Но Дерек лег, лишь бы избавиться от постоянных уговоров Стайлза, которому, казалось, доставляло удовольствие слышать звук собственного голоса, потому что ответ на свои монологи он получал крайне редко. С севера дул холодный ветер, и тонкие стенки трепало туда-сюда. Стайлз лежал в глубине за его спиной, укутавшись в куртку под теплым одеялом. Дерек постарался отрешиться и немного поспать, но спустя пару минут почувствовал, что на его ширинку легла раскрытая ладонь. Стайлз не особо нежно сжал его член сквозь джинсу, и Дерека подкинуло на месте, словно туго сжатая пружина выстрелила в пустоту. Он не был дураком и знал, что это значит, на что Стайлз намекнул. Ощущения оказались странными — противоречивыми и невнятными. Стайлз сжег за собой все мосты, всколыхнув привычный уклад Дерека своим нерасторопным действием. Все внутри перевернулось от этого касания, но вместо омерзения или ярости, Дерек, на удивление, ощутил похоть и жар. Странный жуткий голод, оправдания которому не находил. У него уже была близость с Дженнифер, но то что Дерек почувствовал с ней и близко не стояло рядом с его желанием к Стайлзу. Тот смотрел как загнанный зверь, кусая губы, весь залитый румянцем и с диким страхом в глазах. Стайлз коснулся раскрытой полы его куртки и несильно дернул к себе. — Дерек… Дерека словно молния прошила от горла до паха. Резко оттолкнув Стайлза, он встал на колени и начал расстегивать ширинку. Пальцы не гнулись от холода и внутренней дрожи, с трудом ухватившись за собачку. Стайлз же перевернулся и быстро приспустил штаны, выставляя на обозрение маленькую аккуратную задницу. Это зрелище и добило Дерека окончательно. В голове не осталось ни единой чертовой мысли, Дерек сплюнул на ладонь, а затем еще раз. Сильнее. Стайлз прогнулся в спине, когда он мазнул рукой между его ягодиц, а затем низко застонал в тот самый момент, когда головка надавила на вход в его тело. У Дерека крышу сорвало, как только он ощутил мягкое давление мышц на член. В палатке стояла тишина, казалось, болтливость надолго покинула Стайлза, потому что он ничего не говорил и только тихо постанывал на каждый резкий рывок внутри его тела. Дерек намеренно был груб, отчего-то злясь на то, что явно не первый у него. На то, что Стайлз знал, чего хотел, а он лишь следовал за его приглашением. С того самого момента, как Стайлз появился на ранчо было что-то в нем, что выбивало Дерека из колеи. Что-то безумно привлекательное и необычное. Стайлз даже не пытался коснуться собственного члена, покорно уткнувшись носом в подстилку и комкая в руках одеяло. Его стоны, короткие встречные движения таза, глухие полузадушенные всхлипы, доводили Дерека до помешательства. Пока в определенный момент Стайлза не начало мелко потряхивать, все сильнее сжимая член Дерека внутри. Сдавливая так сильно, что искры из глаз посыпались. — Ох… — выдохнул Стайлз и сунул руку под себя. Дерек ощутил его кульминацию каждой клеточкой своего тела. В палатке стало заметно жарче, тесное пространство затопил запах их разгоряченных тел под несколькими слоями одежды, спермы и выпитого накануне Стайлзом алкоголя. Дерек сам не знал, зачем это сделал, но нагнулся и нашел сухие обветренные губы, накрыв его своим телом словно покрывалом. Вылизывая, покусывая и лаская их, он еще пару раз толкнулся в него и кончил. По спине прошла короткая сладкая дрожь, яйца поджались, а сквозь член прокатилась теплая волна. Дерек на пару секунд растворился в удовольствии, замер и обмяк. Спустя пару минут, когда дыхание немного выровнялось, Стайлз выпрямил ноги, лежа прямо под ним, но так и не попросил отпустить. Дерек повернулся на бок, накрыл их по пояс одеялом и отключился. Впервые за месяц в лагере он заснул практически мгновенно. Утром Дерек проснулся первым и пошел помыться у ручья, скинув куртку и старый свитер, который связала для него Лора. Солнце только пару часов как появилось на небе, медленно прогревая землю и холодную, как лед воду. Дерек плеснул себе на грудь, а затем зачерпнул и напился. В голове стоял глухой звон, словно