Оставлю свои сигареты

Скамейка была мокрая, и сидеть на ней совсем не хотелось, но Чжебом потянул друга за рукава, вынуждая того упасть на промокшую лавочку. Только с координацией у Пак Чжинена было не очень, и инициатива была не его, поэтому он приземлился на бедро Чжебома, а не на мокрую деревянную поверхность, и к тому же ударил каким-то образом подбородок друга. - Придурок ты, Им Чжебом, - беззлобно сказал Чжинен, пересаживаясь на пустое место рядом с другом. - Вот и страдай. - Да я и не страдаю, у тебя голова мягкая, - ответил Чжебом, при этом морщась и потирая ушибленный подбородок. Чжинен ему почему-то не поверил. Им, оглядевшись вокруг и убедившись в том, что в ночном парке никого, кроме них, нет, достал из кармана кожаной куртки пачку сигарет и зажигалку, выудил одну сигарету и, зажав ее между зубами, повернулся лицом к другу. Чжинен смотрел крайне осуждающе, и казалось, что он своим взглядом сейчас зажжет эту самую сигарету. Покачав головой, он сказал: - Брось. Чжебом в ответ лишь зажег сигарету, глубоко затянулся и выдохнул дым в лицо другу. - Нет, ну, точно придурок, - вздохнул Чжинен. Парень попытался перехватить сигарету, а Чжебом попытался увернуться, при этом громко смеясь. После десятисекундной борьбы за табачное изделие раздались неприличные ругательства и вопли. Пак, пытаясь, как он думал, помочь другу, обжег себе указательный палец правой руки, чем вызвал ещё более громкий смех друга. Однако, несмотря на это, Чжебом быстро схватил руку Чжинена и, не задевая место ожога, зажал мочку Чжиненова уха между его пальцами. Делал он все это одной левой рукой, в правой все ещё удерживая сигарету. - Ну, и кто из нас придурок? - усмехнулся Им. Чжинен молча хмурился, посылая смертоносные взгляды, надеясь всё-таки прожечь дырку в Чжебоме. - Слушай, я твое табачное говно каждый день терплю, между прочим. И, блин, я, что, о многом прошу? Просто хватит дымить, как паровоз, это ж неприлично, как минимум. И ты знаешь, что пассивное курение тоже вредит здоровью? Разве тебе хочется, чтобы я умер? - Чжинен говорил очень быстро, его голос с каждым словом становился все выше и выше, дыхание у него начинало сбиваться, и, наверно, Пак так бы и продолжал возмущаться ещё полчаса (в лучшем случае), если бы Чжебом не ошарашил его своим поцелуем. Между словами "никотиновая" и так и не произнесенным "зависимость" Им неуклюже своими губами прижался к губам Пака. Получилось слегка неловко: их носы столкнулись, и Чжебом все ещё держал Чжиненовы пальцы, которые были прижаты к мочке уха. Но этого было достаточно для того, чтобы Пак замолчал, более того, это было достаточно, чтобы он вскочил со скамейки, пробормотал что-то про домашнюю работу и убежал в неизвестном направлении, оставляя друга одного. Через несколько сотен метров Чжинен остановился, чтобы перевести дыхание, честно сказать, бегун из него был так себе. “Что это было? Почему я так среагировал? Теперь мне должно быть стыдно или ему? ГОСПОДИ, ЧТО ЭТО БЫЛО?” – вопросы крутились в голове, словно рой назойливых мошек. Парень прижал руку к груди, пытаясь понять, ему трудно дышать из-за того, что он пробежал достаточно длинное расстояние, как угорелый, или потому, что его поцеловал его лучший друг? Страшнее для него было то, что последнее совсем не вызывало отвращение, просто это было неожиданно и подействовало на него, как удар током. Но в итоге он решил, что завтра просто поговорит с Чжебомом, они вместе посмеются и забудут про это. Наверное… Чжинен старался игнорировать нарастающие в груди тревогу и еще неизвестное ему чувство. Когда дыхание наконец выровнялось, Чжинен оглянулся вокруг. К его большому разочарованию, у него был топографический кретинизм, и даже отклонение на пару метров могло вызвать у него дезориентацию в пространстве. Он честно пытался определить дорогу домой сам, но потом сдался и открыл навигатор. Пак уже жалел о том, что сбежал от Чжебома, лучше бы он сидел там с ним и краснел, чем сейчас следовал инструкциям приложения, которое почему-то пыталось отправить его домой самыми темными улочками. - Ну и дебил же я, - прошептал он себе под нос. На следующий день Чжебом в университете не появился. Когда Чжинен узнал об этом, его пробрал холод и под ложечкой как-то неприятно засосало. Спокойно, сказал он себе, все нормально. Пак даже достал телефон, и несколько раз пытался позвонить Иму. Только каждый раз заканчивалось все тем, что он после минуты неотрывного рассматривания экрана убирал телефон в карман. Чжинен решил, что это того не стоит. В том, что ему стало как-то стремно, он решил себе не признаваться. Только и на следующий день Им в университете тоже не появился. Чжинен