Молчание фиалки

Дрожащими руками мужчина положил трубку на место, устремив свой взгляд вперед. Нервное дыхание смешивалось со звуком тикающих настенных часов, которые, как казалось, издевались, ожидая, что же он теперь собирается делать. Стоило ли ему молчать после того, как завершил звонок, заметив, как его шестнадцатилетняя дочь Ия, в своей пижаме, стоит в дверях и, зевая, протирает кулачками глаза? Стоило ли ему отвечать на ее вопрос, кто это звонил и почему так поздно? Но он должен был это сделать.       Та ночь была самой страшной в доме Андерсонов. Ия всегда была спокойной и робкой девушкой, но в этот момент она просто не смогла сдержать свои эмоции. Истерический невроз сыграл плохую шутку с ее дальнейшей судьбой.       Громкий топот по всему дому, кричащий голос матери в телефон, плач пятилетнего ребенка на втором этаже, – все было похоже на страшный сон, который происходил наяву. Все затихло, но кошмар остался.       — Присядьте, пожалуйста, — попросил доктор.       Его тон был более серьезным, чем обычно. Было видно, такие тяжелые разговоры давались ему не впервые, но даже его спокойствие не могло утихомирить бедных родителей, медленно опустившихся на стулья.       В кабинете было темно, только настольная лампа давала свет, освещающий стопку бумаг и папки на столе. Несмотря на это, доктор Джарвис мог разглядеть взволнованное лицо мужчины перед собой и засохшие слезы на щеках его супруги. Мать спросила, крепко сжав руку мужа, уже быв готовой к тому, что придется услышать:       — Доктор, что с нашей дочерью?       Тот долго не мог собраться с мыслями. Наконец-то решившись, он выпрямился, прикусив нижнюю губу, и сел поудобнее.       — Понимаете, — начал Джарвис. Затем он отодвинул карандаш перед собой немного подальше, как будто это что-то изменило, и мельком взглянул на свои наручные часы. Наверное, ему очень не нравилось находиться на своем рабочем месте в такое позднее время, вероятно, ему не терпелось поскорее избавиться от своих посетителей. Мистер Андерсон заметил это, и его отношение к доктору тут же поменялось в худшую сторону. Тот, не желая больше медлить, наконец-то заговорил: — Я не буду мучать вас заумными врачебными терминами, так что скажу напрямую, — он сложил пальцы в замок. — У вашей дорогой Ии – мутизм, то есть полная утрата способности говорить.       После последних слов мать просто не смогла сдержать испуганный вздох и схватилась за грудь.       — Хотите сказать, что наша дочь останется немой? — ее глаза округлились, как у совы. — До конца своей жизни?       — Я не могу сказать вам точно, мисс. Но факт остается фактом, ваша дочь теперь немая. Я понимаю, что это огромная трагедия, но ничего уже не изменить, — женщина снова спустилась на стул, и он продолжил: — В основе такого вида патологии обычно лежат серьезные психологические травмы. В данном случае дополнительными симптомами выступают различные виды психической заторможенности, которые сопровождают, к примеру, состояние тяжелой депрессии или истерический невроз. Что и произошло с вашей дочерью.       — О боже… — женщина закрыла ладонями лицо, издав тихий всхлип, и супруг слегка приобнял ее за плечи.       — Стейси, пожалуйста, не надо. Мы должны с этим смириться. Да, это просто ужасно, но ведь Ия жива, она все еще с нами. Мы будем делать все, что от нас требуется, и найдем выход.       — Извините, но могу ли я узнать, что привело ее к такому срыву? — спросил доктор.       — Вы об Ие?       Джарвис кивнул, и мужчина, все вспомнив, опять помрачнел, будто снова вернувшись к той страшной минуте в своем доме, когда голос на другом стороне провода объявил о смерти Кейси, и его сердце начало биться еще быстрее, словно это была смерть его дочери. Мистер Андерсон поделился:       — Знаете, дело в том, что ее лучшая подруга вчера вечером попала в автокатастрофу и разбилась насмерть. Они были как «не разлей вода», как родные сестры. Даже не представляю, что чувствовала Ия, когда узнала о том, что Салли больше нет.       — Какой ужас, — признался доктор. Казалось, он говорил это искренне и ему по-настоящему было жаль, но, вполне возможно, так просто казалось.       Белая дверь со скрипом открылась, и родители медленно вышли из кабинета врача. Стуча каблуками, женщина подошла к скамье, где сидела Ия, и, взяв свое пальто, начала его аккуратно одевать. Девушка сидела в легкой пижаме, опустив голову и закрывая лицо своими волосами. Она сидела, не произнося ни звука, не двигаясь и пока не собираясь вставать. Отец стоял и сверлил ее взглядом. Он хотел что-то сказать своей дочурке, как-то утешить, но нужные слова просто не приходили на ум. Словно большой ком застрял в его горле, не давая что-либо сказать. За свою взрослую жизнь он никогда не плакал, никогда. Но тут он понимал, что просто не сможет сдержаться. Когда мама наконец-то оделась и была готова выходить, он все-таки смог преодолеть ком и сказать уверенным и властным голосом:       — Пошли.       Но она не пошла. Тогда миссис Андерсон присела рядом с ней, положив свою сумку рядом.       — Ия…       Девушка начала мотать головой. Сначала медленно, потом быстро. Закрыв рот руками, она начала плакать. Ия уже не могла контролировать себя. Слезы лились рекой, она стала давиться ими, но все равно не могла остановиться. Мама резко обняла ее и, неожиданно для себя, тоже заплакала. Тогда девушка заметила и прикосновения отца с другой стороны. Он не ревел вместе с ними, нет, но даже у него она смогла разглядеть пару слез на глазах. Они были вместе с ней, рядом, и это единственное, что ее успокаивало.       Вряд ли они бы могли узнать, почему она сейчас плачет. Из-за ее состояния? Или смерти лучшей подруги? Она не могла им это сказать. Она уже больше никому ничего не сможет сказать.