Абсолютная реальность

2. Реальность под блестящей обёрткой 2.1

Хань пришёл в себя в просторном помещении. Он лежал на больничной койке, накрытый тонкой простынёй. Одежда и обувь куда-то подевались, зато на левой руке белела плотная повязка. Боль пропала, как и зуд. Хань осторожно сел, осмотрелся получше, спустил ноги на пол и двинулся вдоль стен, пытаясь сообразить, куда могла подеваться дверь. Дверь он не нашёл, хотя чуть ли не ощупал три стены, а от четвёртой так шарахнулся, что шлёпнулся на задницу. Сначала он с открытым ртом пялился на акулу, пока та не скрылась из вида, потом только додумался, что вместо четвёртой стены стекло, а за стеклом — вода. И если в той воде плавала акула, то... вода точно не пресная. — Как самочувствие? Хань резко повернул голову, мгновенно опознав этот голос. И не ошибся — за спиной у него стоял Бэкхён со стопкой одежды и мягкими белыми тапочками в руках. — Мы успели доставить тебя вовремя, так что тебе провели операцию и избавили от заразы. Обычно после истечения срока годности метка активируется и посылает сигнал. Кроме сигнала... там ещё дрянь такая, которая медленно разъедает тело. Ну, обычно разъедает, хотя иногда и заразить может. — Я не понимаю, — отрезал Хань, но одежду и тапочки взял. Не испытывал ни малейшего желания торчать перед Бэкхёном голым. — И если ты собираешься ещё раз в меня пульнуть усыпляющей дрянью, то лучше сделай это сразу. — Даже не мечтай, наркоман фигов, — широко улыбнулся ему Бэкхён. — Ладно, одевайся, потом мы с Крисом тебе устроим урок истории. И всё объясним доходчиво и на примерах. Буквально наглядно. И не переживай, штанов на складе много, так что лужа-другая погоды не сделают, а к истерикам мы уже привыкли. Хань молча влез в брюки, натянул рубашку и снова шарахнулся подальше от прозрачной стены, когда за ней появилась то ли та же акула, то ли другая. — Не трепещи ушами, заичка. Это патруль. Акулы подходят лучше всего. Они чуют приближение посторонних на огромном расстоянии. И да, если мечтаешь сдёрнуть отсюда, то выжми трусы и надень обратно, а губу закатай, потому что отсюда до поверхности столько метров, что мне и сказать это вслух страшно. Короче, заичка, ты под водой на хрен знает какой глубине, и выплыть даже брассом тебе ни в жизнь не светит. Кролем — тоже. И по-собачьи никак. Зато всегда есть шанс превратиться в камбалу. Под давлением, ага. Ну что, оставил надежду? — Вы меня похитили, да? — Хань натянул тапочки и выпрямился. — Мы тебя спасли. Я же сказал — у тебя срок годности истёк. Зайка, тобой должны были закусить в том поезде. Всё. Считай, ты труп со вчерашнего дня. И давай ты не будешь ля-ля, типа не видел сам, что у тебя с рукой было. — Она... чесалась. И там была дата, — медленно проговорил Хань, уставившись на повязку. — Ага, а потом тебе лапку распидорасило так, что ладонь превратилась в набитую гноем подушечку. Помнишь? — Откуда это... как... — При рождении. Когда ты родился, просто рассчитали время, когда лучше всего будет скушать твою сбалансированную питательными веществами тушку, и поставили срок годности. Как штрих-код на товарах в супермаркете, сечёшь? Странно только, что тебя обхаживала цыпочка из резидентов. Их не так много, чтобы ими разбрасываться. — Каких резидентов? Ты про Хуа, что ли? — Ещё немного, и у Ханя ум за разум зашёл бы от Бэкхёна и его трескотни. — По порядку тогда. Тут нужен Крис, а то твой процессор в черепушке явно устаревшей модели, если ты не догоняешь элементарные вещи. А Крис умеет на пальцах и доходчиво. Потопали, заичка. — Прекрати меня так называть! — Иди на хрен. Как нравится, так и буду называть, — фыркнул Бэкхён и двинул прямо к стене. Хань не понял, что именно Бэкхён сделал, но стена просто-напросто отъехала в сторону, позволив им выйти в длинный коридор. В коридоре то справа, то слева попадались длинные скамейки и кадки с цветами. По пандусу они спустились на пару уровней ниже, зашагали по новому коридору, а после