Самое лучшее

– Эй! – твой голос пробивается, словно сквозь пару слоев ваты. Смотришь будто с тревогой. Всегда аккуратно уложенные волосы чуть растрепались, впрочем, так, кажется, только лучше. Так ты, по крайней мере, не выглядишь парнем с глянцевой обложки. Чуть более живым. Настоящим. Тем, кого я могу поцеловать. Дотронуться. Трахнуть. – Ты вообще слышишь меня? Я снова не слушал? Черт. – Что? – переспрашиваю виновато. – О, боже... – чуть манерно закатываешь глаза. – Я говорю, что мой стилист сегодня не пришел. Заболел, как мне сказали. А мне в студию в три. Придется идти как есть. – Ты и так отлично выглядишь, – улыбаюсь тебе. Какая, блядь, разница, как уложены твои волосы, если после того, как они все отснимут, любой укладке придет конец. А ты будешь лежать на кровати весь в чужой сперме. – Тебе бы тоже не помешало хотя бы сходить в парикмахерскую, – говоришь осуждающе. – Эта стрижка тебе не идет. Я ведь скидывал тебе фото? Те варианты, которые я подобрал, ты видел? О, да, малыш, я видел. Все те двенадцать фотографий с вариантами одной и той же стрижки с разных ракурсов. Знаю, я выгляжу нелепо рядом с тобой. Слишком натурал. И с тех пор как два месяца назад вернулся со службы, бритый под машинку, так и не удосужился заглянуть в парикмахерскую. Тебя это бесит. Моя растянутая толстовка, купленные на распродаже джинсы и совершенно, по твоему мнению, ужасные кроссовки. Все это я уже не раз слышал. Вместо всего этого я говорю: – Времени не было. – Я же для тебя стараюсь, – и в твоем голосе я слышу искреннюю обиду. – Ну, прости, – опускаю руку и глажу тебя по голой коленке. Мое движение надежно защищает столешница, так что никто из посетителей кафе этого не видит. Хотя уже одно то, что я сижу с тобой рядом, здорово компрометирует. Слишком короткие для парня шорты, тонкая майка с глубоким вырезом. Татуировка на тонком запястье. И, как дополнение ко всему этому безобразию, проколотые уши. Прозрачные стекляшки в серебряной оправе. Уверен, тех троих парней, сидящих через проход от нас, от комментариев удерживает только мое присутствие. Прикусываешь губу, смотришь на меня из-под ресниц. Они у тебя длинные, пушистые. Темные. А твоя рука под столом сжимает мою. Переплетаю свои пальцы с твоими, сжимаю крепко, чувствуя металл кольца. Черт, я бы трахнул тебя прямо здесь. Содрал бы с твоего тела все эти броские пошлые тряпки, толкнул бы грудью на стол и... Ты бы не сопротивлялся. Ты никогда не сопротивляешься. Даже когда я груб. Только смотришь потом обиженно и пару дней не треплешься о всякой своей ерунде. Иногда мне кажется, что даже когда ты со мной, секс для тебя всего лишь работа. Привычные движения, выверенные звуки. Ты всегда идеален. Гладкий, гибкий. Послушный. Всегда словно на камеру. И порой хочется обернуться, чтобы убедиться, что за спиной нет оператора. Ты даже дурачишься искусственно. При всей твоей кажущейся непосредственности, каждое слово тщательно взвешено и продумано. Тяжело втягиваю воздух, чувствуя, как твои пальцы медленно поглаживают тыльную сторону моей ладони. Господи, какой же ты красивый. За весь тот год, что ты называешь меня своим парнем, я так и не нашел в тебе ни одного изъяна. Даже выходя из спортивного зала весь мокрый, ты каким-то непонятным для меня образом остаешься привлекательным. С мокрыми кругами под мышками, с блестящим от пота лицом и влажными прилипшими ко лбу волосами. Как будто только что кончил. Мать твою... – Что ты так смотришь? – спрашиваешь как-то растерянно. – Нельзя смотреть? – отвечаю вопросом на вопрос. – Ты странно смотришь, – облизываешь нижнюю губу. Под ней, слева, у тебя металлическая бусина. Как там это называется? Плевать. – Я бы поцеловал тебя, – ну, это часть правды. – Поцелуй, – смеешься. Интересно было бы взглянуть на твою реакцию, если бы я действительно поцеловал тебя прямо здесь. Интересно. Решение я принимаю быстро. Вернее, оно