Вальжан / Valjean

Королевы не убивают. Они казнят. Так она однажды сказала. Случайно. Она вынесла это постановление так же резко и сухо, как и одну из своих остроумных колкостей, когда дело доходило до ссоры. Делали мы это часто. Ссорились, да. Может, потому, что наша первая встреча задала тон всем нашим последующим взаимоотношениям, как будто блюдо из белого риса посыпали мелко истолченными кусочками острого перца, или, может, потому, что Реджина была и остается самой высококлассной стервой, и у нее вызывает аллергию быть слишком милой. Не то, чтобы я делала ситуацию хуже, потому что это я, но все же. На самом деле это все не важно. Мы ведь с ней друзья, настолько, насколько можно быть другом низвергнутой, одержимой мыслью об убийстве, Королеве. Но Королевы не убивают. Они казнят. Какая ничтожная мысль, чтобы застревать на ней, но я всегда была девушкой, мыслящей узконаправленно. С тех самых пор, как я приехала в Сторибрук, моя жизнь – это сплошная лажа*. Лажаю по поводу и без. Иногда мне кажется, я вот-вот очнусь от комы где-нибудь в больнице, и наличие родителей и сына и всей этой фантастической сказочной чуши будет обуславливаться лишь слабыми попытками моего разума создать отдельную реальность за стенками из снов и мечтаний. Потому что - как это все может быть настоящим? Поэтому, тогда я просто реагировала на происходящее. Особенно, в самом начале. И то многое, что я сказала и сделала в отношении Реджины… Теперь я сожалею об этом. Не то, чтобы я кричала об этом на каждом углу - нет. Будем реалистами: у меня был ребенок, утверждающий, что его приемная мать – Злая Королева. И это говорилось мне - человеку, у которого никогда особо-то не клеились отношения с приемными родителями. Да, есть на свете больные люди (и я не исключаю себя из их числа), но я так же была тем, кто отчаянно нуждался в любви и своем первом впечатлении о ней. А потом все вышло из-под контроля. Потому что герои и злодеи не существуют. Я всегда это говорила. Потому как, разве не так считают те люди, кто побывал в тюрьме? Мои родители были герои, и Генри хотел, чтобы я была героем. Так, люди здесь были готовы закрывать глаза на все ошибки, которые я совершила… уж я-то знала, что к чему. Знаю, что к чему. Но иногда, мне кажется, что люди, которые наиболее восприимчивы к любви, являются, так же, и теми, кому сложнее всего самим полюбить в первую очередь. Никто никогда не любил меня, пока не появился Генри, и вдруг на меня свалилось гораздо больше любви, чем я была в состоянии понять, захотеть и вместить в себя. Я думаю, что из-за этого я очень хорошо понимаю Реджину. Но в то же время, я размышляю о всей той крови на ее руках, и мне не понятно, как она смогла дойти до такого. Даже если это было не убийство, а (смертная) казнь. Да, быть может, я пересмотрела Игру Престолов, но как только Реджина обозначила это небольшое различие на одном из наших уроков магии, с тех пор это не дает мне покоя. В прошлом (да даже и сейчас) я не особо любила думать о Зачарованном Лесе. То есть, Огры, и Гиганты, и ведьмы; и никаких машин, и пожирающая химера, и никакого электричества, и реально действующая гребаная монархия? Ну, уж нет, спасибо. Но я думаю, вплоть до того момента, я никогда особо не охватывала масштабы различий между здесь и там. Вот, где было настоящее нравственное и правовое отличие убийства от казни. «Мертв так мертв» здесь, но постоянное фонтанирование Дэвида дерьмом по поводу защиты чести и смерти во имя ее, и да, он же Прекрасный Принц, – но он также всего лишь помощник шерифа в маленьком городке, – и все это просто до неприличия смешно. Или оно так и было, пока я не начала думать над этим всем и поняла, что все не так. Мне много вещей рассказывали о Реджине. Многие из них не были правдой, но некоторые – были. И какая мать не съедет с катушек от страха немного, когда узнает, что ее ребенок в руках той, кто по существу является серийным убийцей в течение всей своей жизни? Но Королевы не убивают. Они казнят. И это не та чушь, какую обычно Реджина порет. Это что-то да значит. Потому что мои родители (герои) убивали и так и этак, на войне и хладнокровно. Неожиданный поворот событий, не правда ли? Разница между героями и злодеями в том, что злодеи берут на себя ответственность за свои действия, тогда как герои творят зло и называют это добром. Многое из того, что делала Реджина, было законно, с точки зрения правящей Королевы, а многое из того, что делали мать и отец – не было. Все трое сыграли роли нарушителей закона в свое время, так же как и поборников закона. Законность – это всего лишь ярлык, который имеет нравственность во все дыры, на самом деле. Вся разница между ними – признаются они или нет. И, может быть, Снежка и Дэвид никогда особо не признавались в этом (забрасывая ребенка, кхе-кхе), и, может, Реджина признается во всем слишком много - со всей этой «злодеи не получают счастливого конца» херней, - но