Причина Кристофера Бека вернуться на Землю

      Что ж, у них впереди больше года этой Космический Одиссеи, прежде чем они осуществят сей дикий план спасения Марка Уотни. Крис никогда не состоял с ним в особенных отношениях, тёплых и дружеских, но Марк хороший парень, как и Крис, а хорошие парни всегда помогают друг другу.       Видимо, даже с огромным риском для своих жизней.       Дров в небольшой эмоциональный костёр Кристофера Бека подкидывает не только страх перед смертью, но и огромная тоска: по голубому небу и гравитации, по дому и тому, кто ждёт его в нём.       533 дня, прежде чем он обнимет его, а пока — только видео-связь. На это Крис не жалуется — его предшественники не имели и такой возможности, читая одни только послания из дома.       По дороге в свободный корпус он случайно слышит разговор их капитана и, чтобы заглушить смешок, использует всю свою выдержку. Весёлый настрой сбивает простая мысль: не от одиночества и голода на самом деле мучится на Марсе Уотни, а от музыки Льюис. Криса перетряхивает.       Тишина в отсеке становится звенящей, когда он ждёт установления связи с Землёй. Кристофер не знает, как рассказать об увеличении срока, и не знает, нужно ли говорить про множество рискованных моментов в их плане.       Когда изображение наконец загружается, доктора Бека словно подменяют на глупого пса, зависящего от слов хозяина.       Раздаётся нежное «Крис», и он ласково улыбается в монитор:       — Детка…       На глазах молодого человека выступают слёзы, но чтобы не развозить сопли в начале диалога, он отшучивается:       — У тебя всегда был такой противный голос?       Кристофер лишь улыбается ему ещё ласковее:       — Только когда умираю от любви к тебе.       Глупая фраза заставляет Стефана рассмеяться и сморгнуть слёзы:       — Как же глупо было бы в космосе умереть от любви.       — Глупо было бы умереть, так и не поцеловав тебя на прощание.       — Не могу дождаться, когда ты наконец это сделаешь, — вздыхает Стефан. — Надоело уже спать носом в твоей рубашке.       — Мне бы сюда твою… детка, ты все мои вещи уже перенюхал?       Крис интимно ему улыбается, и Стефан ничего не может поделать — у него случается стояк.       — До трусов хоть не добрался?       — Я с них начал, — смеётся юноша.       — Ну ты и маньяк.       — Это я тебе ещё не рассказал о том, как бы оседлал тебя в этом вашем космо-деловом костюмчике, — указывает он на серый джемпер.       Астронавт смеётся в ответ, но быстро успокаивается, понимая: пора.       — Стеф, я задержусь здесь на некоторое время.       — Всё же вас оставят на полный срок миссии?       Конечно, он знает, что Бек и экипаж заранее прервали Арес-3, и даже успел обрадоваться, когда услышал об этом впервые, пока Кристофер не сказал, что они оставили на Марсе своего товарища.       — Не совсем. Ещё на 533 дня.       — На сколько?! — откровенно орёт Стефан. Он кричит очень редко, даже во время ссор остаётся слишком тихим. Поэтому когда всё же срывается, Крису понятно: его бойфренд испытывает огромное количество эмоций.       Похоже, сейчас он чувствует в себе целый океан отчаяния.       — Детка, у нас появился безумный план по спасению Марка, но для этого нам нужно обогнуть Землю и вернуться на орбиту Марса.       Иногда Стефан ловит себя на мысли, что не понимает, как его парень попал в НАСА. Космос не достоин такой красоты, он уничтожит её, даже не поняв, какое это кощунство.       — Ты настоящий герой. — Сквозь боль говорит Стефан, отдалённо чувствуя гордость за этого смелого мужчину.       — Они бы так же поступили для меня.       — Но они — не мой мужчина.       Кристофер улыбается ему, думая: как ему, ботану и вечно занятому работой врачу, достался этот совершенный мужчина с вагоном терпения и ещё таким же количеством обожания к нему?       — Я люблю тебя.       — И я люблю тебя, только обещай, что вернёшься.       — Теория вероятности не…       — Мне плевать на теорию вероятности и логику. Ты обещай мне, что вернёшься.       Кристофер замирает.       — Я обещаю.       Теперь у него нет другого выхода.