приходит само. Без моего участия. Я просто опускаю ладонь на твой затылок, крепко сжимаю пальцы, дергаю тебя к себе и целую. Накрываю твои губы своими, чувствуя горький привкус кофе. Ты всегда пил без сахара. Вздрагиваешь, весь напрягаешься. А потом твои губы неуверенно приоткрываются, принимая поцелуй. И это едва заметное движение словно прошибает током. Черт, это слишком. Слишком. Отшатываюсь, одновременно отталкивая тебя. Как ни странно, молчишь. Смотришь растерянно, вцепившись побелевшими от напряжения пальцами в край стола. И столько беззащитности в твоем обычно уверенном взгляде... – Чертовы пидоры, – доносится сбоку. Дергаешься неловко, задеваешь локтем лежащий на столе телефон. Подхватываешь его, бросаешь в сумку и буквально выскакиваешь из-за стола. Молча поднимаюсь следом. А потом... Потом один из сидящих за столом у прохода парней, кажется, тот самый, что прокомментировал наш поцелуй, поднимается нам навстречу и задевает тебя плечом, одновременно выплескивая на твою грудь пиво. – Простите, – выдыхаешь. – Может, отсосешь в качестве извинения, киса? – с усмешкой интересуется парень. – Если, конечно, твой ебарь не против. – Что ты сказал?! – у меня темнеет в глазах, по телу проходит знакомая дрожь. Я разобью этому уроду... – Не надо! – хватаешь меня за руку и тащишь к выходу. Вслед что-то говорят. Кажется, снова что-то о пидорах. Но я только чувствую, как ты стискиваешь мое запястье. А еще то, что тебя бьет нервная дрожь. Какой же я мудак. – Прости, – прошу тихо, когда мы уже сидим в машине. – Пожалуйста. – Зачем ты так? – спрашиваешь, не поворачиваясь. – Я просто... – тяжело сглатываю, глядя на твой профиль. – Не знаю. Прости. Не говорить же тебе всю ту чушь, которой я оправдал для себя этот поцелуй там, в кафе. – Все могло закончиться гораздо хуже, – смотришь в пол. И в твоем голосе нет ни намека на манерность. – Для нас обоих. Это не центр города. – Я бы выбил из них все дерьмо, – не могу оторвать взгляд от мокрого пятна на твоей майке. – Иди сюда, – просишь, поворачиваясь. Тянешь меня к себе, прижимаешься лбом к моему лбу и замираешь. А потом вдруг говоришь: – Помнишь, ты спрашивал про шрам? – Помню, – выговариваю через силу. Про шрам я спрашивал еще давно. Тонкая белая полоска на твоей шее. Тогда ты так и не рассказал мне. Только посетовал, что до конца убрать его не получилось. – Ситуация была почти такая же, только район похуже, – улыбаешься невесело. – Моего парня убили. Мне повезло. Так что... Будь осторожнее, ладно? – Ладно, – киваю. – Не грусти, – говоришь вдруг, обхватывая ладонями мое лицо. – Я знаю, что ты не хотел, чтобы так вышло. Господи... – Я... – в горле перехватывает. Сглатываю, пережидая. А потом прошу: – Не езди сегодня в студию. Давай домой. У тебя уважительная причина. – С ума сошел? – голос у тебя неуловимо меняется. Как и выражение в глазах. – Моя задница там самая главная, – хлопаешь себя по бедру и пошло играешь бровями. – К тому же, я хотел новый ноут. Единственное отличие между мной и твоими партнерами – я трахаю тебя без резинки. Хотя мы тоже познакомились на съемках. Это был мой первый раз на камеру. Да и с парнем. Ты сделал все сам тогда. Так, словно я был... Не знаю, особенным. Почему-то очень отчетливо помню то, как ты тяжело дышал, опускаясь на мой член. Как дрожали твои ресницы. А потом я целовал твою шею, забыв о камерах. Я не смог трахаться ни с кем, кроме тебя. Даже учитывая деньги. Ну, а ты... Даже прекрасно понимая, что все эти съемки для тебя всего лишь работа, я все равно не могу отделаться от мысли о том, что ты не мой. Что твое тело доступно любому, кого выберет режиссер. И ты точно так же будешь стонать, подставлять губы. Как мне. С любым. – Поехали, – бросаю коротко и поворачиваю в зажигании ключ. Улыбаешься мне привычно мягко. Но в твоих теплых глазах я снова вижу только пустоту. Я люблю тебя, знаешь? Ты самое лучшее, чего у меня нет.