все эти «размытости» стекаются в один большой поток из мертвых тел и страданий, с моей точки зрения. Может быть, и нет никакого оправдания никому из моей семьи – включая Реджину – за то, что они сделали. Определенно, нет оправданий и мне. Но я все равно их люблю, знаете ли. Мир полон плохих (и еще хуже) людей, и все, что мы можем сделать – это быть лучше для тех, кого мы любим и для нас самих. Не то, чтобы я делилась этими откровениями с кем-либо вслух, я вас умоляю. Есть вещи, о которых лучше умалчивать, к тому же у меня всегда лучше получалось выражать себя через действия, чем в словах, в любом случае. Потому как слова могут лгать, а вот поступки – никогда. Реджина, тем не менее, испытывает нежные чувства к словам. Она всегда говорит мне что-то, даже когда между тем, что она сказала и тем, что она на самом деле имеет в виду лежит пропасть в несколько веков. По идее, это могло бы раздражать меня, но у Реджины приятный голос. Я бы даже просто послушала, как она зачитывает адресную книжку в телефоне, так что я легко могу простить ей все ее ворчание, только представив, по меньшей мере, шесть вещей, которые бы у нее получилось делать лучше своим ртом в любой отрезок времени. Боже, я такая извращенка. - Мисс Свон, вы вообще слушаете меня? – повышает голос Реджина, прерывая бег моих бешено раскаляющихся мыслей. Вздрогнув, я резко фокусируюсь и посылаю ей улыбку победителя. - О, да. Весьма, - убеждаю я ее, делая быстрый глоток содовой. Если бы взгляды могли убивать (или «казнить», учитывая, что Реджина была Королевой), то от яростного блеска, который она в меня метнула, моя голова могла бы взорваться. Хотя будем реалистами. Реджина, возможно, могла бы взорвать мою голову силой своего разума. Так что, должно быть я ей все-таки чуть-чуть нравлюсь, раз я еще жива, правильно? Правильно. - Как вы могли такое учинить?! – вспыхнула она, прежде чем вполне обоснованно топнуть ногой как нетерпеливый ребенок. Хотя, если быть честной, в этом частично была моя вина. Ну, или не частично. Определенно. Это была полностью моя вина. - Я сожалею, - пробормотала я, закатывая глаза. И мне было жаль. Действительно. Но Реджина, конечно же, принимала слишком близко к сердцу всю эту ситуацию. - Да ладно, Реджина. Мы будем в порядке, - подлащивалась я. – Снежка, как бешеная мама-утка**, так что она заметит, что мы пропали уже через час, максимум. - Может, она и заметит, что вы пропали, - проворчала брюнетка мрачно, скрещивая на груди руки и сверля меня взглядом еще больше, - но не похоже, что мой подвал – одно из самых часто посещаемых вами мест. - Ну, пожалуйста. Ты и я обе знаем, что Снежка, как ни странно, носится вокруг тебя точно так же, хотя я бы точно предпочла не рассуждать, что это за хрень такая со всеми этими ролевыми перестановками в нашей целостной картине мира, - сделала я ответный выстрел, закатывая глаза. – Генри знает, где мы занимаемся. У нас все будет в порядке. Явно отчаявшаяся Реджина развернулась на каблуках и уселась на диван, выпуская пар. После того, как мы победили Королеву-мороженщицу, Реджина сделала предложение продлить наши занятия по магии. Я приняла его с большим энтузиазмом. Потому что, если честно, потеря контроля над собой пугала меня до чертиков, а Реджина всегда знала, как все сделать наилучшим образом. По иронии судьбы, мы теперь гораздо больше неразлучны во время всей этой круговерти с магическими уроками, задачей найти Автора, да еще Генри все больше и больше втемяшивает себе в голову, что с нами двумя ему будет веселее проводить время. Занятия по магии у нас проходят три раза в неделю, но так как в склепе у Реджины холодно и жутко как в аду, мы обычно занимаемся этим в ее подвале, где практически пусто. То есть, там конечно имеется диван и пара книжных полок, но так, в общем-то, все. Реджина только недавно решила хранить свои колдовские штуки здесь, когда возобновила свои уроки для меня. А теперь мы здесь застряли внизу. - Это твоя вина, Свон, - тихо проговорила Реджина с горечью. Черт, женщине надо научиться плыть по течению. – Я знаю, - уступила я, с легким оттенком раздражения в голосе. - Говорила я тебе, ничего не трогать, - напирала женщина, - а ты что наделала? Я вздохнула, стараясь примериться к нелегкому положению. – Я дотронулась до чего-то… - Ты активировала сдерживающее поле для Огров, Эмма. Огров! – воскликнула Реджина, делая широкий жест по направлению к слабо потрескивающим магическим всполохам, поигрывающим по стенам подвала. Она была все еще в ярости и вновь набирала обороты. – Оно может быть деактивировано только снаружи, а сегодня четверг. Твои идиотские родители устраивают свидания по четвергам вечером! Поверь мне, они будут ох как заняты «поисками друг друга» часами и часами вместо того, чтобы думать о тебе сегодня ночью! Мои глаза расширились, следуя подсказкам мозга, так услужливо рисующим красочную картинку. – О, Реджина, это