Синдром героя

Микки случился ошибочным стечением обстоятельств и слишком легкомысленной проституткой, которой было насрать на наличие презика. Микки случился медицинским вмешательством и глубоким разрезом, проникающим в чрево. Микки случился оглушительным ором и безразличным взглядом пропахшего рвотой, дешевой водкой и блядями отца. Микки случился, и все сразу полетело к хуям. Идеальный генетический мудак, высший сорт отброса. Хронический ублюдок с избыточной дозой долбоебизма в крови. Разбивает носы, выбивает зубы, способствует быстрому приливу крови в любых местах и красочным фингалам. Способствует кровавым разводам на асфальте и прекрасному карьерному росту в обезьяннике. Вообще, Микки — охуенно полезный парень, как ни посмотри, поднимается все выше и выше по собственной лестнице ублюдочности, пока человечество опускается ниже и ниже перед ним. На колени. До щекотного дыхания где-то в паху. Да, детка, вот так. Хорошим Микки никого не считал, все виделись ему одинаково проебаными. Пропитыми. Продажными. Проданными. Грязными. И он тоже продался бы. Без промедления. Только продавать нечего. Только он оказался заранее потраченным. Так уж получилось, что когда Микки случился, у него уже было клеймо уебка и репутация, с которой очень удобно снюхивать кокс с сидушки унитаза. Он ведь правда из кожи вон лез, чтобы стать по-настоящему плохим парнем, чтобы не расстраивать свою легкодоступную мать и неразборчивого ублюдка-отца. Еще один разорванный рот — личный повод для гордости. Хруст ребер — молитва, спетая голубоглазыми мальчишками из церковного хора. Микки действительно пытался вымостить себе самую краткую дорогу в ад, чтобы сразу и наверняка, если кто-то таки рискнет подставить лезвие к горлу, как он подставил несколько дней назад одному барыге. Пакетик с порошком выпал из пальцев почти сразу. Мерзкий хруст шейных позвонков. Все становятся намного любезней, когда перед ними свистит дуло пистолета. Все стало проще с осознанием, что нет у него права на счастливое будущее с какой-то голубоглазой девчонкой, возможно, подружкой Менди. Миловидной. Нежной такой. Как надо. От которой не будет пахнуть рвотой и кровью. У которой внезапно не обнаружится член между ног или сифилис. Правильную девочку. Красивую. Нежную такую. С которой хочется быть и не разбивать рожи круглосуточно. Возможно, рыжую. Возможно, с веснушками. Бледную, тонкую. Хорошую такую. Правильную. Когда ты убиваешь людей, очень просто забыть о том, что ты убил себя. Ведь есть люди, которые не заслуживают ничего хорошего. По умолчанию. Чтобы стать реально плохим парнем, Микки пришлось случится, а затем убить себя. Он проебал сразу все. Не отходя от кассы. Нежным девочкам. Правильным таким. Хорошим. Им было прямиком в рай. Без вариантов. Голубоглазым таким. Хорошо пахнущим. А это немного далековато от ада. Микки не по пути. Он отрабатывает звания конченого негодяя, ебаного выблядка, дьявольского отродья. И Микки хорошо, Микки безразлично. Микки разлился. Микки растратился. Очень-очень давно. Нечего сопли вешать, когда до твоего рождения решили, что ты человек конченый. Все что тебя ждет — это безработица и СПИД. Безработица и СПИД. А потом случился один рыжий еблан. Случился ярко, как расцветающий фингал под глазом. Случился остро. Случился незвано. Пьяно. Случился и остался. Гнить в его сознании. И теперь мир Микки, грязный, пронявший кровью, провонявший дешевым пивом, проститутками и рвотой, больше не актуален. И теперь хочется как-то спастись. Сначала себя. А потом свой какой-то проебанный мир. Какой-то мир с каким-то веснушчатым придурком. Которого не звали вообще-то. Который здесь на неравных правах. Возник как гнойник на ебале. И Микки