начал волноваться чуть больше, только списал все на то, что ему преподаватель сделал замечание за то, что он “во время занятия ворон считает”, после того, как парень не ответил на заданный ему вопрос. Какой-то голос в его голове говорил ему перестать прятаться от своих чувств, но и его Пак успешно проигнорировал. На третий день отсутствие Чжебома начало реально напрягать. И не только Чжинена, видимо, потому что к нему подошел Ёнджэ и спросил: - А что с Чжебомом, заболел? - А я откуда знаю? – огрызнулся Пак. Енджэ такого резкого ответа явно не ожидал и даже как-то обиженно пробормотал: - Да вы ж всегда вместе, вот я и спросил, - после этих слов парень покинул Чжинена сразу же, видимо, не желая слышать еще грубостей. Чжинен же лишь вздохнул. И правда, чего он так невежливо? Наверно, потому что он действительно не знает, где сейчас Чжебом. Парень снова достал телефон и, даже не раздумывая, позвонил Чжебому. Девушка на другом конце провода вежливо сообщила, что абонент выключен или находится вне зоны действия сети. Пак снова глубоко вздохнул, вздох мог помочь справиться с тревогой, которая в груди нарастала все больше и больше и игнорировать которую становилось все сложнее. На следующий день Пак даже решил проведать своего друга и сходить к нему в гости. Рассказать какую-нибудь тупую шутку Джексона, которую он опустил во время ланча, поржать, а потом вместе прогуляться где-нибудь в парке… Нет, не в парке, там скамейки есть… В любом случае, все его планы разрушились, когда на его звонки и стуки в дверь никто не ответил. Лишь соседка выглянула и покачала головой. На пятый день без своего друга, телефон которого был все еще выключен, Чжинен готов был сидеть весь день в уголке, прижав колени к груди и качаясь из стороны в сторону. И пусть он немного драматизировал, но все же вокруг всё казалось ему отвратительным без Чжебома. Поэтому он решился на отчаянный шаг: пойти и обратиться к Марку. Марк – студент, который раньше жил в Америке, но его перевели в университет по какой-то там программе, в подробности которой Чжинен не вдавался. По-корейски он говорил так себе, да и говорил-то он особо немного, но, несмотря на это, сразу же нашел общий язык с Чжебомом. Пак почему-то американца сразу невзлюбил, но теперь он понял, что это, наверное, было из-за Чжебома. “Ревновать друзей нормально, нормально”, - убеждал Чжинен себя. Разговор с Марком получился очень коротким, американец произнес только две фразы: “Как же вы меня, два придурка, задолбали” и “Он все свое сраное время проводит на крыше своего старого дома”. Чжинен во время разговора думал только о том, что неприличные слова запоминаются всегда быстрее, а потом поблагодарил Марка, на что тот только кивнул. После занятий Чжинен чуть ли не побежал к старому дому Има. Были, конечно, мысли прогулять, но он же был прилежным учеником, и это было недопустимо. А еще это значило, что он увидит Чжебома. Ведь Пак настолько был погружен в мысли о том, что давно не видел своего друга, что едва ли вспоминал о том, почему это произошло. И теперь все чувства как-то смешались: он и боялся, и волновался, и радовался, и обижался. Парень даже остановился на полпути и задумался, почему это он ищет Чжебома, а не наоборот. Разве так должно быть? Но ноги все равно медленно несли его к дому номер двадцать пять, на крыше которого, по словам Марка, находился Им. Чжинен поднимался по ведущей к люку лестнице осторожно, стараясь не шуметь, так как опасался быть пойманным. Он ждал какую-нибудь старушку, которая при каждом удобном случае вызывает полицию, и в голове парень даже слышал уже ее вопли. Добравшись до люка, он поморщился. Пак вспомнил, как раньше, будучи пятнадцатилетними, они приходили сюда с Чжебомом, и с силой давили на этот кусок дерева и метала своими спинами. Казалось, что этот люк был несокрушим, но Им все же удавалось пробираться на крышу, хоть и от таких стараний иногда в глазах рябило. В этот же раз ему удалось открыть этот люк одному, хоть и было чувство, что пару ребер и позвоночник он точно сломал. Чтобы войти на крышу нужно было открыть еще одну дверь, и Чжинен стоял перед ней очень долго, собираясь с мыслями. Он даже не был уверен, что Чжебом там, ведь никто не среагировал на грохот люка, который неосторожно уронил Пак, пытаясь его закрыть. Ладони парня вспотели, а частота ударов его сердца, казалось, достигла максимума. Почему-то Именно сейчас он начал понимать, что чувствует к своему другу, только, как обычно, предпочитал свои мысли засовывать куда поглубже. Наконец, Чжинен решился, открыл дверь и ступил на крышу. Он увидел Има и сразу почувствовал облегчение. Наверно, никогда Пак ему так