отвратительно, меня сейчас стошнит! – стенала я, прикладывая руки к ушам в запоздалом жесте протеста. Как-то раз я натолкнулась на них за этим занятием, и этого вполне хватило тогда. Мне не нужны были дополнительные психические травмы. - О, прекрати свой «плач Ярославны»***. Это крайне непривлекательно, - выкрикнула Реджина. - Это серьезно, Эмма. Мы заперты здесь в ловушке в обозримом будущем! Я ощетинилась. Официально лекция подошла к концу. – Боже, ты полагаешь, я не знаю, Реджина? – закричала я. – Все, что я делаю, ты находишь не привлекательным, так что извини меня, но мне плевать! В ярости Реджина метнула один из ее уничижительных взглядов в мою сторону, но, что удивительно, на этот раз не сказала ни слова. Вместо этого она раздраженно фыркнула и вытащила свой телефон, кликая на все подряд на экране, чтобы отвлечься. Ставлю сто баксов – это был Солитер, от которого она фанатела. В любом случае, что еще ей оставалось в отсутствии входящего сигнала, что было сторонним эффектом созданного магического поля? В течение некоторого времени я осторожно наблюдала за ней, пока не пришла к выводу, что изменчивая женщина, таким образом, молча одаривает меня презрением в наступившей тишине, за которую я бы счастливо расплатилась взаимностью. Молча я подошла к брошенной возле двери сумке, вытащила потрепанную книгу в мягком переплете – копию «Отверженных» - и вернулась назад, чтобы присесть на диван так далеко от застывшей копии Реджины, насколько это было возможно. Я много чего чувствовала по отношению к Реджине, и большинство из этого было положительным, но, черт возьми, она просто выводила из себя. Так мы просидели где-то минут двадцать. Я была готова и дальше продолжать марафон, но Реджина внушала тихий ужас своей молчаливой пыткой. Представьте себе это. - Что ты читаешь? – спросила она, наконец. Ее голос мягче, чем он был весь этот вечер. Я хотела проявить мелочность и проигнорировать ее, но я выстраивала некое подобие позитивной поддерживающей системы из наших взаимодействий в надежде обучить Реджину навыкам социализации в большей степени как человека, и в меньшей – как Королеву. Так что я заставила себя поощрить женщину вежливым ответом. - «Отверженные», - бросила я коротко. Таким образом, может быть, это прозвучало менее вежливо, чем я намеревалась изначально, но какая разница. Реджина изогнула безукоризненную бровь. - Я ожидала скорее нечто на подобии «Агент по кличке Спот»****. Это было бы очень плохой идеей ударить Реджину кулаком, как я убеждала себя, скрепя сквозь сжатые зубы. Она бы ударила в ответ. И вполне возможно, казнила бы меня. Торговаться было тяжело. - Ха-ха. Ты чертовски веселая, - проговорила я тихо, возвращаясь к зачитанным страницам нарочито медленно. - Только потому, что я выросла, не изучая законов магии, еще не значит что я тупая, хоть это и не вяжется с общим мнением. Надо отдать ей должное, брюнетка казалась, по меньшей мере, немного застенчивой. - Я не считаю, что ты глупая, - вздохнула она. Я думаю, это было нечто близкое к извинению, которое я бы никогда не получила от Реджины, пребывающей в том настроении, в каком она сейчас была, и, если быть честной, это было почти очаровательно – видеть как она делает явные попытки быть милой (но все равно прозвучало это довольно резко, чтобы поддерживать какое бы там ни было антисоциальное властное клише-образ, очерченный ее стервозностью). Определенно, это немного смягчило меня, чтобы предложить со своей стороны оливковую ветвь мира. - Это моя любимая книга, - сдалась я, фокусируя все свое внимание на Реджине. Я закрыла толстый том и аккуратно положила его себе на колени. Получив такой лакомый кусочек информации, Реджина мягко поинтересовалась: - Почему? – прозвучал ее немедленный вопрос. Теперь мы нормально разговаривали: Реджина и я. Но мы редко что-либо… обсуждали. Казалось, для этого никогда не было подходящего времени. Хотя, если случайное запирание себя по ошибке в ловушке для Огров рассматривать как нечто позитивное, что с нами случилось, то я полагаю, оно дало нам как раз это – время. Это было какое-то сумасшествие, при сложившихся обстоятельствах, быть такой открытой с Реджиной, какой я сейчас была. Хотя Реджина действительно всегда немного сводила меня с ума. - Когда Нил упрятал меня в тюрьму, я была совсем не в себе, - ответила я после продолжительного молчания. Потому что… какого черта? Реджина может и раздражает меня (и должно быть она немного психопатка в прошлом), но она действительно понимает меня. Это мне в ней нравится. - Там была девушка – Татьяна – которая позаботилась обо мне даже после того, как я узнала, что была беременна Генри. Она была милой. Хороший такой переход из одних романтических отношений в другие, я полагаю, - призналась я. - Она дала мне эту копию. Я, должно быть, прочитала ее раз двенадцать, по меньшей мере, пока не вышла, и… она правда говорила со мной. Если бы Генри