это не Стайлз, а он сам вчера приложился к фляжке Мэтта. Дерек не желал думать о том, что было ночью. Но память коварно подкидывала ему воспоминания о недавней близости: тихие стоны Стайлза, его собственную исступленную жажду. С ним никогда такого не бывало, чтобы рассудок уплывал куда-то в сторону и было важно лишь одно единственное — шум крови в ушах и податливость чужого тела. Когда завтрак был готов, а в железной кружке уже плескался крепкий чай, из палатки показался Стайлз. Он как ни в чем не бывало взял свои бобы и криво нарезанный хлеб, и подсел к костру. — Погода наладилась, — сказал он, когда с едой было покончено. Дерек кивнул и пошел к Искорке, чтобы вернуться к стаду и проверить овец. Стайлз тоже не рассиживался и отправился к ручью сполоснуть тарелки. Дерек проводил его тяжелым взглядом. Он не планировал еще хотя бы раз повторять вчерашнее, в конце концов, у него была невеста, и он был не из «тех парней». Но вечером, перед возвращением в лагерь уже знал, что сделает это снова. Так и вышло. Они никогда не говорили о том, что происходило между ними ночью. Днем Дерек ездил к овцам, смотрел за ними, проверял, а затем закрывал загон и возвращался к Стайлзу. Иногда, прежде чем уйти спать, Стайлз задерживался у костра, бросал камешки в огонь и трепался о том, о сем, пока Дерек обтирал Искорку или связывал обрывки бечевки. Стайлзу было всего девятнадцать, и он мечтал стать певцом. Но для этого нужны были деньги, которых родители в жизни бы ему не дали, настаивая, прежде всего, на высшем образовании. Он часто повторял слова отца и спорил с ними, словно хотел что-то доказать не Дереку, а самому себе. И без объяснений было понятно, что Стайлз ушел из дома, чтобы попытаться найти себя, но лишь еще больше запутался. Мэтт наобещал ему золотые горы, но Дерек знал, что мистер Харрис скорее удавится, чем будет платить полную таксу за эту грязную рутинную работу. — Скоро овец погонят назад с пастбищ, — однажды заметил Дерек. — И что ты будешь делать дальше? — А ты? — Женюсь, найду подработку в городе, буду как все. — Дерек не хватал звезд с неба, отлично понимая, что для чего-то большего ни умом, ни особыми способностями не вышел. — И девушка на примете уже есть? — заинтересованно спросил Стайлз. — Есть, — не стал врать Дерек. Стайлз больше ничего не говорил, уставившись в темноту, вдалеке за которой виднелись горные кряжи, медленно допил чай и ушел спать еще до полуночи. А ночью в палатке Дерек и пальцем к нему не прикоснулся. Он знал, что и Стайлз не спал, думая о своем. Ветер спустился с гор и гулял у ручья, полночи слышалось тихое завывание и шелест. Наутро Стайлз запряг Искорку и сам поехал к овцам. Когда он вернулся, Дерек помешивал палкой затухающие угли и ждал, пока закипит чайник. На бревнах висело выстиранное белье, а сам он был одет только в тонкие подштанники и куртку. Стайлз сходил умыться, а когда вернулся, Дерек сказал: — Я не гей, — это был первый раз, когда они заговаривали об этом вне их палатки. Стайлз настороженно посмотрел на него. — Я тоже, — ответил он. Ночью Дерек снова пришел в палатку и лег со Стайлзом, убеждая себя, что все это ненастоящее. Что все закончится, как только они вернутся в город. Ему хотелось в это верить, потому что будущего со Стайлзом он не видел. Хотя Дереку нравилось быть с ним, слушать его дыхание в тишине ночи, купаться в ледяном озере, сидеть у костра, целовать его искусанный широкий рот, проглатывая низкие стоны и слушать бесконечную болтовню обо всем на свете. В конце августа овец погнали обратно, и их маленький роман подошел к концу. Стайлз написал ему ровно через год и семь месяцев после их расставания. Дерек прислал ему свой адрес в городе, но Стайлз приезжать не стал, назначив встречу на нейтральной территории. Дерек уже около полутора лет был женат на Дженнифер, но все равно согласился встретиться. Они увиделись в закусочной, которую оба знали — в паре миль на север от города. Стайлз лениво пил пиво и много рассказывал о себе и своей жизни. Он возмужал и стал больше