не радовался. Чжебом лежал на тёмном в светлую крапинку шифере, между указательным и средним пальцем его правой руки была зажата сигарета, которая медленно тлела, и, судя по всему, парень к ней даже не прикасался. Он лишь смотрел в чистое голубое небо. Чжинен многозначительно кашлянул, привлекая к себе внимание, но Чжебом и бровью не повёл. - Возмутительно, это ещё ты меня игнорируешь, - пробурчал Пак, при этом подходя ближе к Чжебому. Он присел рядом с ним, но тот все еще смотрел вверх. С минуту они сидели молча, и тут Чжебом нарушил молчание: - Честно сказать, мне стыдно. Но в то же время и нет, - он не переводил взгляд на Чжинена, предпочитая наблюдать за птицей, пролетавшей мимо. Пак кивнул, словно самому себе, и поджал губы. - В общем, я не знаю, как это сказать, - начал Чжинен, уставившись на свою обувь и теребя собачку на замке куртки. - Для меня самого это дико. И... - парень сглотнул, и ему вдруг стало жарко, хотя на крыше температура, казалось, упала ниже нуля. - Короче, я долго думал. Ну, все то время, что тебя не было. Хотя нет, я вру, я все решил минуту назад, стоя за этой дверью. И я понял, что в тот день убежал от самого себя, а не от тебя. И еще я понял, что мне тебя не хватает. Ну, это я давно понял. То есть, - тут он чуть не оторвал собачку от молнии, поэтому решил оставить ее в покое, и вместо этого он начал дергать штанину своих джинс, - мы столько времени проводим вместе, что я даже не замечаю того, насколько нуждаюсь в тебе. И я даже не понимаю, как прожил эти дни, потому что... чёрт, я и правда тебя каждый день вижу... видел. И... перспектива провести всю жизнь с тобой меня совершенно не пугает. И... - тут он остановился и взглянул на Чжебома. Чжинен даже не заметил, как тот изменил своё положение и теперь, опираясь, на правый локоть, уставился на Пака, слегка приоткрыв рот. Сердце Чжинена сделало кульбит, все слова застряли где-то в горле, и всё на свете, кроме Чжебома, стало для Пака незначительным. Парень подался вперёд и, не очень понимая, что он делает, прикоснулся губами к нижней губе Чжебома, а затем скользнул языком в рот. На пару секунд Им словно окаменел, но потом очнулся и, положив руку на Чжиненову поясницу, ответил на поцелуй. Все тревоги, накопившиеся за эти дни как-то неожиданно растворились, и Чжинен почувствовал тепло, разливающееся по груди. А еще Пак думал, что это странно - вот так целовать своего друга, но в то же время это было чертовски приятно. И хоть губы Чжебома отдавали никотиновой горечью, кофе и по непонятным причинам имбирем, Чжинену казалось, что он готов провести так всю вечность, несмотря на то, что не любил ни сигареты, ни кофе, ни тем более имбирь. Через несколько минут Пак понял, что сидит на бёдрах Има, обхватив ногами его поясницу. Осознание их близости заставило жар разлиться по всему телу, а еще вынудило Чжинена испугаться. Нет, не так быстро, не так быстро, сказал он себе. Парень, еле оторвавшись от губ Чжебома, встал, что далось ему нелегко, потому что вставать из такого положения было крайне неудобно, и, тяжело дыша, сказал: - Вообще-то я все ещё зол на тебя за то, что ты исчез почти на целую неделю, да, - после этих слов он развернулся на пятках и поспешил к выходу. Чжинен не мог не улыбнуться, хоть и сердце стучало в бешеном ритме, а краска подступала к лицу. - Что? - ошарашенно спросил Чжебом через какое-то время, отходя от шока, только друг, точнее, уже не друг, его не слышал. Им вскочил со своего места и также пошёл к выходу. Застал он Пака уже спускающегося с лестницы, ведущей к люку. - А ещё ты должен бросить курить, - добавил Чжинен, но как-то несерьезно. Чжебом всегда говорил, что никогда не бросит курить, разве что его об этом попросят собственные дети, которых у него и не было-то. Им усмехнулся и хотел уже съязвить, но потом подумал, что ради Пака, наверно, даже и курить можно бросить. - Ладно, - прошептал Чжебом в ответ. На удивление, Чжинен его услышал и уставился на него, округлив глаза, он смутился от такого быстрого согласия, от чего его щеки покраснели ещё больше. Пак пробубнил что-то себе под нос и, спустившись с лестницы, даже не стал вызывать лифт и просто побежал вниз по подъездной лестнице. Чжебом лишь тихо рассмеялся, и так быстро, как только мог, спутился по лестнице и поспешил догнать Чжинена. Им, улыбаясь во все тридцать два, спросил что-то про то, какую фигню творил Джексон на неделе, и Пак понял, что в жизни почти ничего не изменилось. Только Чжебома теперь можно было обнимать до хруста ребер, и целовать его хоть вечность, и делать еще много разных вещей, которых он раньше боялся, но Чжинен в итоге решил, что его это более чем устраивает.