родился девочкой, я бы назвала его Козетта, потому что я идентифицирую себя очень близко с Фантин, представляешь? Такая вот маленькая девочка, обманутая пожилым джентльменом, который бросил ее, как только запахло горячим; без будущего, еле сводя концы с концами, - я горько рассмеялась, голос слегка дрожал от нахлынувших эмоций. Потому что, безусловно, я любила Нила, а у него была причина (просто не очень хорошая) поступить так, как он поступил, но это не значит, что все еще не больно и не значит, что я все еще не страдаю от этого. Я продолжила уже шёпотом: - А у Козетты был счастливый конец. Я такого же хотела для своего ребенка. Реджине нравилось разговаривать. Но сейчас она выглядела так, как будто не была до конца уверена, что сказать. Она просто пристально смотрела на меня своими большими карими глазами полными такой печали и понимания (но никогда – жалости), что это заставляло меня чувствовать себя мягкой и тягучей внутри. Это было нормально. - Полагаю тогда ты мой Жан Вальжан, а, Джина? – подразнила я. Кажется, это резко выдернуло женщину из состояния задумчивости, в котором она пребывала, она наморщила свой нос, что я интерпретировала как смесь любопытства и неприязни. - Надо ли мне напоминать вам, что среди нас двоих - это вы бывший заключенный, мисс Свон? – ответила она. - О, как будто бы вы не были прежде в заключении, Ваше Величество? – фыркнула я. – Суть не в этом. Вы богатый, не состоящий в браке родитель, который усыновил моего ребенка и начавший всю эту линию искупления, так? - Да, - неохотно признала Реджина, тень удивления промелькнула у нее на лице. – Полагаю, что так и есть. Я усмехнулась: - Вот, видите? Уместное сравнение. Это хорошая книга. Реджина медленно улыбнулась в ответ. Теперь действительно не было ничего прекраснее в этом мире, чем одна из улыбок Реджины. Я была в этом полностью убеждена. В самом деле, как печально, что ее улыбки были так редки. Вот, что делало историю Реджины такой трагичной. В этой раковине, слепленой из страданий, несчастий и ненаправленной злости и ярости прятался такой прекрасный человек, что временами было больно смотреть на нее. Я, правда, ценила те моменты, когда я могла видеть ее такой, какая она есть, а не ту женщину, которую Реджина любила показывать миру. - Я предполагаю, ты права, - сказала она мне, прежде чем позволить своей улыбке померкнуть. – Я… прости меня. - Не надо, - беспечно отозвалась я. – Я была идиоткой. Я знала, она извинялась не за то, что грубила и кричала на меня, я вообще не хотела, чтобы она за что-либо извинялась. Я потратила много времени, злясь на Реджину за ее участие в моем несчастливом процессе воспитания, но я простила ее за это в тот момент, когда она вырвала сердце Генри из груди Пэна в Неверленде и научила меня разнице между раскаянием и сожалением. Сейчас ничего хорошего не вышло бы от произнесенных вслух извинений. Это была я, такой, какой меня сделало мое прошлое, и я бы ни за что не изменила бы этого, особенно, учитывая, что моя жизнь привела к появлению на свет Генри, а Генри был… Генри был всем. Реджина испытующе смотрела на меня, ее шоколадные глаза быстро пробегали по моему лицу. Я невозмутимо встретила ее взгляд. У нас всегда очень эффективно получалось общаться не вербально, и я знала, она увидит мое прощение в том, как я смотрю на нее. В конце концов, она понимающе кивнула в ответ, прежде чем перейти к другой теме для обсуждения. - Так, значит, эта Татьяна была твоей первой девушкой? – спросила она с лукавой улыбкой. Я с шумом выдохнула через нос, радуясь и тому, что можно сменить тему и такому неожиданному повороту в разговоре. Хотя предположительно и не должна была быть, учитывая, что до сих пор никогда не обсуждала свои любовные похождения с участием другой женщины. - Едва ли, - усмехнулась я. – У меня были две девушки до Нила, и даже если бы я никогда серьезно не стала встречаться с кем-либо после него, я по-прежнему рассматриваю людей обоих полов. - А здесь, я думала, ты - натуралка, - прошептала она, явно развеселившись от моего ответа. - Я никогда особо не афишировала этого, так что я не удивлена, что ты так и считала, - высказалась я, откидываясь назад и устраиваясь поудобнее среди диванных подушек. – Я не скрываю этого, но моя сексуальность – это не то, что я выставляю напоказ, понимаешь? Потому как парни, девушки - мы все только люди, и я не вижу препятствия в том, что меня привлекают и те, и другие, хотя для кого-то это может быть проблемой. Реджина изящно склонила свою голову в признательности. - Я принимаю это с должным почтением. Я приподняла бровь, получив такой неоднозначный ответ. - Спасибо, - с подчеркнутой медлительностью произнесла я. - Нет нужды демонстрировать свой сарказм так энергично, дорогая. Я прямо здесь,- ответила Реджина, закатывая глаза. - Я постараюсь приглушить его, - я засмеялась. – Итак, кто была твоя первая девушка? Реджина казалась слегка