***
Мертвые налегли на длинные весла и погнали пиратские корабли вверх по течению Андуина. Арагорн, вымотанный до предела, отправился передохнуть в главную каюту на корме, оставив за капитана Короля Мертвых. На борту второго корабля были Леголас и Гимли, еще на одном — Хальбарад, а дунэдайн распределились по всем трем судам. Никто не беспокоил Арагорна. За исключением одного Мертвого. Призраку того, кто когда-то был человеком, необязательно было открывать дверь, чтобы войти, но, тем не менее, она открылась и вновь закрылась за ним. Звук этот потревожил Арагорна, и он резко сел на постели, выхватив нож. Была полночь, светильники не горели, только луна освещала каюту через высокие узкие окошки, и ее бледный свет отражался от клинка. Арагорн мог бы решить, что один в каюте, если бы не призрачное свечение около двери и не холод, пробравший до костей. — Зачем ты явился? — спросил он и убрал клинок в ножны, не сводя глаз с призрака. Сталь была бессильна против Мертвых, и пальцы его сжали Андурил, лежащий около кровати. — Какие-то новости? — Нет новостей, господин мой, — ответил призрак. Голос его был тих — свистящий шепот, словно ветер шумел в ветвях деревьев. — Тогда зачем ты явился? — Арагорн прищурил глаза и нахмурился. Призрак двинулся вперед, медленно, будто плыл над полом. Теперь он был ближе, но черты его все равно невозможно было различить. Просто бледная тень человека. — Говорят, мы снялись с места потому, что были призваны. Но призвать нас мог лишь Наследник Исилдура. — Я и есть Наследник Исилдура. Он вытянул из ножен Андурил, перехватил рукоять обеими руками, и лунный свет замерцал на лезвии. Казалось, оно само излучает свет, его сияние в темноте было ярче, чем свечение Мертвого. Этот блеск придал Арагорну сил. — Я знаю, кто ты, брат мой, — произнес призрак. Теперь его голос звучал мягче и напоминал звук человеческой речи, донесенной ветром издалека. Свечение померкло и отдалилось. — Я просто хотел тебя увидеть. — Подожди! — Арагорн вскочил, отбросив простыни, и отложил меч. Он стоял босиком на холодных досках и пристально вглядывался в замершую у двери тень. Ему казалось, что кровь застывает в жилах. — Кто ты? Покажись. — Неужели прошло так много времени? — свечение призрака усилилось, и у Арагорна упало сердце. — Ты уже забыл меня? — Боромир, — прошептал он. — Он самый. Свечение стало еще ярче, но в каюте все так же царил полумрак. Призрак светился, а воздух вокруг него ощущался как огромная, бездонная пустота. Он придвигался все ближе, ближе, пока не оказался в шаге от постели, таинственный, излучающий свет. Арагорн рухнул перед ним на колени. — Боромир... Лицо было таким знакомым и в то же время таким чужим — маска, иллюзия того, живого, которое он знал раньше. Боромир был мертв. Будь его плоть настоящей, она бы давно разложилась и свисала клочьями с просвечивающих под ней костей. Сохранись его одежда, она бы изорвалась и истлела. Он был мертв — но стоял перед ним. И его вид разрывал Арагорну сердце. Он тяжко склонился к полу. — Почему ты здесь, среди Мертвых? Застывший, мертвый взгляд Боромира остановился на нем. — Из-за тебя. — Из-за меня? — глаза Арагорна расширились. Призрак шевельнулся, обогнул изножье кровати, и медленно подошел к Арагорну вплотную. Сквозь светящуюся фигуру можно было разглядеть шпангоуты корабля. Внезапно он отвернулся и опустился на кровать. — Иди сюда, посиди со мной, как раньше, — попросил он. Арагорну казалось, что конечности его застыли и не в силах пошевелиться, но он сжал зубы и поднялся с пола. Боромир смотрел на него; он сел рядом. — Ты проклял меня, — сказал Боромир. — Как Исилдур Людей горы столетия назад, так и ты проклял меня на