походить на взрослого мужчину, появилась щетина и мягкая уверенность в речи. Его ботинки уже не сверкали прорехами, а непослушные волосы были аккуратно уложены гелем назад. У него появилась в Монтане своя кантри-группа, где он был солистом, и они, по его словам, медленно набирали популярность, выступая в маленьких городах. Дерек и сам не знал, что хотел услышать от Стайлза. Но его довольный вид будил в нем что-то дурное. Дерек желал видеть в его глазах ту же глухую тоску, что накрывала его порой. После их расставания он часто убеждал себя в том, что поступил правильно. Его ждала другая жизнь с женой. С женщиной, которую он себе выбрал, которая родила ему сына… Но в тот день, когда Стайлз вышел из офиса мистера Харриса и побрел к ограде с непокрытой стэтсоном головой, больше всего на свете Дерек хотел его остановить. Он всматривался в лениво ползущие по бескрайнему небу облака и думал о том, что в горах ему как никогда было спокойно и легко. Что будь у него выбор, он с радостью бы вернулся туда и прожил бы всю жизнь рыбача, да присматривая за стадом, лишь бы в лагере его ждал Стайлз, а в округе не было ни души на пару десятков миль. Когда силуэт Стайлза исчез из виду, Дереку стало дурно, и он прислонился плечом к косяку. Это была необъяснимая тоска по тому, что навсегда ушло из его жизни. И что впервые Дерек не хотел бы отпускать. После Дерек часто вспоминал о нем и их маленьком лагере в горах. И тогда его неминуемо тянуло в бар, что Дженнифер крайне не одобряла. Мистер Харрис в конце сезона не доплатил ему двадцать долларов и сказал, чтобы он больше к нему не приходил за работой. Взгляд у него был тяжелый и неприятный, как у дохлой рыбины, выброшенной на берег. Дерек так и сделал, вернулся в город и женился на Дженнифер. И до последнего времени ему удавалось себя убеждать, что ему нравится его жизнь. Бен родился нервным ребенком и голосил с утра до ночи. Дженнифер после родов осунулась и ходила, как чумная, от недосыпа. Дерек нанялся на почасовую работу на птицефабрику, и они с трудом перебивались на его зарплату, кое-как вытягивая кредит и поточные счета. Денег катастрофически не хватало, как и свободного времени. Но сейчас он просто смотрел на Стайлза и подмечал, как тот разглядывал его с ног до головы. Изучал, немного наклонив вбок голову, кривил губы, нервно облизываясь. И как подрагивали его ресницы, словно еще немного, и он начнет смеяться. Или заплачет. Дерек на самом деле не знал, что Стайлз хотел сделать, о чем он думал и с какой целью приехал? — А как ты? — спросил Стайлз. — Женился? Есть дети? — Есть сын и жена. Стайлз на секунду замер, а затем осоловело моргнул. Будто не знал, как на это реагировать. — Бывал еще на ранчо? Дерек отрицательно кивнул. — А я был. Думал, застану тебя. Но Мэтт сказал, что ты не появлялся. И еще кое-что сказал… Но это не важно. Стайлз опустил взгляд и хотел взять вилку, но она словно отпрыгнула от его неловких пальцев. Дерек протянул руку, накрыл его ладонь и крепко сжал. С минуту они оба молчали, глядя в глаза друг другу, а уже через полчаса сминали простыни в мотеле «Приляг и отдохни», который находился в полумиле от закусочной. Стайлз жался к нему с такой силой, словно думал, что Дерек в состоянии его оставить в такой момент. Дерека вело от ощущения полной свободы, когда они оба могли полностью скинуть одежду и не бояться свалить к чертям палатку. Стайлз обхватывал его ногами за талию и крепко держал, весь мокрый от пота, разгоряченный и как никогда податливый на любое касание, поцелуй или ласку. После Дерек уже ни о чем не сожалел, потому что хотел этого так же сильно, как и Стайлз. Но развития для их отношений все равно не видел. В его голове не могла поместиться даже мысль о том, чтобы уйти от Дженнифер. Стайлз был его слабостью, его тайной, которую он вряд ли бы доверил даже собственной сестре. — Я хотел сначала заехать к родителям, — проговорил Стайлз, полубоком лежа у него на плече и задирая вверх голову. Его бедро жалось к ноге Дерека под тонкой простыней, а рука свободно