удивленной вопросом, но я была практически уверена, что в ней присутствовало влечение к женщинам, несмотря на то, что мужчины превалировали, исходя из того малого, что я знала о ее личной жизни. - У Королев нет ничего похожего на это ювенальное недоразумение, которое вы называете «девушка», мисс Свон, - раздраженно произнесла она. - Любовница тогда, Ваше Величество, - я поправилась, иронично хмыкнув. В это невозможно было поверить, но вот она - Реджина, проявляющая признаки волнения: ее щеки заалели легким румянцем, свидетелем которого мне посчастливилось быть впервые, наблюдая за женщиной, которая до этого непоколебимо поддерживала образ педантично следующей правилам и положениям и требующая их беспрекословного выполнения без каких-либо исключений. - Я никогда прежде не была с женщиной, - в итоге призналась она. - Правда? – спросила я, искренне удивившись. – Никогда? - Никогда, - подтвердила она с грустной улыбкой. – Была одна женщина, которую я рассматривала на предмет приглашения в свою спальню во времена своего правления в качестве Королевы, но это… так и не воплотилось в реальность. Я медленно кивнула, обрабатывая новую информацию. – Это печально, - пришла я к выводу. – Быть с женщиной это по-другому, чем с мужчиной. Может, ни лучше, ни хуже, а по-другому. Это – наслаждение. - Это предложение, мисс Свон? – усмехнулась Реджина, украдкой смотря на меня из-под опущенных ресниц. Моей первой реакцией было рассмеяться от всей души, но я удержалась и вместо этого слегка наклонила голову, сознательно посылая телу Реджины явный намек, как будто я позволила себе всерьез рассматривать идею заняться с ней сексом в первый раз с тех пор, как пало первое проклятье. Было много факторов в пользу гипотетической ситуации, которые внезапно выпукло проявились передо мной. Во-первых, Реджина была, пожалуй, самой физически привлекательной женщиной, которую я когда-либо встречала в своей жизни. Во-вторых, огромными красными буквами ярко пропечаталось слово «катастрофа» поверх того, как дочь Белоснежки занимается сексом со Злой Королевой. И все же, нельзя было исключать того факта, что я искренне заботилась об этой женщине, как о человеческом существе, о друге, о матери моего сына, и даже более того. (Что, кстати, только что сделало все возможные пути развития того, каким захватывающе неправильным это может быть, чем оно есть, еще хуже.) Потому что это была женщина, которая жила на грани с тенями, и я была не уверена, если хоть одна из нас была до конца эмоционально зрелой (или стабильной) в достаточной мере, чтобы справиться с этим. Откровенно говоря, я чувствовала себя, как будто держу на вытянутых руках готовую взорваться гранату, просто ожидая, как она отщелкает положенные мгновения и украсит стену позади меня стекающими кусочками Эммы. - Это странно, что я доверяю тебе достаточно, чтобы просто сказать «да»? – выпалила я внезапно. И впрямь, это был вопрос на миллион долларов. Я желала Реджину. Каждую частичку ее, внутри и снаружи. Но более того, я доверяла ей настолько, что отдала бы ей себя всю без остатка, так же, как я хотела, чтобы она отдалась мне. И это как раз то, что я даже близко не рассматривала как попытку действия (или даже мысли) ни с кем с тех самых пор, как была с Нилом. С нами всегда так было, однако. С момента, как первое проклятие было снято, я всегда защищала Реджину; и она тоже присматривала за мной в своей пассивно-агрессивной манере (в некотором роде, со временем). Конечно, она была нечто между управительницей, убийцей и палачом, но Реджина была всегда такой… настоящей для меня, даже когда ничто больше в моей лажовой жизни таковым не являлось. Я понимала ее, и я (как-то необъяснимо) доверяла ей тоже. Мы были друзьями, по-своему, и я доверяла ей Генри, я доверяла ей себя. - Возможно, - выдохнула Реджина. Ее лицо сохраняло нейтральные тона, но глаза подозрительно ярко светились. – При этом, чего бы это ни стоило, я тоже доверяю тебе, - она сделала паузу, перед тем, как озорная улыбка осветила ее лицо. – Впрочем, что-либо магическое сюда не входит. - Это, возможно, хорошая идея, - уступила я, смотря вниз на книгу, которая по-прежнему невинно лежала у меня на коленях. Несмотря на ее первоначальный скептицизм при сравнениях, Реджина была моим Жаном Вальжаном. Возможно, она приняла участие в отнимании той жизни, которая у меня могла бы быть, но Реджина продолжала спасать не только меня, но и моего ребенка, снова и снова. Она была больше, чем просто спаситель для меня. Реджина дала мне силу и сохраняла мне здравый рассудок даже тогда, когда ненавидела меня, даже тогда, когда отказывалась видеть меня. Наши взаимоотношения были какими-то не поддающимся определению, и я искренне дорожила ими больше, чем многими другими вещами в своей жизни. Я просто… не знала, как выразить ей все это, или даже не знала, хочу ли что-либо выражать. - Прости меня тоже. - За что? – спросила