Бэкхён снова что-то сделал со стеной такое, что она отъехала в сторону. В просторном помещении за массивным столом сидел Крис в пижаме в розовую полосочку: одной рукой он лохматил светлые волосы, а другой держал чайную ложку, которой недавно помешивал кофе в чашке. Крис хмуро глянул на гостей и небрежно кивнул. Едва Хань и Бэкхён зашли в помещение, как стена за их спинами встала на место. Хань с любопытством покрутил головой. Помимо стола увидел диванчик и пару кресел, у дальней стены — широкую кровать, в углу — стул, заваленный одеждой. Все стены тут оказались нормальными, без стекла и плавающих за стеклом акул. — Вот, привёл тебе заичку. Заичка туго соображает, потому без тебя никак. — Бэкхён плюхнулся в ближайшее кресло и с блаженным видом вытянул ноги. — Я тут покемарю, пока ты ему из Библии почитаешь. Разбуди, когда начнёшь заливать про евреев. — Это так всегда? — Хань выразительно посмотрел на закрывшего глаза Бэкхёна. — Это ещё ничего. Чаще всё намного хуже, — "порадовал" Ханя Крис, указал на стул и жестом велел сесть с ним рядом. Наверное, чтобы Хань мог видеть то, что Крис собирался показать ему на мониторе. — У меня много вопросов. — Вопросы задавать будешь после. Сначала я покажу тебе реальную картину, чтобы ты вообще представлял, что происходит. Крис забрался на стул с ногами, зевнул и сделал глоток кофе. Хань послушно поставил стул рядом и сел, озадаченно посмотрел на карту, что отображалась на мониторе. — Политическая карта мира, — пояснил Крис. — Ты думаешь, что это политическая карта мира. Штука в том, что мира нет. Того мира, к которому ты привык. Есть мир, в котором всё решают те, кого ты видел в метро. Мы обзываем их зомби. — Зомби... — Я знаю, что это неверное определение. Потому и сказал, что мы просто так их называем. "Ожившие мертвецы" долго и нудно, и это тоже так себе. А зомби — коротко и ясно. И мне наплевать, веришь ты в них или нет. От твоего к ним отношения они никуда не денутся. Так вот, эти твари существуют не первый год. Их много. Меньше, чем людей, но достаточно. И забудь всё, что ты видел в кино. В кино был лишь вымысел — тупой и нелогичный. Потому что глупо жрать всех подряд, ведь в итоге никого не останется, и придут голодные времена. И, можешь мне поверить, эти твари это понимают. И я ещё молчу про пищеварительные процессы, которые тоже не стоит сбрасывать со счёта. А теперь просто прими как данность, что тот мир, который ты знаешь, — это огромная ферма. Ты и все вокруг — овцы. Хорошие, откормленные овцы. И когда приходит время, овец пускают под нож. Ровно столько овец, сколько нужно. И ты был одной из тех самых овец, пущенных под нож. Для кормёжки резидентов и высших мутаформов. Крис потянулся к пачке бумаги на краю стола, вытянул лист и взял красный маркер. — Объясню проще. Даже нарисую пищевую цепочку. Крис резкими росчерками намалевал нечто, смахивающее на пирамиду из пяти ступеней. — Гляди сюда. — Он подписал нижнюю ступень пирамиды — самую большую — "пища". — Это мясо, стадо или пища. Обычные люди, которым с помощью средств массовой информации промывают регулярно мозги. Потому что пища должна быть спокойной, здоровой и питательной. А ещё пища должна плодиться и размножаться. Если в государстве высокий уровень жизни и негативное отношение к однополым отношениям, то в этом государстве куча зомби в правительстве и парламенте. В таком государстве фактически зомби и правят. Там чаще устраивают пирушки. Такие, как в метро. Иногда бывает иначе. Иногда в государстве ужасный уровень жизни, но по-прежнему негативное отношение к однополым отношениям. Тогда никому нет дела до постоянно и регулярно исчезающих нищих. Но это — упрощённо. Не всегда всё настолько очевидно, потому что у зомби есть мозги. И они умеют ими пользоваться. Крис подписал следующую ступень пирамиды словом "упыри". — Это те, кто случайно заразился. Дикие зомби. Их не обращали, могли просто покусать. Обычно после контакта с зомби люди