скользила по голой груди, касаясь тонких волосков у солнечного сплетения и самую малость спускаясь ниже. — Я даже купил билет, а на станции встретил близнецов-гитаристов из Юты. Они искали басиста и кого-то на вокал, мы разговорились, и я предложил им попробовать сыграться. Уже через два дня мы выступали в клубе перед полусотней ковбоев. Это был чистый драйв… Стайлз поцеловал его в плечо и потянулся к губам. — Но я все равно скучал по тебе. Помнишь, там в горах… как нам было хорошо? Дерек не знал, что на это ответить, поэтому завалил его на спину и занял совсем другим. Вторая беременность Дженнифер закончилась выкидышем, Бену тогда только исполнилось шесть. Из-за частых отгулов Дерека уволили с работы, и жену это не устраивало, как и просроченные платежи по кредиту за дом. — Почему ты не можешь сходить на собеседование в эту энергокомпанию? Неужели тебе нравится горбатиться за пару долларов? — возмущалась она. Дерек такие вопросы обычно игнорировал, испытывая от них парализующую неловкость. Дженнифер взяла со стойки газету с завернутой в нее почтой и бросила ее на стол. — Тебе снова пришла открытка от твоего дружка из Монтаны. На него ты находишь время, а на нас нет! И молчишь, почему ты вечно молчишь в ответ? — продолжила Дженнифер. — Сколько раз я просила тебя, давай переедем? Говорят, в Каспере есть хорошие вакансии, но ты ведь не хочешь. Тебя все устраивает. Дерек нахмурился. — Если бы ты любил меня, — добавила она с грустью, но так и не довела свою мысль до конца. Бен начал стучать в спальне игрушкой по полу, и она ушла к нему. Следом потянулись длинные будни. Стайлз не мог приезжать часто, да и Дерек понимал, что Дженнифер уже что-то подозревает и скоро уверится в своих догадках. Ему казалось, что эта часть его жизни не должна стать известна. Их связь выходила за рамки нормы, а в среде его коллег или бывших друзей «таких парней» презирали. Дерек не мог презирать Стайлза, но себя презирал, вспоминая старые поучения дядюшки. Питер скорее бы выпотрошил его как индюшку к Рождеству, чем принял подобное положение вещей. Но только в те моменты, когда ему приходила почтовая открытка, предлагая новую встречу, Дерек и чувствовал себя счастливым по-настоящему. И дело было даже не в сексе, хотя и с этим проблем не возникало. Дереку нравилось слышать голос Стайлза, когда он рассказывал байки о группе, близнецах и их новом менеджере, нравилось ощущать его запах на своей коже. Вместе они ходили в горы на рыбалку, охотились, купались в ручье и ночевали в старом лесничем домике его знакомого. А иногда просто снимали номер в мотеле, брали пару бутылок дешевого бурбона и трахались сутками напролет. Дереку казалось, что время бежит несправедливо быстро только рядом с ним. И хоть Стайлз хотел большего, планировал через пару лет уехать в другой штат и зажить там вдвоем, Дерек понимал, что это пустые мечты. Когда Бену исполнилось десять, Дженнифер ушла. Она уже давно крутила любовь с бывшим управляющим супермаркета, в котором работала кассиром. Дерек догадывался об этом, потому что видел, как Арджент подвозил ее на своей машине практически к дверям дома. Дерек ее отпустил. Хотя с сыном предпочел бы видеться чаще, после того как Дженнифер и ее новый муж переехали в Шайенн, и завели еще одного ребенка. Стайлз, как только узнал, что он разводится, сорвался и приехал, несмотря на то, что у него было назначено несколько выступлений в Неваде. Дерек впустил его в дом, и Стайлз впервые прошелся по комнатам, осматриваясь с жадным интересом, словно на стенах была написана история их с Дженнифер несчастливой жизни. Стайлз не любил, когда он говорил о жене и всегда словно отгораживался в такие моменты. А Дерек чувствовал себя виноватым за измену, за то, что срывался и бежал к нему, стоило Стайлзу пересечь границу между Монтаной и Вайомингом. Их связь была единственной константой в его жизни. Ни жена, ни ребенок, ни работа, ни чертов дом, за который он бился, сдирая с себя по три шкуры, чтобы не пропускать платежи. Всегда был только Стайлз, и Дерека