она, искренне недоумевая. Я слегка пожала плечами, перекладывая свою книгу на кофейный столик. Она приземлилась со смачным шлепком, который я игнорировала, дабы передвинуться поближе к своей собеседнице и посмотреть прямо ей в глаза, не мигая, не дыша, готовой умереть за те слова, что могут сорваться с моих губ*****. Мы робко соприкоснулись ногами. - За всё, - сказала я ей совершенно серьезно. Даже несмотря на то, что не была до конца уверена, за что же я прошу прощения. Может быть, за всё наше прошлое. Или даже за себя. - Не извиняйся, - наставляла Реджина, тряхнув головой. – Ты уже справилась с этим. А потом она меня поцеловала. Без остановки или стеснения, Реджина Миллс подалась вперед и поцеловала меня. (И, черт подери, она точно знала как целовать!) Это не было похоже ни на что из того, о чем я воображала. Она была мягче, чем я думала, она будет: ее роскошные губы, ее гладкая и нежная кожа – нежнее. Там была страсть, но она не целовала меня, будучи голодной или любопытной. Она целовала меня прочно. И уютно. Как будто это было что-то неизбежное между нами, то, что она с легкостью исполняла. Может, так оно и было. Это наполнило мое сердце незнакомой доселе нежностью, которую я, бережно держа в руках, как будто боясь расплескать, поднесла к ее щекам, передавая это ощущение, как будто она была самой ценной сущностью для меня в этом мире. (Которой, помимо Генри, она и была, вероятно, если быть до конца честной с собой.) - Это странно, что я хочу принять твое предложение? – Реджина с трудом дышала, когда мы, наконец, отстранились друг от друга на пару дюймов. Мне потребовалось какое-то время на то, чтобы даже заметить, что она только что разговаривала. Я была окружена всей Реджиной: ощущение давления ее губ (Когда это случилось?) и запах ее духов заполняли мою голову, пока там почти не осталось места для чего бы то ни было еще. - Наверно, - ответила я, немного посмеиваясь, нежно прижимаясь губами к ее щеке и дальше вниз прочерчивая изящную линию ее шеи, заставляя ее мелко дрожать в моих объятиях. - Однако я доверяю тебе, а ты доверяешь мне, и пока это не касается магии, я думаю, у нас все хорошо. Реджина тихо рассмеялась и мягко провела рукой по моим волосам, вплетаясь в них и побуждая меня продолжить мое служение. - Я полагаю, что так и есть, мисс Свон, - согласилась она. – Поэтому, так как ты заперла нас здесь по меньшей мере на несколько часов, почему бы тебе не показать мне, каким на самом деле бывает «наслаждение» от близости с женщиной, мм? Я подавила смешок, уткнувшись ей в шею. - С удовольствием, Ваше Величество, - пообещала я. Возможно, это была плохая идея. Может, Робин и правда был родственной душой для Реджины, а Крюк был предназначен мне в качестве Настоящей Любви, или в каком еще качестве. Может, все закончится тем, что мы причиним боль друг другу и всем окружающим, поступая так, но мне действительно, по-настоящему было все равно сейчас. Потому что я чувствовала себя защищенной. Я чувствовала правильность происходящего. Так или иначе, не думаю, что смогла бы когда-нибудь сожалеть (даже на мгновение) о том, что была с Реджиной. Уверенными движениями я расстегнула две верхние пуговицы на блузке Реджины и легко пробежалась губами по ее ключице, она испустила тяжелый вздох и откинула голову назад, предоставляя мне лучший доступ. Обычно я была более агрессивной в постели, но здесь меня затопило желание быть с ней и наслаждаться тем, что Реджина мне предлагала, как можно дольше. Кто знал, наступит ли еще когда-нибудь момент, подобный этому, и я хотела запомнить ту теплоту, что разливалась сейчас у меня на сердце, в случае если это был последний раз, когда я чувствую это. Чувствую ее. Любопытные руки продолжали фланировать по моему телу, поглаживая меня за талию и по бедрам, поигрывая и приближаясь круговыми движениями к моей груди и ягодицам. Я простонала в губы Реджины и непроизвольно сжала ее за бедра. Секс всегда был для меня немногим больше, нежели просто разрядка, но в этой близости наши медлительные прикосновения прокладывали начало чему-то новому, чему-то другому. (И это мне весьма нравилось.) Настойчивое подергивание за края моего топа привлекло мое внимание, я отсела от Реджины, стянула майку через голову одним плавным движением и устроилась так, что оказалась напротив ее раздвинутых колен. Ее темные глаза мерцали от переливающейся в них жажды, когда она беззастенчиво изучала открывшиеся ее взору участки кожи, и прервались только, когда я наклонилась вниз и поймала ее рот со смазанной помадой, увлекая в еще один поцелуй. Мои руки ласкали ее под блузкой, пальцы раздвинулись, нащупав разгоряченный (и на удивление подтянутый) живот. Осторожно, она потянулась ко мне и сделала движение в попытке дотронуться, прежде чем дерзко отважиться дальше и обхватить руками мою грудь в бюстгальтере, приветствуя широкой улыбкой пробежавшую по мне дрожь наслаждения и мою