умирают. Потому что люди — пища. Но если человека куснули, и так вышло, что покусанный убежал, то есть вероятность, что человек не умрёт, а обратится сам по себе. Вообще слюна и выделения тварей — это яд для людей. И этот яд убивает. Но иногда яд срабатывает не так, как обычно. И такой человек становится диким зомби. Он убивает бесконтрольно, деградирует. Упыри живут недолго, в общем-то. Их убивают обе стороны. И те, у кого истёк срок годности, тоже часто становятся упырями, если удаётся избежать пиршества и последующей охоты. Если бы мы не доставили тебя сюда вовремя, ты тоже мог бы стать упырём, когда капсула метки лопнула бы, и яд попал бы тебе в кровь. Дальше... Крис сосредоточенно написал "юниты" на третьей ступени пирамиды. — Это люди с запущенным процессом перехода. Обращённые. Избранники. Будущие тварюшки. Они мало отличаются от обычных людей, иногда даже не осознают, что с ними происходит. Но за ними хорошо присматривают. Обучают. Особенно если эти юниты обладают уникальными талантами и способностями. Тоже случается. И если рядом оказываются зомби, которые охотятся на людей, юниты им всегда помогут — вольно или невольно. Дальше идут резиденты, следующая ступень. Эти — самые опасные. Резидент — боевая форма. Они обеспечены хорошим питанием и уходом. И они не просто похожи на людей, они ещё и могут вести себя как люди. Они могут сдерживать инстинкты. Могут притворяться людьми. Отличить их очень трудно. Вся разница, что они способны имитировать только классические модели поведения. Но это для всех тварей характерно. Они просто не понимают различных отклонений от нормы. Не могут их воспроизводить. То есть, например, любой резидент будет проявлять интерес к противоположному полу, имитируя человека. Имитировать гомосексуальное поведение резидент не сможет. Гетеро, здоровый образ жизни и прочая лабуда. Теперь последняя ступень... Крис размашисто подписал вершину пирамиды "мутаформы". — Эти сволочи либо вообще на людей не похожи, либо умеют придавать себе облик людей, но на самом деле им не обладают. Они вообще никаких желаний не испытывают. Кроме двух. Их интересуют только власть и еда. Всё. — Крис бросил лист на стол и откинулся на спинку стула. — Ты можешь запомнить это, а можешь и забыть. Но тебе следует запомнить раз и навсегда самое главное: любые отклонения от условных норм характерны только для людей. Зомби придерживаются стандартов, норм. Они не умеют улавливать нюансы, потому что их интересуют исключительно еда и власть. Еды должно быть много, а власть должна быть полной. Хань молча смотрел на пирамиду, намалёванную Крисом, и ждал, когда же кошмар закончится. Хотя при этом Хань отлично помнил всё, что с ним произошло. Но даже на таком фоне слова Криса... нарисованная Крисом картина... — Жутко, да? — понимающе усмехнулся Крис. — Чтобы стало ещё хуже... Им пофиг на дневной свет. Они спокойно шастают в любое время суток. Исключая верхнюю ступень. Мутаформы свет не жалуют, но он их не убьёт. Свет им просто неприятен. Ещё наши зомби фигово плавают. Если сунутся в воду, их сожрут рыбки и прочая живность, которая любит мертвечинку. Поэтому все базы Сопротивления находятся под водой, куда зомби нет пути. И, да, животных можно не бояться. Животные и прочие божьи твари невосприимчивы к яду. И мы пока не знаем, почему. Кёнсу вот считает, что животные привыкли питаться сырым мясом и мертвечиной, поэтому на них эта хрень не действует. — Ладно... — Хань уронил лист на стол и вздохнул. — А кто они вообще такие? Это болезнь, новый вид или что? — Мы не знаем. Согласно исследованиям, они мертвы. Трупы. У низших форм даже температура тела ниже нормы. Они не меняются. Не стареют. Раны на них затягиваются практически мгновенно. Тут либо разнести голову в ошмётки, либо выпустить кишки. Это не остановит регенерацию, но жить без полного набора органов они не могут. Им нужны и мозги, и ливер. Вот отчикивать конечности бесполезно — прирастут обратно. Или