это пугало, как и его возросшая независимость. — Хочешь кофе? — спросил Дерек. — Я бы выпил чего покрепче, — ответил он с улыбкой. — Отпраздновал твое освобождение. У Стайлза еще пару лет назад появились деньги, Дерек слышал несколько раз его песни по местному радио. Этот голос он не спутал бы с другим ни за что и никогда. Мягкий баритон приятно ложился на любую музыку, будь то баллада или задорная песенка про овец и старое ранчо. Внешне он тоже изменился, начал носить грубые джинсы, ремень с большой бляхой и хлопковые рубашки под теплый пиджак. Говорил, что это новый сценический образ, но Дерек видел, что ему самому нравится так одеваться. И во дворе перед домом стоял не старый пикап, на котором еще пару лет назад они выезжали в горы, а новенький городской бьюик. Дерек понимал, что это нормально. Стайлз добился чего желал, вот только сам он остался все таким же ковбоем, который с горем пополам окончил школу и не мог найти работу, где бы ему оплачивали выходные и больничные. Когда у обоих в руках стараниями Дерека появились стаканы с водкой, Стайлз поднял бокал. — За твою новую жизнь. Давно уже следовало это сделать. — Ты про что? — Твой развод. — Вряд ли это что-то изменит, — устало ответил Дерек, делая большой глоток. Стайлз прошел вглубь гостиной и сел в кресло. — Наоборот, это меняет все для нас. Ты сможешь быть поближе ко мне, мы будем вместе ездить по стране. У нас все будет, без оглядки на других людей. — И как же так, Стайлз? Твои парни легко переживут, что вместо грудастой цыпочки за тобой хвостом ходит неотесанный мужик? Стайлз странно на него взглянул. — Это не страшнее для них, чем мое желание сбегать к тебе каждые пару месяцев, сорванные встречи и планы. Разве ты не понимаешь? Мы почти девять лет так жили, но теперь… — Теперь ничего не изменилось. У меня работа и семья, мой сын в двадцати минутах езды отсюда. А что предлагаешь мне ты? Быть посмешищем? — Я предлагаю принять то, что у нас есть. И жить с этим дальше, Дерек. — Так не выйдет. — И что ты прикажешь делать мне? — поинтересовался он. — Что? — Оставить все как есть. — А если я не могу? Если я устал скрываться? Дерек остолбенел, впервые уловив между строк новый подтекст. — Устал быть со мной, потому что это тебе в тягость, или у тебя есть кто-то другой? — На дворе девяностые, Дерек, ты должен признать то, кем ты являешься, как это делают многие. И что с того, что я смог это сделать? Дерек навис над ним, одной рукой оперевшись о кресло, а второй схватив его за воротничок. Стайлз с опаской посмотрел на него. — И ты так легко мне об этом говоришь? Так спокойно преподносишь тот факт, что пока я был тут, ты спал с кем-то другим? — грубо спросил Дерек. Стайлз потянул его за руку и убрал ее от своей шеи. — А ты хотел знать, что происходит в той моей жизни? Хотел или тебе всегда было наплевать на все? — ответил он. — У тебя была семья и ты думал о них, но теперь-то что? Теперь должно быть наше время, разве мы недостаточно этого ждали? Я люблю тебя, Дерек. Всегда любил. Зачем же ты причиняешь мне боль? Задумайся хоть на секунду, в этом ведь нет никакого смысла! Дерек смотрел в его лицо, чувствуя, как что-то подрагивает внутри от желания прикоснуться к нему. От одной мысли, что Стайлз спал с кем-то еще, тошнота подкатывала к горлу, но даже несмотря на это, Дерек его любил. Ни к какому другому парню он бы и близко не подошел, а вот со Стайлзом это стало потребностью. — Не все должно быть, как ты того хочешь, Стайлз. У меня своя жизнь, у тебя своя. И у нас есть обязательства перед нашими близкими, если у тебя с этим проблем нет. То я так не могу. Прими это или уходи. Стайлз встал, и Дерек заметил, что уголки его губ опустились. — Это твое решение? — Да, именно оно и есть, — Дерек не дрогнул, когда Стайлз сделал пару шагов к выходу. Уже у двери он обернулся и горько сказал: — Ты ведь ненавидишь это место. Этот дом и этот город, но все равно продолжаешь цепляться за него. Пеняешь мне на неверность, а сам спал с женой все это время. Я долго терпел тебя, Дерек Хейл, закрывал