впервые хочется замедлиться. Ад подождет. И, возможно, не в девочках счастье. Не в нежных таких. Не в правильных. Кровь под ногтями можно вымыть. Молиться на отбеливатель. Отложить стволы и пушки подальше. Пока что. И посмотреть, как рыжий будет спасать его какой-то пропитый мир. Какого-то потраченного уебка. — Ну признай, признай хотя бы один раз! Кричит громко. Надрывно. Дышит рвано. Смотрит зло. По-волчьи. Дико. Микки верит. Но спаситель из него все равно оказывается хуевый. Вот бы эти речи засунуть отцу в мозг, а чтоб наверняка вместе с дулом, засунутым в рот. Иначе не выйдет. Череп проломит. И спасать будет нечего У него же на Микки ожидания, у него же на Микки ебаная гарантия. Гарантия чистокровной падали. И Микки просит, почти ласково, как умеет: — Завались, блять. А рыжий не слышит. А рыжий не верит. В его глазах все еще цветет какой-то мир, с каким-то Микки, где на улицах еще не проданная весна. К хуям все. Просто люди такие. Сложные. Постоянно убивают. Себя. Других. Постоянно спасают. Себя. Реже других. Просто люди такие. Одно ебаное разочарование. Жалкие пародии на спасителей. Микки точно не поможет собственная смерть. А в ад уже как-то не хочется. А у Йена все просто. А Йен будто не понимает. А Йену бы вмазать разок, чтобы встало по местам. Все эти сопли Менди бы, конечно, объяснила бы лучше. Но он не Менди. И девочка ему не светит. Нежная. Правильная. Совсем. На горизонте пока только бледные, рыжеволосые, веснушчатые придурки. Вот блять. И Микки решается. И Микки приходится. Возможно, это его последний шанс. И да, он знает, как это называется. Когда на девочек не стоит. Да, на нежных. На правильных. И в общем-то насрать. И в общем-то любовь. И в общем-то остальное пиздует нахуй. А потом Йену становится хуево. Очень. А потом Йен ломается. Громко. С глухим треском. Ему объясняют спокойно — биполярное расстройство. И все. Проебал ты свой мир. Опять. И крышу сносит к хуям и навсегда. И Микки кричит. И Микки грозится. И Микки орет, хватаясь за огнестрельное. И Микки разбивается, хватаясь за наркотическое. И Микки хочется убить всех, кто придумывает такую сложную поеботу. Биполярное расстройство, блять. И Микки хочется свернуть шеи тем, кто думает, что люди — это ебанные машины без чувств, набитые под завязку дерьмом, которое решает за них. Потому что Йен не псих, потому что Йену просто плохо, потому что Йен немного сломался. Люди — это не их диагнозы. И иногда нужно не только смотреть, замирая в ожидании, когда же тебя спасут. Иногда нужно, блять, спасать. И Микки плевать, что он случился ошибкой одной проститутки и одного прогнившего еблана. И Микки плевать, что себя он проебал еще очень давно. Потому что он никогда не просил себя спасать. Потому что о таком не просят. И Йен, конечно, не захочет чтобы он, Микки, страдал. Потому что у Йена тоже повышенная концентрация долбоебизма в крови. Потому что его вообще-то никто не спрашивает. А зачем ему этот спасенный мир без рыжеволосого мудака? И когда сердце не только качает блядскую кровь, когда сердце любит — это то самое дуло во рту его отца. И он будто оказывается очень зол, когда узнает об этом. А Микки плевать, что он проебал все гарантии. А Микки плевать, что люди сложные. А Микки плевать, что Йен не хочет, что ему, блять, больно топить его в своим безумии. Его вообще-то все еще никто не спрашивает. Наверное, дело в том, что они все спасители. Герои, блять. И мир в безопасности. Потому что без Йена его вовсе нет. И да, счастье не в девочках. Не в нежных. Не в правильных. С кожей, как пролитое молоко. Нет. Кому они нахуй сдались вообще? Девочки эти? Просто иногда все гораздо проще. Они случились друг с другом. И это так просто не проебать.