***

      Кристофер собирается взорвать одну из переходных камер. Что ж, мелочи по сравнению с тем, что предстоит им дальше. Однако внешние переходы от одной камере к другой ему всё ещё не нравятся. Он чувствует некоторый дискомфорт, знаете ли, когда оказывается в открытом космосе без страховки, полагающийся на свои руки в адски неудобных перчатках.       Ещё больший дискомфорт Крис испытывает, когда в его руках оказывает бомба.       Но апогей дискомфорта — целующая его в скафандр Йохансон. Оказывается, он не такой внимательный, как казалось ему всю жизнь, раз симпатию с её стороны спутал с дружеской заботой. Или всё же это вина девушки, которая упустила такую мелочь, как увешенный фотографиями одного парня личный угол Бека. Что ж, в любом случае, ему нет дела до этого, когда он перепрыгивает с камеры на камеру сквозь эфир. У него в голове один образ и одна мысль: «Я пообещал ему».

***

      Кристофер даже немного рад обязательным трём неделям реабилитации, исключающим информационный поток*. Он бы не вынес глупых вопросов дюже амбициозных журналистов сейчас, когда всё в нём продолжает дрожать от пережитого. Доктор Бек всегда держит себя в узде, не показывая раздражения или страха. Только вот скрыть тоску во взгляде не удаётся, однако этим он не выделяется. У всех во взгляде эта тоска по дому. Крис счастлив, что ноющие кости, расшатанный вестибулярный аппарат и бесконечный стук предметов о пол** помогают ему отвлечься.       Раз в неделю ему и Стефану дают поговорить по телефону, и Крис считает часы до следующего звонка длиной в 5 минут.       Во время последнего звонка у него отбирают телефон раньше, чем он успевает озвучить дату своего приезда.

***

      По его же просьбе, доктора Бека — сразу после интервью сотне телеканалов — без особого шума доставляют в Хартфорд, откуда на такси он добирается до дома.       Открывает двери Крис очень тихо, пока в нём борются желание сделать сюрприз и понимание, что такой сюрприз не каждый переживёт.       Дома всё по-старому и одновременно шокирующе ново — непривычно. Стефан повесил пару его фото с корабля, убрал несколько деталей, но в общем ничего не изменилось. Словно юноша боялся, что по возвращении Крис не почувствует себя дома. Мужчина вытирает с щёк позорные слёзы и ступает дальше, готовящийся найти своего парня в спальне. Поэтому вид спящего на диване Стефана бьёт его под дых. Комнату освещает один лишь телевизор, по которому вертят интервью Ареса-3.       Стефан заснул под повторы его интервью. Губы его были раскрыты, а брови изломлены даже во сне, и Крис впервые видит, как он устал. Устал ждать и беспокоиться за своего нерадивого возлюбленного, которому на Земле не сидится. Он берёт в ладони кисть Стефана, что стиснула край пледа, и целует её, на самом деле с трудом сдерживая себя от укусов-поцелуев и крепких хваток на родном теле.       Кристофер ещё с минуту сидит на краю дивана, вдыхая запах юноши, впитывая каждую черту его лица, пока тот сам не открывает глаза от удивления, что кто-то нюхает его запястье. Следующую его эмоцию назвать удивлением сложно, а вот охуением — да, пожалуй, это ближе к правде.       — Крис, — дрожа, выдыхает Стефан.       — Я же обещал, что наебу теорию вероятности.       Пока его душат в объятиях и заваливают на пол, наплевав на боль в костях, пока его мокро, беспорядочно, головокружительно — и нарушение ориентации здесь не причём — целуют, Крис чувствует в себе силы перепрыгнуть с Земли на Юпитер и обратно, лишь бы заслуживать восхищение и любовь этого юноши в его руках снова и снова.       Когда они, мокрые и горячие, лежат на мягком ковре, мужчина вдруг спрашивает:       — Ты же шутил про трусы?       — Не-а, — бесстыже отвечает Стефан, не поднимая головы с его груди.       — И чем я заслужил такого маньяка…       — Ты, должно быть, снял целую популяцию котов с дерева.       Любящий и терпеливый Стефан — это его единственная причина возврата на Землю.       Единственная причина больше никогда её не покидать.