глаза на то, какими неполноценными ты делал наши отношения, но теперь с меня хватит, — его плечи опустились, но в голосе звенела стальная нота. — Иди ты к черту! Дерек ничего не ответил. Знал, что Стайлз прав, но был не в силах что-то изменить. Дерек перевернул открытку и посмотрел на оборот. В горле застрял ком, когда он увидел знакомый адрес в Монтане. Дерек никогда не был там, но знал, что Стайлз написал ему из родительского дома. «Моя группа выступает в Шайенне восьмого числа в баре „Красный бык”. Стайлз» Стайлз писал, словно не было этих трех лет. Не было дрянной работы по будням, виски в пятницу вечером, не было редких встреч с женщинами, которые все равно не могли удержать внимание Дерека надолго. Ничего не было. Восьмого, то есть уже завтра. Дерек знал, что поедет. Как и знал то, что Стайлз хочет его увидеть. Уже не существовало достаточных причин, которые могли бы его удержать. Дерек сел в машину и проехал четверть мили до ближайшей телефонной будки, уже не думая о том, что на работу не успеет вовсе. Хотя это было и не важно, последнее время он чертовски редко брал отгулы. Последние три года ему казалось, что он и не жил вовсе. Лора взяла телефон не сразу, но затем из трубки раздался ее низкий голос. — Кто там? Связь была плохой, и на заднем плане слышалось шипение. — Это Дерек. — Дерек! — обрадовалась она. — Как поживаешь? Как Дженни, Бен? Все в порядке? Дерек повернулся направо, и в глаза ему начало нещадно палить солнце. Пришлось приставить ладонь козырьком ко лбу. — Да. С ними все хорошо. А как Эннис, дети? — Ты же знаешь… — Дерек знал. — Лора, ты могла бы приехать ненадолго? — На сколько? — послушно поинтересовалась она. — Пока не знаю, но думаю, что на пару месяцев. Поживешь с ребятами у меня, присмотришь за домом. — Дерек, что-то случилось? — проницательно спросила Лора. — Куда ты собрался? — Немного попутешествую. — Это все из-за того парня? У Дерека ком застрял в горле. Ему казалось, что кроме Дженнифер о Стайлзе и не знает никто. Дерек никогда и ни с кем его не обсуждал, бережно храня каждое воспоминание об их близости. — Дженнифер мне говорила про дружка в горах. Это из-за него? — добавила она. — Дерек, только не говори… — В некотором роде, да. Это из-за него, Лора. Лора тяжело вздохнула в трубку. — Это плохая идея, Дерек. Чертовски плохая. Ты же и сам знаешь, что это дурно, — в ее голосе без труда читалось неодобрение. Дерек перекинул трубку на другое плечо. — Я люблю его, Лора. — Это не любовь. Дерек постарался не наговорить лишнего и пропустил ее реплику мимо ушей. — У нас с тобой разные понимания о любви, Лора. Хватит терпеть и делать вид, что все в порядке. Я устал, ты тоже. Не стоит обманывать себя, что это когда-нибудь закончится. Бросай Энниса и приезжай, зачем твоим детям жить так, как мы жили? Подумай над этим… Лора еще с минуту молчала. Дерек знал, что она его не услышит, но ему все же хотелось, чтобы она была счастлива. — Я подумаю, Дерек, — и она опустила трубку на рычаг. Стайлз пел, сидя на барном стуле. На нем красовались черные джинсы, клетчатая рубаха на выпуск и стэтсон, приподнятый наверх открывая высокий лоб. Сбоку вживую играл гитарист, и Стайлз со смешком кивал ему, отстукивая ногой ритм. Толпа, словно завороженная слушала его голос, и Дерек впервые понял, что никогда не просил Стайлза спеть для него. Никогда не предлагал приехать на его концерт, да и относился к его работе со сдержанным равнодушием. Но теперь Стайлз был перед ним. И все эти люди смотрели на него с замиранием, любили его, преклонялись перед его талантом, нуждались в нем. И это дезориентировало. Когда музыка стихла, зрители хлопали добрых пять минут. Стайлз улыбался им и кивал, а Дерек вспомнил тот день, когда впервые увидел его. Худенького, болтливого девятнадцатилетнего парня, глаза которого, казалось, смотрели прямо в душу. И понял, что всегда боялся лишь одного — стать его разочарованием. Стайлз заметил его в толпе и кивнул. Дерек подхватил со стойки шляпу и прижал ее к груди, чувствуя себя неловко. Когда