Амон Хен. Думаю, ты даже не понял, какие слова сорвались с твоих губ, но когда я умирал у тебя на руках, ты меня проклял. — Я... Но Боромир поднял руку, прерывая его. — Как-то раз я сказал тебе, что мы увидим Белый Город, — продолжал он. — Что однажды дороги приведут нас туда, помнишь? Я умер — и стал из-за этого лжецом, и за это ты проклял меня. Вот так я оказался у Мертвых под горой, и мне, как и этим людям, не суждено обрести покой, пока моя клятва не будет исполнена. Глаза Арагорна наполнились слезами, он отвернулся и безучастно уставился на широкую реку за окном. Он произнес проклятие, и теперь Боромиру не будет покоя. Из-за такого пустяка! По сравнению с проклятьем Исилдура его собственное выглядело столь незначительным, и все же оказалось не менее действенным. Он не хотел этого для Боромира, совсем не хотел. Боромир дотронулся рукой до его скулы, чтобы повернуть к себе лицом, и рука эта была холоднее льда. Арагорн вздрогнул, и слезы покатились по его лицу. Боромир печально улыбнулся, и он поспешил смахнуть их. — Я не виню тебя, — мягко произнес Боромир, и казалось, что он снова стал самим собой, живым, не отмеченным смертью... вот только прикосновение было ледяным. — Ты же не знал, что так получится. — Не знал. Боромир придвинулся и положил руки Арагорну на плечи, вновь обжигая холодом. — Я хотел увидеть тебя в последний раз, — Боромир улыбнулся. — Перед тем, как мы вернемся в мой Город, и я уйду навсегда. Он отвел прядь волос с лица Арагорна и посмотрел ему прямо в глаза. Тот открыл было рот, чтобы заговорить, но Боромир прижал пальцы ему к губам, и слова замерли у него на языке. — Я скучал по тебе, — сказал Боромир. — И всегда буду скучать. Потом он поцеловал Арагорна, и сотня зим была в этом поцелуе. Арагорн попытался обнять его, но отпрянул в отчаянии, когда его руки схватили воздух. — Я могу прикасаться к тебе, а вот ты ко мне — нет, — Боромир пожал плечами. — Плата за клятвопреступление. Прости, я... — он замолчал, отвел взгляд и поднялся. — Не надо было приходить. Мне пора. — Не уходи, — Арагорн тоже встал. — Останься со мной. Он протянул руку, и Боромир нерешительно взял ее. Холод был почти невыносим, но Арагорн понял, что ему все равно. — Мне обязательно нужно поспать, но я буду чувствовать твои прикосновения. Он сел, и Боромир тоже. Арагорн отодвинул в сторону Андурил и вытянулся на постели. Прикоснуться к Боромиру он не мог, но, закрыв глаза, чувствовал на себе его руки — холодные, будто снежное покрывало, они все равно дарили утешение. Руки возлюбленного обнимали Арагорна за пояс, по щеке скользила прядь его волос, губы прижимались к плечу. Этой ночью он спал в объятиях воспоминаний.***
Проснулся Арагорн в одиночестве; он этого ожидал, но все же надеялся на другое. Однако у него не было времени на розыски. Корабли подходили к гавани. Впереди их ждала битва. Они сражались яростно, не чувствуя усталости и не считая ран, пока земля не покраснела от крови, пролитой с обеих сторон. Когда все закончилось, Арагорн стоял среди павших, и Король Мертвых приблизился к нему. Они одержали победу в битве на Пеленнорских полях. Мертвые исполнили свою клятву и просили теперь освободить их. Он посмотрел на них, сквозь них, сквозь эту армию Мертвых. Затем произнес слова освобождения. Он все всматривался, пока они уходили, и ему показалось, что он увидел того, кого искал. С широкой улыбкой призрак указывал на Город, а когда растворился в воздухе, Арагорн отвел взгляд и посмотрел вокруг. Перед ним был Минас Тирит, Белый Город — израненный, но по-прежнему великий. Башня Эктелиона возвышалась над ним и высоко в небе развевались под ветром флаги. Боромир наконец-то вернулся домой.