еще теснее прижавшуюся к ее рукам грудь. - Красный в белый горошек, мисс Свон? Очень мило, - подразнила Реджина между поцелуями, чуть-чуть сжимая и пощипывая мои соски, чтобы привлечь мое внимание. В отместку я вытянула губы и резко ущипнула в том месте, где пульсировала жилка на шее женщины. - Они симпатичные! – запротестовала я, честно защищая свой предмет нижнего белья. Он был подобран по цветовой гамме: красный в (по общему признанию, подростковый, но, безусловно, классный) маленький белый горошек – как раз такой, чтобы почувствовать себя более радостной, когда я носила его. Эта маленькая грубость не осталась не замеченной: у Реджины на миг перехватило дыхание. - Так и есть, - выдохнула она. Ее закрытые веки подрагивали, в то время как я праздновала победу, пока мои ищущие губы исследовали наиболее чувствительные места за ухом. Довольная собой, что вызвала такую бурную реакцию, я плотно занялась оставшимися пуговицами и резко освободила Реджину от ее блузки. - Черное кружево, мисс Миллс? Очень стильно, - сказала я, подражая Реджине. (Но оно действительно было стильным. И очень, очень возбуждающим. Потому что грудь Реджины Миллс - одна из самых красивых, которые я когда-либо видела. Но суть не в этом.) Я не хотела слышать несомненно превосходные язвительные замечания, которые я знала уже готовы были сорваться с кончика ее языка, поэтому я быстро подвинулась, чтобы приблизить свои губы к ткани ее бюстгальтера и добавить немного давления на ее сосок, заставляя женщину стонать и извиваться подо мной. - Эмма, - она с трудом дышала, выгибая свою спину и прижимаясь ко мне. - Хм, да? – ответила я, дразняще проводя пальцами вдоль пояса от ее классических брюк. Одновременно с этим я переключилась на другую грудь, повторяя там свои ухаживания. Реджина не ответила. Вместо этого она притянула мою голову наверх, чтобы снова меня поцеловать с поспешностью, которой ранее не было. Я страстно ответила на поцелуй, с благодарностью обвивая свои руки вокруг ее талии и удерживая ее так близко, что можно было услышать ее сердце, выбивающее неистовый ритм в груди. Быстро я подцепила ее бюстгальтер и закинула его куда-то в сторону, следом за ним полетел мой; я тяжело выдохнула, когда обнаженная кожа прикоснулась к моей. Еще раз, я начала спускаться цепочкой поцелуев вдоль ее тела, задержавшись на груди, когда она начала сдергивать с меня джинсы. В конце концов, я была вынуждена остановиться и помочь им проделать остаток пути, качнув бедрами в едином танцевальном движении, следом отправились ботинки. Реджина наблюдала, полуоперевшись, обнаженная по пояс, волосы в беспорядке разметались. Я и не предполагала, что так сильно захочу увидеть ее такой. Весьма галантно, как мне кажется, я подошла помочь Реджине подняться и расстегнуть ее брюки. Она элегантно стянула их, следуя плавным изгибам, и позволила им упасть к своим ногам, не прерывая движения, чтобы освободиться от каблуков. Во рту у меня пересохло, пока я наблюдала эту картину, и я даже не предприняла попытки остановить свои руки, вновь потянувшиеся к телу Реджины. (Потому что каждый взгляд на нее заставлял меня хотеть упасть на колени и благодарить богов, за то, что создали Реджину, мать ее, Миллс.) С нежностью я толкнула ее назад на диван так, что ее голова теперь покоилась на одном из подлокотников, и оставалось ещё место для меня, чтобы скользнуть вдоль ее тела меж разведенных ног. Осыпая поцелуями гладкий простор ее бедер, пока я продвигалась, я стянула с нее трусики, оставив полностью обнаженной. Я была рада обнаружить, что она за собой ухаживала, - это делало мою затею еще более волнующей и приятной. (Хотя я едва ли меньшего ожидала от бывшей Королевы.) Медленно, я передвинулась так, что моя голова оказалась на одном уровне с местом, где она нуждалась во мне больше всего, и начала прокладывать себе дорожку из поцелуев по внутренней части ее бедер, чуть посасывая кожу там, где я ее касалась, постепенно увлекая тело Реджины в позицию, в которой ей было бы удобнее всего, обвив ее ногами свои плечи, я продолжала слегка поглаживать ее бедра руками вверх-вниз. - Эмма, - позвала она снова, на этот раз с ощутимой тревогой в голосе. Сильно удивившись и обеспокоившись, я прекратила все движения, перевела взгляд наверх и вопросительно посмотрела на нее. К огромному моему удивлению, Реджина казалась… сомневающейся. Как будто она не была уверена, чего можно ожидать. Мне было интересно, обременял ли себя кто-нибудь из тех, с кем Реджина была когда-то, быть с ней вот так. - Ты доверяешь мне, Джина? – спросила я ее, прислонившись щекой к ее ноге, и пристально разглядывала ее. Она закусила губу, проявляя нехарактерную нервозность. - Да, - выдохнула она. Я улыбнулась ей, внутри меня расцветало счастье от принятия нашей не вполне определенной дружеской связи. - Тогда просто расслабься, - убеждала я. – Тебе понравится, я обещаю. - Ладно, - мягко