зрители расступились и перекинулись на других членов группы, Стайлз подошел ближе. — Как поживаешь, Дерек? — спросил он, настороженно глядя ему в лицо. — Что нового? Дерек не знал, что на это ответить. Поэтому начал с безопасной темы. — Я выплатил кредит за дом. Стайлз сдержанно улыбнулся. Вокруг них сновали туда-сюда люди, и Дереку казалось, что все смотрят на них. Словно знают, что их связывает, и могут увидеть за улыбкой Стайлза всю подноготную их отношений. — Чудесная новость. Ты всегда этого хотел, — похвалил он. — Я никогда не слышал, как ты поешь, — заметил Дерек. — Вернее, слышал по радио. Но никогда вот так. Вживую. Стайлз кивнул кому-то за спиной Дерека. И, обернувшись, тот увидел одного из близнецов-гитаристов, обеспокоенно поглядывающего на них. Дереку это не понравилось, тонкая струйка ревности пролилась внутри. Но он все еще не хотел упускать свой шанс, Стайлз позвал его, значит, хотел увидеть. — И как тебе? Выступление живьем? — спросил Стайлз, словно ответ и не интересовал его совсем. — У тебя красивый голос. И ребята молодцы, думаю они всегда знали, что группа — это ты. Поэтому и не могли себе позволить отпустить тебя. Стайлз так и не ответил, будто не поверил его словам. Дерек заказал выпить, но когда принесли пиво, Стайлз потянул его в сторону. — Выйдем? — он указал на дверь. — Прогуляемся? Дерек кивнул, и они направились наружу через боковую дверь. В переулке было темно и пахло, мягко говоря, не очень. Прохладный вечерний ветер нахлынул, пробираясь под одежду, но Дерек почти не чувствовал холода. Осознание того, что они со Стайлзом наконец-то наедине, кружило голову. Стайлз с минуту помялся, похлопал по карманам и достал пачку сигарет. — Ты ведь не куришь, — заметил Дерек. — Начал, — коротко ответил Стайлз. — Да и какая разница? Дерек выхватил из его рук сигарету и отбросил ее. Стайлз посмотрел на него без возмущения, но было видно, что он недоволен. Дерек с тоской заметил, что он еще больше изменился за эти годы. Стал старше и неуловимо серьезнее, навсегда распрощавшись со своей неуклюжей болтливостью. Дерека безумно привлекала его независимость и напор, с которым он действовал. Но теперь Стайлз выжидал и медлил, планировал получить от него хоть что-то. Хотя бы крошечный сигнал, и Дерек был готов его дать. Ему безумно хотелось увидеть другое выражение на лице Стайлза — ласковое и до боли знакомое. Всего одним движением Дерек припер Стайлза к стене и на пробу поцеловал, Стайлз не сопротивлялся. Но его губы были твердыми и неподатливыми, как камень. От него знакомо пахло одеколоном и чистым потом – запах, по которому Дерек успел соскучиться. — Я думал о тебе, — признался он. — Каждый день… Не наказывай меня, Стайлз. Дерек чувствовал его волнение, быстрое биение сердца в груди и дрожь в руках. — Ты снова используешь меня? — спросил Стайлз с опаской. — Дерек… если ты меня обманешь, я убью тебя. Дерек улыбнулся. — Я тебя люблю, Стайлз. — Врешь, — ответил он. — Ты никогда не шел на уступки. — А теперь пойду, только попроси, — пообещал Дерек. И Стайлз немного оттаял. Дерек снова его поцеловал, уже не ощущая себя непрошеным гостем. Стайлз коротко вздохнул и жадно, почти голодно ответил. Сталкиваясь зубами, вылизывая его рот, сминая пальцами ворот джинсовой куртки и выдавая себя с потрохами. Свое желание, потребность, жажду. Когда они все-таки разорвали поцелуй, Дерек был готов тащить Стайлза в ближайший мотель. Ему снова хотелось вспомнить каково это, после стольких лет. Стайлз нервно облизнулся, но думал явно о другом, и это отрезвляло. — Я скопил немного денег, — начал он. — Сам не знал, куда их вложить, и папа помог мне выкупить маленькое ранчо в Монтане. Ничего особенного, пару дюжин голов скота, шесть акров земли. Я ничего в этом не понимаю и мне очень нужна помощь, ведь я еще и езжу по стране с выступлениями. Но там мы сможем быть вдвоем, только я и ты? Что скажешь? Это твой последний шанс, Дерек Хейл, самый последний, — выделил он. Никаких других вариантов больше не существовало, и Дерек ответил «да».