новые отрастят. Голову новую отрастить не могут. И не могут обратно сложить вываленный наружу ливер, потому что мышцы и кожа регенерируют быстрее. Дырка зарастает до того, как они успевают запихать потрошки обратно, а без потрошков никак. Ханю стало дурно от такого красочного описания убийства тварей. — Мы нашли у тебя телефон в метро. Сигнал был. Странно, что ты так и не... — Я звонил, — покачал головой Хань. — Просто... — Ты услышал? — Бэкхён, валявшийся в кресле, подал признаки жизни. — Ну... помимо стандартного ответа мне сказали ждать и не сопротивляться. И мне это не понравилось. — Он услышал, — подытожил Бэкхён и внимательно посмотрел на Криса. — А что, не должен был? — Обычно не слышат. Обычно не понимают, что слышат, и подчиняются. Это работает как гипноз. Очень похоже. Слышат и сопротивляются единицы. Нужно... ты не музыкант, случайно? — Ну... я в рок-группе. Пою. И сочиняю песни, — осторожно признался Хань. — Хороший музыкальный слух? — тихо предположил Крис. — Ладно, после разберёмся. Пока делай выводы. Большинство людей там, снаружи, это овцы в стаде. Но есть и такие паршивые овцы, как мы, которые знают, каков теперь мир на самом деле. И этих паршивых овец ещё меньше, чем зомби. Мы называем себя Сопротивлением, а они называют нас Волками. Смотри сюда... Крис тронул пальцами клавиатуру и показал Ханю видеозапись, как два самолёта врезались в башни известного торгового центра. — Ты знаешь, что это? — Нашумевший теракт, — пожал плечами Хань. — Уверен? Этими самолётами управляли наши ребята. Большинство случаев, когда СМИ твердят о терактах, — это мы. И во время таких "терактов" погибают только зомби. Не считая ключевых исполнителей. Слушай, мы не знаем, откуда, как и почему появились эти твари, но сейчас всё, что окружало тебя с самого рождения, принадлежит им. Мы же хотим вернуть всё на свои места. Часть Сопротивления занимается расследованием и пытается выяснить, что это за твари, откуда взялись и как их лучше уничтожать. Часть Сопротивления занимается непосредственным уничтожением и спасением людей. И есть наши собственные резиденты — агенты, которые живут среди людей и пытаются внедриться в группы зомби. Но это непросто. Обычно они просто наблюдают и собирают информацию, потому что твари чуют людей, ищут на них метки, а если меток не находят... — У ваших ребят нет меток? — предположил Хань, машинально ощупав повязку на левой руке. — Разумеется. Мы работаем над камуфляжем, но пока можем создавать только подобия меток. Они могут обмануть тварей, если те будут проверять невнимательно. Но это очень кратковременная маскировка. И ненадёжная. — Моя девушка... — Хань запнулся и покосился на Бэкхёна. — Вы называли её резидентом... — Она была резидентом, переходящим в мутаформа. Насколько я понимаю, ты не только что с ней познакомился, а встречался некоторое время, так? — Крис сделал глоток кофе. Молчал и ждал. И Хань прекрасно понимал, что ему придётся отвечать, чтобы ему хоть что-то рассказали взамен. — Я познакомился с ней год назад. Случайно. И мы в течение этого года... — Хань запнулся, когда до него самого дошло, с кем он спал, кого целовал и... Он прижал ладонь к губам, потому что замутило всерьёз, когда отчётливо вспомнилось истинное "лицо" Хуа с двойным рядом кривых зубов. Но даже без этого... — Господи... Я трахался с трупом... — Держись, парень, — утешающе похлопал его по плечу Бэкхён и впихнул в руки чашку с кофе. — Могло быть и хуже. — Хуже? — Оно могло не просто с тобой потрахаться, а ещё и сожрать тебя, начиная с члена. После этих слов Бэкхёну пришлось в спешном порядке открывать боковую стену, чтобы Хань, в красках представивший себе картину, мог вломиться в ванную и обнять унитаз. За спиной после Бэкхён и Крис ожесточённо заспорили. — Вечно у тебя шутки дурацкие! Зачем было так палку перегибать? — Да что такого я сказал-то? Ничего. Только правду. Хочешь с ним тут и дальше цацкаться? Я вообще в этом с Чонином согласен — на кой нам каждого уговаривать, как деточку. Твою мать, Крис, он сам видел их. И видел, что они творят. Любой нормальный человек после такого возьмёт оружие в руки и пойдёт истреблять гадов. Или ты хочешь дать ему возможность выйти в город и попытаться убедить весь мир, что им лгут? Ну давай. Не пройдёт и часа, как его грохнут или запрут в психушке. И он сам наверняка это понимает не хуже нас. — Уймись. Не все способны вести войну, будучи в меньшинстве. Не можем же мы силой его тут держать и заставлять драться. Только хуже будет. Как мы сможем на него рассчитывать в бою, если он не по доброй воле туда пойдёт? — Всё равно, я не согласен, — упёрся Бэкхён. — Даже если он молчать будет, но вернётся туда без метки, его всё равно грохнут в течение суток. И вообще... — Да заткнитесь вы... — глухо рыкнул Хань, вытерев губы тыльной стороной ладони. Он подобрался к раковине и постарался привести себя в порядок. — Мне нужно найти брата, поэтому... поэтому если это ваше Сопротивление мне поможет с поисками, я останусь и буду делать всё, что скажете. — Уверен? — Бэкхён подошёл ближе, сунув руки в карманы пятнистых брюк. — Вполне. Мяо был со мной во время нападения в метро. У меня его буквально вырвали из рук. Ему всего пять лет, и тот из ваших сказал, что детей они не обращают и не едят. Скорее всего, его отдадут в какой-нибудь приют. Если это правда, я должен найти его. — У нас есть списки приютов. Мы стараемся контролировать поступления новеньких, — подтвердил Крис. — Только вряд ли его поместят в приют под настоящим именем. — Он родился седьмого апреля. Пять лет. Китаец. Дома у меня есть фотографии. В сети тоже можно найти снимки. — Я проверю. Теперь... Крис умолк, потому что внешняя стена отъехала в сторону. Там стоял тот самый парень, которого Хань видел в метро. Тот самый, который спас его от повторного нападения и предлагал пойти с ним. В этот раз плаща на нём не было, как и пистолетов. Тёмная кофта, чёрные брюки военного покроя, тяжёлые ботинки и клипса с передатчиком на левом ухе. На столе Криса замигал сигнал внутренней связи. После щелчка прозвучал негромкий голос: — Бэкхён, опробуй новую разработку с Каем. Прямо сейчас. О результате доложить мне лично. — Есть, Мастер, — отозвался Бэкхён, похлопал Ханя по плечу и направился к высокому смуглому парню. — Кай, котик, соскучился? Вдвоём они исчезли за стеной, вставшей на место. — Это был Чонин, — коротко пояснил Крис. — С ним ты будешь заниматься позднее. Он расскажет тебе о тварях побольше и научит, как с ними обходиться. — Чонин или Кай? — на всякий случай уточнил Хань, поскольку так и не понял, как зовут смуглого парня. — Для тебя будет лучше иметь дело с Чонином. С Каем пусть зомби встречаются. Крис поймал недоумевающий взгляд Ханя и вздохнул. — Зови его Чонином. Кай — это для операций. Считай, что это его позывной. Всё сложнее на самом деле, но об этом мы как-нибудь потом поговорим. Пока это не представляет для тебя никакого интереса. — Почему не сейчас? — Потому что обсуждать Чонина вообще не принято. Достаточно того, что он больше всех знает про зомби и первым идёт туда, где опаснее всего. Знаешь, — Крис выпрямился и строго посмотрел на Ханя, — я понимаю, он не слишком тебе нравится. Он вообще мало кому по душе и не умеет толком заводить друзей. У него другие таланты. Но ты не обязан любить его или относиться по-доброму — никто от тебя такого не ждёт. Ты даже можешь ненавидеть его, если хочешь, потому что с ним в самом деле очень сложно. Вот только запомни, что он при этом заслуживает твоего уважения и благодарности. И скоро, когда ты начнёшь участвовать в операциях, ты молиться будешь, чтобы попасть в группу к нему. Или чтобы в самую опасную точку отправили именно его, а не тебя или кого-то другого. Потому что Чонин всегда возвращается. И потому что он не теряет никого в своей группе. Ему можно верить и доверять. Даже в аду. И пока тебе достаточно знать только это. Теперь иди сюда...