согласилась она. Реджина слегка нервничала. Это я точно могла сказать. Поэтому вместо того, чтобы продолжать дразниться, я потянулась и взяла ее за руку, тесно переплетая наши пальцы, прежде чем подалась вперед и с силой погрузилась языком в блестящие складки. Тотчас же, бедра Реджины взметнулись над диваном, так что мне пришлось слегка прижать ее свободной рукой в области живота, чтобы удерживать ее и не дать сломать мой нос при таких стараниях. (И не было бы это болезненно-иронично, если бы такое случилось?) - Эмма! – теперь она не звучала обеспокоенной. В этот раз мое имя было настоено на лучших смесях из приятного сюрприза и просьбы еще большего удовольствия. К счастью для Реджины, у меня не было намерений останавливаться. Вместо этого мой жаждущий рот, целующий и облизывающий, выписывал замысловатые завитки, пока Реджина крепко стиснула мою руку и во всеуслышание стонала литанию поощрения. Спустя мгновения мой рот накрывает сосредоточие ее чувственности, посасывая, и я расплетаю наши руки только для того, чтобы войти в нее двумя пальцами. Она с дрожью обволакивает меня, и я удовлетворенно мурлычу от ощущения быть наконец-то внутри нее, в первый раз. - Боги, Эмма! – вскрикнула она, отчаянно задрожав и прильнув к моим губам, напрасно ища спасения, зарываясь трясущимися руками в мои волосы, крепко вцепляясь в них. Это было… обжигающе. Услужливо я начинаю двигаться в ней медленно и глубоко, мои пальцы проводят волнистые линии по ее передней стенке каждый раз, когда я приближаюсь к выходу, пока не натыкаюсь кончиками пальцев на небольшое пятнышко неровности, вырывая тяжелый стон и заставляя ее захныкать. Усмехаясь, я делаю пометку возвращаться к этому месту с каждым толчком до тех пор, пока дыхание Реджины не учащается, и ее тело начинает напряженно вытягиваться и извиваться, готовое к приближающейся развязке. - Вот оно, так, Джина. Кончи для меня, - проворковала я, ненадолго отстранившись, чтобы сказать это. Я незамедлительно возвращаюсь и возобновляю свои ритуалы вокруг ее клитора, нанося легкие удары кончиком языка. Практически сразу Реджина повинуется моей команде: ее тело напряглось на какое-то время, зажав мои пальцы, а потом она немного расслабляется, чтобы прийти в себя после пережитого. Как по сигналу я продолжаю прерванное, добавив третий палец. Мои толчки становятся сильнее, грубее и быстрее, доходя до ее точки G, пока Реджина не закричала мое имя снова и не провалилась во второй оргазм. Одновременно с этим я резко прикусываю ее разбухший клитор. После этого Реджина потеряла всякую способность связно произносить какие-либо слова, заменяя их короткими прерывистыми всхлипами, которые вырывались из ее тяжело вздымающейся груди вместе с агонизирующим дыханием, пока она распластанная лежала на диване. Осознавая ее повышенную чувствительность после двойного потрясения, я успокаиваю ее с помощью тихих ласк, зализывая нанесенные «раны» наслаждения, пока ее дыхание не выровнялось. Тогда я немного передвинула ее тело, достаточно, чтобы вытянуться между ее бедер; моя голова покоилась у нее на животе, наслаждаясь тишиной момента. Невероятное возбуждение все еще владело мной, но в какой-то момент я была более чем счастлива прикрыть собой тело Реджины и радоваться близости с ней. Особенно учитывая, что она нашла в себе силы поднять руку и запустить свои пальцы в мои волосы, с любовью расчесывая их. Обычно мне не нравилось, когда другие люди касались меня, но когда Реджина делала это, мне было так хорошо. - Ты была права. Мне действительно понравилось, - сказала Реджина тихо, нарушая тишину. Она звучала потрясенной, несмотря на сексуальную хрипотцу ее голоса. Я усмехнулась в теплоту ее живота. - Только потому, что ты мне нравишься, я не буду просить, чтобы ты подала это в письменной форме, - подразнила я, легонько ткнув ее носом. - И только потому, что ты замечательно все исполнила, я подумываю простить тебя за то, что ты заперла нас здесь до тех пор, пока кто-нибудь не поймет, что мы пропали, и решит освободить нас, - ответила она, проведя ногтями по моей голой спине, царапая в наказание. Я затрепетала от ощущения получаемого удовольствия, и почти почувствовала удовлетворенную улыбку на губах женщины. - Ты что, пытаешься убить меня? – жалобно простонала я, подняв голову, чтобы встретиться с ее глазами впервые с того момента, как мы закончили. То количество нежности, что плескалось там, удивило меня. Реджина смотрела на меня почти с такой же мягкостью, как она обычно смотрела на Генри, и я практически растаяла от ощущения. Боже, это было настолько правильно. Почему мы никогда не делали это прежде? - Конечно нет, Эмма, - проворковала она. Затем Реджина зло усмехнулась. - Королевы не убивают. Они казнят. Даже если я засмеялась громко и открыто на этот комментарий, и Реджина притянула меня для следующего поцелуя… что ж, это был тот момент, когда я поняла, что люблю Реджину Миллс.